Борис Батыршин - Египетский манускрипт
– Впрочем, – добавил Корф, – к Троицко-Сергиевскому резервному это не относится. Образцовая часть, да вы и сами увидите…
Часовой у полосатой черно-белой будки взял винтовку на караул, и Ромка вслед за бароном вступил под своды Фанагорийских казарм.
– Вот, прошу вас, – офицер подал Роману раскрытую записную книжку. На страничке мелким, убористым почерком было расписано:
«Крупы, разные – одна четверть ведра
Капуста – одна четверть ведра
Горох – один гарнец[35]
Картофель – три с тремя четвертями гарнца
Пшеничная мука – 6 с половиной фунтов
Яиц – две штуки
Масло коровье – один фунт
Соль – полфунта».
– Это провиантские выдачи – из расчета в день на десять человек, – пояснил офицер.
– А ничего так… – прикинул Роман. – Фунт масла на десятерых в день… это сорок граммов, да? И четверть ведра крупы… и картошки ведро. А хлеба, к примеру, сколько полагается?
– Хлеб сами печем, – ответил кашевар. – Вдоволь выходит, никто не жалуется. А который остается – либо на сухари, либо еще и нищим раздают. Оне завсегда у левого фаса казарм под вечер толкутся – туды окна кухонь выходят. Довольные!
– А выдают провиант как, по нормам? На роту? – продолжал допытываться Ромка.
– На роту сколько положено провианта, отпускают нам, кашеварам – крупы, капусты, масла, картошки. Готовим, значит, в общих котлах; мясо вынимаем после варки ковшами, режем на куски и подаем в отдельной миске – на артель. А те уж ставят судок с мясом на стол – и каждый кусок и берет. Все по справедливости!
– А мясо тоже по нормам со склада дают? – не унимался Ромка. – Сколько на человека положено?
Он почувствовал себя майором-проверяющим из дивизии и наслаждался этой ролью.
Солдат-кашевар неуверенно переглянулся с поручиком. Офицер кивнул.
– Так что, вашбродь, нижним чинам полагается говядины по пяти фунтов в день на десять душ. Но и больше бывает. Потому как приварочные деньги от казны идут – на них артельщик и закупает мясцо, лаврушку там, приправы, ну, чтоб не скушно было хлебать-то. Чай опять же. Ежели постный день – то вместо мяса берут рыбу. А что да почем закупать – это артельщиика забота. Когда больше выходит, а когда, значит, и не очень…
– Это от поставщика зависит, – подтвердил поручик. – Если хорошего повезет найти – то и больше выходит. За ценами ротный командир следит, чтоб переплачивать сверх обыкновения – ни-ни! В Москве с этим, конечно, полегче. А так – на нижнего чина провианту по девятнадцать копеек в день. Это семьдесят рублей в год.
– Еще – винная порция… – вставил кашевар.
– Винная? – восхитился Ромка. – Так вам что, бухло дают? Ну, выпивку то есть…
– Нижним чинами и унтер-офицерам положена винная порция, – строго сказал поручик. – Кто не пьет – получает деньгами, может домой отсылать. В нашей роте таких… сколько, Афанасий?
– Восемнадцать нижних чинов и двое унтеров, – с готовностью сообщил артельщик. – Получают винное довольствие деньгами. Раньше Парамон из второго взвода тоже брал, но третьего дня заявил, что больше получать деньгами не желает, а хочет опять, значит, вином…
– Раз хочет – пускай, – кивнул офицер. – Имеет полное право.
– А консервы у вас есть? – спросил, озираясь, гость.
– Вот, прошу вас, взгляните, – поручик отвел гостей к дальней стене каптерки.
Там, укрытый рогожей, возвышался штабель жестяных банок без этикеток. Банки были непривычно большими и желтыми от густой смазки.
– Консервы общества «Народное продовольствие», – пояснил поручик. – В войска их стали давать недавно. А до Балканской войны, говорят, и вовсе не было – во всяком случае, произведенных в России. Сам-то я этого не помню, – улыбнулся он, – сослуживцы рассказывали.
Офицер взял с полки банку – осторожно, держа ее на отлете, чтобы не запачкать мундир маслом.
– Похлебка гороховая с говядиной. Афанасий, что у тебя там еще?
– Так что, вашбродь, щи кислые имеются, – солидно ответил артельщик. – Грибной суп, двадцать три банки, еще каша с мясом. Картофель мятый был, с говядиной, но его еще третьего дня отдали ремонтной команде.
– За ремонтом для батальонного обоза отправлены пять нижних чинов с фельдфебелем и поручиком, – как-то желчно сказал офицер. – Под Рузу, на конезавод помещика Кобякова. У него всегда тяжеловозов под фуры берем. Завод тягловых разводит, тем артиллерия ремонтируется. Ну и мы тоже…
Ромка припомнил рассказ барона о безгрешных доходах и усмехнулся про себя. Похоже, поручик изрядно раздражен тем, что выгодное поручение досталось не ему, а сослуживцу.
– Ремонтерам провиант консервой выдали и сухарями, а приварок – деньгами. Как положено, – продолжал меж тем артельщик.
– Ну вот, такое у нас тут хозяйство, – подвел итог экскурсии поручик. – Желаете еще на что-нибудь взглянуть?
– Да нет, спасибо, – ответил Ромка. – Вроде все ясно. Неплохо вы тут живете, прямо скажем, сытно.
– А как иначе? – удивился офицер. – На казенной службе солдат сыт, обут-одет, и нос в табаке.
– Что ж, спасибо за познавательную экскурсию, – подвел итог Корф. – Уверен, молодой человек узнал много интересного. Не так ли, Роман?
Ромка кивнул. Ему и правда было очень любопытно сравнивать быт царских казарм с тем, к чему он привык на службе.
– А теперь, поручик, – продолжил барон, – не проводите ли нас на плац? Я хочу показать нашему гостю снаряжение и обмундирование, принятое в нашей армии. Ну и он сам нам кое-что покажет. Уверен, вам это будет интересно.
Чтобы попасть на плац, пришлось пройти по длинному, гулкому сводчатому коридору и выйти во внутренний двор. Здание Фанагорийских казарм образовывало гигантскую букву «П» – между ее ножками располагался вымощенный брусчаткой плац-парад, где отбивали шаги нижние чины под командой усатых фельдфебелей. Дальше виднелся утоптанный учебный плац, на котором с одной стороны выстроились в ряд похожие на виселицы рамы с чучелами для штыковых приемов, а с другой – громоздились какие-то сооружения.
Приглядевшись, Ромка с удивлением узнал в них некое подобие полосы препятствий – штурмовая стенка, лестницы и разнокалиберные загородки. Тут же стоял ряд гимнастических коней, брусья и шведские стенки. Возле спортивных снарядов, в тенечке, прохлаждалась группа офицеров; в стороне, под присмотром немолодого унтера, дожидались несколько солдат. Все как один, подметил Ромка, подтянутые, крепкие, весьма спортивного вида. Вели они себя куда свободнее тех, кто вышагивал на плацу.
– Однако нас уже ждут, – сказал барон. – Поспешим, господа!
– Ну и ну, – в который уже раз произнес низенький капитан, разглядывая амуницию Романа. – Напридумывают же люди! А это, к примеру, зачем? – И он провел коротким толстым пальцем по клапану подсумка.
– Для гранат[36], – охотно пояснил Ромка. – Очень удобно. Вот, видите: подцепляю застежку большим пальцем – и сразу на ладонь выпадает…
– Что же это у вас за такие гранаты? – поморщился капитан. – Уж больно сумочка эта маленькая, что в нее влезет?
Ромка хотел заспорить, но, вспомнив, где и, главное, КОГДА он находится, заткнулся. Может, у них и нормальных гранат-то нет?
– А нож у вас занятно прилажен, молодой человек, – заметил другой офицер. Кажется, поручик – Ромка путался в их знаках отличия. – На груди, как газыри[37] на черкеске. Да еще и рукоятью вниз… это чтобы вытаскивать быстрее? И застежка необычная…
– Верно, – ответил Ромка. – Вот прошу вас, тов… господин офицер, смотрите…
Он отошел на несколько шагов, потом прыгнул вперед, приземлился с перекатом – и когда встал на ноги, нож уже был у него в руках. Офицеры зааплодировали, лишь низенький капитан недоуменно рассматривал матовое черное лезвие с зеркальной ниткой заточки.
Наслушавшись от Никонова о разного рода необычных воинских приспособлениях, в огромном количестве изобретенных потомками, барон попросил Романа прихватить с собой форму и кое-что из амуниции – на его выбор. Ромка спорить не стал; в итоге вместе с ним в карете Корфа ехала спортивная сумка, доверху набитая самым разнообразным снаряжением. Флектарновский камок, два вида берцев – черные, кожаные и летние, зеленые, со вставками из сетки, – разгрузка, ранец с гидратором, пояс, подсумки, тактическая кобура, наколенники, налокотники… Ромка выгреб все, что осталось у него после поездок с Дроном на страйкбольные пострелушки. Ни броника, ни каски, правда, не нашлось, но хватило и этого – увидев снаряжение, офицеры впали в ступор и только и знали, что наперебой задавать вопросы.
Корф выглядел довольным, а Ромка, вот убейте, не понимал – зачем барон устроил это шоу?
