Андрей Архипов - Поветлужье
Однако жизнь вокруг шла своим чередом, и то, что для Вячеслава и многих семей было трагедией, другие воспринимали более обыденно. Бог дал, бог взял. Больные болели, здоровые работали. Плотина, несмотря на то что на сооружении ее трудились всего четверо оставшихся здоровыми людей, достраивалась. Обтесанные бревна уже легли между сваями. Остались лишь тонкие работы по сбору колеса, установке желоба и различные моменты сопряжения механизмов. Чуть подумав, Николай, по приходе известий о разгроме буртасов, отправил Любима обратно в весь, уговорив того отдать на нужды пилорамы остаток хорошего железа. Дело стоило риска: ведь задачей Любима были два широких ножовочных полотна.. Как затачивать зубья, Николай ему на словах рассказал, для продольного распила они должны быть наклонены, и пила в итоге будет представлять собой набор десятков маленьких рубаночков. И про то, что их надо развести посильнее, тоже напомнил. А уж опыта ковки у местного кузнеца было гораздо больше, да и набор напильников имелся. Особо Николай напомнил о цементации, но тут приходилось положиться на волю случая, поскольку больших экспериментов с науглероживанием и закалкой кузнецы еще не проводили. Правда, в первый же день после их разговора об укреплении железа углем Любим заказал у гончара очень высокие кувшины с широким горлом для пробного науглероживания клинков, но их еще не довелось испытать.
Сам же Николай в свободное от физической работы время пытался нарисовать двухэтажную конструкцию и сопутствующие механизмы, предназначенные для распиловки бревен на доски. С одной стороны, необходимо было наладить легкую подачу очищенных от ветвей деревьев, чтобы при этом распил шел под весом самого бревна, а с другой — хотелось бы поднять сам механизм повыше, чтобы многочисленные опилки не засоряли проход, а падали вниз на первый этаж, где их можно было гораздо легче убрать.
В любом случае дела понемногу двигались, а вселенские часы отсчитывали секунды, минуты, часы и подталкивали историю вперед. Эти часы разрешали делать все, что угодно, но спустя некоторое время вели спрос по полной программе. Ах! Вы не успели? Ну что же, значит, успели другие, и на скрижалях истории будут записаны их имена, а не ваши... Тик-так, тик-так, тик-так...
* * *
"Ой-ой-ой, голова моя садовая, как же я лопухнулся так?" — Иван покачал головой, подперев ее руками. Находился он при этом вместе с Ишеем и воеводой около уреза воды на берегу Ветлуги, присев на высохшую корягу, выкинутую на берег весенними водами. И вроде ничего не предвещало для него такого удара судьбы. Сидели, ждали отяков, время как раз подходило к условленному сроку встречи. Болтали ни о чем, точнее, о разных разностях, выспрашивая друг у друга, как живут в княжествах и ханствах, подробности быта разных племен, расположение земель, кто чем и под кем живет и дышит, кто из сильных мира сего более могучий. До той поры, пока Ишей не обмолвился о странных гостях к сотнику Ибраиму, после которых тот и засобирался сюда в поход.
Иван еще ранее договорился с воеводой, что буртасец идет ему в долю и считаться будет вольным человеком. Тот даже махнул рукой — делай, мол, что хочешь, в своем праве... Доля твоя всяко побольше будет, чем один басурманин. О другой добыче с тобой еще людишки будут рядиться, а вот полоненных буртасов им по избам в качестве холопов никто не даст разобрать. С теми еще придется решать что-то, а пока пусть поработают на благо общины. Что им делать? Так тебе и твоим сотоварищам лучше знать, только ответ за них держите, вот и все. Поэтому Иван пленного десятника с племянником оставил на болоте в помощь Николаю, сказав им, что как только те отработают свое, так он и отпустит их. Сколько же это по времени займет, он не знает, но в ближайшее время выяснит. Десятник покивал и только поинтересовался напоследок, не заставят ли его здесь принимать христианство, если он решит остаться насовсем? Иван на это пожал плечами и ответил, что если тот будет держаться его, то никто принуждать не будет, а за других сказать не может, но... вроде не должны. Ишею же Иван передал, что тот волен в своих действиях, но для других он пока побудет его холопом, чтобы в первое время не возникало вопросов.
И вот сей почти вольный муж так его огорошил, что Иван сидел и раскачивался, осознавая свою ошибку.
— Да не переживай ты так, — тронул его Ишей за плечо. — Я не разумею твоих волнений, но не стоит это того. Как волна о берег бьешься — туда-сюда, туда-сюда...
— Говоришь, от ветлужского князька посылы были? — наконец взял себя в руки Иван.
— То не ведомо мне... от князька ли, от кого другого, но черемисы были знатные, — кивнул Ишей. — Людишкам, что об этом мне шепнули, верить можно.
— Если бы знать об этом заранее, то сотника буртасского надо было как зеницу ока беречь, — все еще сокрушался егерь. — И не стрелами их бить, а пробовать договариваться. Я ведь думал, что корни их похода из их же земель и произрастают.
— Полноте, в самом деле, деяние это обычное, — наконец вставил свое слово воевода. — Ничего сотник бы тебе не баял полезного. Пришли к нему посылы, обещали горы злата да товар живой, что на защиту себя не встанет. А кугуз ветлужский с нас подарки поимел, не своей землицей одарив, а опосля и мзду получил бы, проводив через тех же буртасов нас в дальний полуденный путь вместе с отяками. Что на извечных врагов стрелы переводить, когда можно одним махом от нас избавиться. Чем выше человече сидит, тем больше он не своими руками жар загребает. С ромеев сие идет, подкуп да подлог там первое деяние: ты с Радимиром о том потолкуй — он много тебе историй перескажет.
— Верно все говоришь, воевода, — задумался Иван. — Только это все догадки, а сотник нам бы много интересного поведал. Мы бы тогда знали, что делать да как себя вести.
— А что иное можно деяти, окромя того что ужо помыслили? — продолжал размышлять воевода. — Сила воинская нужна — так ту собираем. Злато да серебро для той силы... так это торговлей будем иметь. Торговля с чего? Да с того, что ты с сотоварищами замыслил. И все эти деяния нужны токмо для того, чтобы выжить... Помысли, сколь свершить надо для такого простого желания...
— Да, а ведь еще две седмицы назад мы с друзьями хотели лишь сами как-то выкарабкаться. А теперь надо задумываться о выживании сотен людей. Растут наши цели... Послушай, Трофим Игнатьич, все-таки надо узнать, что у черемисов на уме...
— Кабы могли, то повыведывали бы, а нет, так неча и голову забивать.
— С торговлей к ним по осени ехать надо, заодно и свою силу покажем, — хлопнул себе по колену ладонью Иван.
— А что, верно ты сказываешь... — Пришла пора и для воеводы задуматься. — Я мыслил Суздаль навестить, там знатно расторговаться можно, но и по черемисским городкам проехаться не грех.
— Ну что, брат Ишей, вот и первое наше путешествие намечается, — хлопнул того панибратски по плечу Иван.
— Лестно мне, что ты меня братом назвал, — озадаченно заморгал тот. — С чего бы?
— Не бери в голову, присказка это, — засмеялся егерь. — А может, придет время — и побратается, чем черт не шутит...
— Не поминай нечистого ни в речах, ни в помыслах, — перебил его Трофим. — А то будешь потом его деяния полной ложкой хлебать... Вон, похоже, она уже начинает набираться.
С низовьев Ветлуги показалась юркая долбленка, ходко шедшая в их сторону. Спустя несколько минут в полном облачении, однако в грязных и местами даже порванных кольчугах, на берег сошли Пычей и Терлей.
— Принимай свою рать, воевода, — обратился к Ивану отяцкий староста.
— Эдак нас с тобой вечно путать будут, — бросил тот Трофиму. — Надо бы мне какое название придумать, что ли... — И повернулся к Пычею: — И ты здрав будь. Рассказывай, что случилось.
— Поначалу пошли лодью в средний гурт с Терлеем, а я уж тем временем поведаю, что с нами было да как.
— Серьезное что? — насторожился Иван.
— Обошлось, да чуть кровь не пролилась между родами нашими. Ты не томи, посылай...
— Ишей, охотнички наши, что тебе с лодьей помогали, где?
— Так лодьи и строжат, кто на болото не ушел. В весь их еще не пустили.
— Бери сколь надо и плыви... Терлей покажет куда.
Когда Ишей с отяцким воином убежали, Пычей расслабленно вздохнул и уселся на корягу.
— Нет ли поснедать чего? С утра во рту ничего не было...
— Бери, — передал ему узелок Трофим. — Не обессудь, без горячего сидим — баб в веси нет, а самим сготовить недосуг. Но зато медку хлебнуть потом дам, — указал он пальцем на стоявший в сторонке глиняный кувшинчик.
— Благодать, — прожевал Пычей молодую репку и тут же закусил ее куском мяса, достав его из узелка, где оно лежало завернутое в широкие зеленые листья. — Ежели короче сказывать, — продолжил он с набитым ртом, — то наше поселение на все согласно, о чем Иван баял намедни, и более того. Просим мы тебя, воевода, — обратился он к Трофиму, судорожно глотая кусок, чуть привставая и наклоняя голову, — принять нас под свою руку. Дай только традиции древние и верования наши исполнять. Те из мастеровых, кто пожелал, готовы перебраться на новые места, коли примете вы их и землицы выделите на поселение. Их с десяток будет, да еще семьи. В дружину новую полтора десятка готово вступить... Все одоспешенные, да впридачу пяток кольчуг от тех, кто мастеровыми остаться пожелал. Токмо прикажи дружине оберегать покой тех, кто в гурте нашем решил остаться, не хуже, чем свою весь. Немного там людишек, но верны будут они тебе, да и место для воев твоих всегда там найдется... Это все про нас было.
