Евгений Красницкий - Отрок. Часть 7.
Никифор продолжал что-то обдумывать, пауза затягивалась просто до неприличия, и Мишка уже начал подумывать, что бы такое сказать, но, поглядев на стоящий перед ним кубок, решил не нарушать приличий, прерывая размышления старшего мужчины. Наконец, Никифор, видимо, пришел к какому-то выводу, но вопрос его оказался совершенно неожиданным:
— И долго ты над этим думал, племяш?
В голосе Никифора не чувствовалось сарказма, вопрос был задан на полном серьезе, и отвечать на него требовалось тоже серьезно.
— С тех пор, как у тебя в Турове побывал. Мама мне кое-что о твоих делах рассказала. — Мишка заметил, как Никифор насторожился, и тут же поспешил его успокоить: — Немного, то, что сама знала, может быть и не все. А еще я знаю, что в латинских землях есть торговые города, в которых купцы сами правят, без князей. Венеция, Генуя, Флоренция. Слыхал о таких?
Это был рискованный момент — у Мишки вовсе не было никакой уверенности в том, что эти торговые республики уже существуют, но Никифор лишь кивнул. То ли знал о них, то ли просто не хотел прерывать племянника.
— Вот мне и подумалось: а нельзя ли все это к нашим делам как-то приложить? Князья все время туда-сюда ездят, настоящих хозяев у земли нет… Кто еще, кроме князей землю обустроить может? По-моему, купцы, только все аккуратно сделать нужно, чтобы Рюриковичи не насторожились — они властью делиться не захотят, а то, о чем я говорил, власть.
— Вот именно, Рюриковичи. — Никифор утвердительно кивнул головой. — Так они и дали тебе на своих землях постоялые дворы ставить, да вооруженную стражу держать. Даже бояре стонут, если рядом с их деревеньками, княжьи деревни оказываются. Княжьи тиуны грабят хуже татей, а отпора не дай — за княжьего человека спрос строжайший.
— Но не все же князья одинаковые…
— Все!
— Значит, надо договариваться, подати с прибытков князьям предлагать. А еще лучше, если получить на это дело согласие самого Великого князя Киевского. Взять его в долю. Тогда удельные князьки поскалятся, поскалятся, а сделать ничего не смогут. Если же особенно вредные попадутся, то торговые пути можно в обход их земель проложить.
— И так в обход ездим. Бывает, пока до места доберешься, такие кренделя выписывать приходится, что путь чуть ли не вдвое удлиняется.
— До сих пор они только злобились, что пограбить караваны не выходит, а потом увидят, что от постоялых дворов польза большая может быть. Дороги улучшатся, татей повыведут, смерды корм для людей и тягла продавать за живые деньги смогут — прямая выгода князю.
— Да сами князья главные тати и есть! Особенно мелкие — слабые, злые, жадные. Земли и народу у них мало, надежды на лучшую долю нет, более сильным князьям завидуют… С большого княжества податей и иных доходов собирают много, поэтому на мелочи особенно не кидаются, а мелким князькам и шерсти клок урвать в радость.
— Так с такими же договариваться легче! Для него доля в доходах с постоялых дворов — находка, только объяснить им подоходчивей надо.
— Им объяснишь…
— Тогда и сурово поступить можно.
— Но-но! Говори, да не заговаривайся!
— А что? Да если по всей Руси посмотреть, так, наверно, месяца не проходит, чтобы кого-то из мелких князьков не хоронили. Несколькими больше, несколькими меньше… Не смотри на меня так, дядя Никифор, я не разбой предлагаю, а справедливость для общего блага. Дурак при власти — общая беда. Интересный, в общем, разговорчик получился. Проговорили допоздна и сошлись на том, что Никифор все, как следует, обдумает, а, по возвращении из Пруссии, все же, наведается в Ратное. Заодно и Воинскую школу посмотрит.
* * *
«М-да, сэр, интересненький получился разговорчик. Самое интересное, что экспромтом. Надо, ведь, было чем-то загрузить Никифора, чтобы не приставал с роковой тайной Вашей, сэр Майкл, нестандартной, прямо скажем, эрудиции. И вот, что примечательно: экспромт экспромтом, но концепцию-то Вы дядюшке предложили достаточно логичную — построение системы, призванной серьезнейшим образом преобразовать не только экономическую жизнь Киевской Руси, но и политическую! И это после жесточайшего конфуза с идеей Православного рыцарского ордена!
Откуда это? Из каких глубин подсознания выплыло? Ну, считаете Вы, что Рюриковичи управляют страной скверно. Ну, знаете, что систему может победить только другая система — с более богатой ресурсной базой (в том числе и кадровой), с более прочными внутренними связями и большим их количеством, более централизованная и лучше управляемая. Вспомните, сэр Майкл, попугая из мультфильма: «А вдруг получится?». Вы что, историю перекраивать решили? Мало ли, что Максим Леонидович в «эффект бабочки» не верит, а если он ошибается?
Нет, все это чешуя: эффект бабочки, вдруг получится… Главная проблема, которая терзает Вас в настоящее время — как и на что потратить оставшиеся сорок лет жизни. Причем, проблема эта — вовсе не маята подростка на тему «Кем стать?» и не интеллигентские самокопания типа: «Ах я несчастный, никем не понятый, цели в жизни не имеющий, не пойти ли мне поискать великую сермяжную правду?». Вопрос стоит гораздо жестче: имеется куча чисто конкретных заморочек, от части которых отчетливо пахнет кровью, и нужна некая концепция, четкая шкала оценок, для того, чтобы решать их все в едином ключе, добиваясь вполне определенной цели.
Если Вы, сэр, своевременно с этим не разберетесь, то последствия будут весьма печальными. Во-первых, вам каждый раз придется раздумывать на тему «что хорошо, что плохо» и не факт, что Вы однажды очень крепко не промахнетесь. Во-вторых, Вам же людьми командовать придется, а что это за командир, у которого семь пятниц на неделе, и то, что вчера было хорошо, сегодня уже никуда не годится? Ну, и в-третьих, Вам что, сэр, неизвестно, как разъедает психику бесцельность существования? Когда «просто живешь», ни к чему не стремясь и ничего особенного в будущем не ожидая? Когда один день похож на другой, когда начинают доминировать маленькие ежедневные радости типа: поспать, поесть, выпить? Мало ли Вы ТАМ наблюдали здоровых и неглупых мужиков, тихонько деградирующих в неизменной обыденности и впадающих то в тоску, то в озлобление, «отпустив тормоза» спиртным?
Стоп! А не эта ли участь постигла моего предшественника? Сделал карьеру, устроился с максимальным в его ситуации комфортом, а что дальше? Не нашел себе применения и… запил? А способен ли он вообще здраво мыслить? Если судить только по «письму», сомнительно. Такое ощущение, что писал либо алкоголик, либо не вполне психически здоровый человек. Та-ак, интересненько… А не вы ли, сэр, совсем недавно собирались разрушить свою личность с помощью самогона? А не Вы ли, сэр, опасаетесь сумасшествия из-за расхождения требований тела и рассудка? И не Вы ли, сэр, ушли из-за множества проблем в такой аут, что только сексотерапией Вас оттуда и вытащили? Это что же получается, профессиональное заболевание «засланцев»?
Максим Леонидович, помнится, опасался отторжения внедренной личности. Хе-хек-с, сэр, а у нас новость: Вы, почтеннейший, с ума сходите! Ля-ля-ля! Все по науке! Замечательно! Листвяне с Перваком ничего и делать не придется, только подождать, пока Вы, досточтимый сэр Майкл, начнете писать: «и запми падла». Смех смехом, а организм, даже без участия сознания, с болезнью борется. Не придумали Вы себе цели, он сделал это за Вас. Не нравится Вам, как Рюриковичи страной управляют? Милости просим — подспудно вызревает идея создания альтернативной системы управления. Случается подходящая ситуация и эта идея озвучивается, вроде бы как, экспромтом. Так ли уж плох этот «экспромт»? Частности, вроде Гостиных и постоялых дворов, опустим. В чем суть проблемы?
Очень не хочется наблюдать, как Рюриковичи ведут дело к тому, что через двести лет Литва и Орда будут спорить меду собой о том, чьей провинцией станет Русь. Будем считать это описанием настоящего положения дел. Тогда желательное положение дел… Блин, не доживете же, сэр! Срок Вашей жизни известен, год смерти определен — 1171 от Рождества Христова. Тогда… Да подсказало же подсознание: создать систему, которая переживет Вас, сэр Майкл, и не допустит вышеупомянутого безобразия!
Мать честная! Замахнуться на такое… даже и название-то сразу не придумаешь. Это Вам не перестройка с гласностью и даже не либерализация. Это то, что проделала с Советским Союзом КПСС в те времена, когда она еще называлась ВКП(б). За сорок, оставшихся Вам, сэр, лет создать Державу, способную отразить напор Степи, начистить рыло Польско-Литовской Унии и навтыкать немцам и скандинавам! Как сказал умница Черчилль в 1953 году:
«Сталин принял Россию с сохой, а сдал с атомной бомбой». Но кровушки-то пролилось за двадцать девять лет сталинского правления! А Вы, сэр, насчет кровушки-то, тоже… того. Как Вы Никифору, про дураков у власти: «Можем и сурово поступить». Но «спецназа» у Вас тогда еще не было! Вот откуда, оказывается, ноги растут! Штурм усадьбы Устина, на самом деле, был первой репетицией возможных в будущем штурмов княжеских теремов! И все это — помимо Вашей воли, сэр. Легко рассуждать, что предшественник собой не владеет, здраво мыслить не способен, а сами-то? Граф Корней, если помните, удивился Вашему хладнокровию и наблюдательности в бою. Про компьютерные «стрелялки» он и слыхом не слыхивал, но суть неадекватности Вашего восприятия подметил очень тонко. Вы смотрели на события, не как сторонний наблюдатель, а как участник, но так, словно у вас под рукой имелись кнопки «exit» и «new game». Может быть, и эта Ваша «концепция» тоже игра, только не «стрелялка», а «стратегия»? Что ж, я ЗДЕСЬ совсем чужой? Да нет же! Мать, братья-сестры, дед — все свои, родные, без дураков. Юлька, Роська, Митька… я к ним по настоящему привязался. Но! Надо быть честным, я живу в несколько ином мире, чем они. Дело не в знаниях человека ХХ века, а в ином мироощущении — то, что для них является реальностью, для меня, всего лишь, сказки, суеверия, предрассудки. Так, как Роська, я не уверую в Бога никогда, так, как дед, я никогда не буду болеть душой за Ратнинскую сотню, но и их никогда не будет грызть, так, как меня, ощущение надвигающейся на Русь беды». Сам того не замечая, Мишка задвинул куда-то своего «внутреннего собеседника» и, так же, как и в доме лекарки Настены, полностью превратился в Михаила Андреевича Ратникова «образца 1999 года». Сейчас ирония была более, чем неуместна — требующееся максимально реалистичное описание «действительного положения дел» оказалось слишком жестким и беспощадным, как, собственно, и вся теория управления. Утешиться классическим выражением: «Теория, мой друг, суха, но вечно зеленеет древо жизни» — не представлялось возможным, слишком много опасностей таится в этой «зелени». Да, наука управления — только отчасти наука, а отчасти искусство, но искусство это сродни искусству фехтования. Ошибка — беда, кровь, смерть, и не только собственные. «Один ты ЗДЕСЬ, Андреич. И всегда будешь один, сколь бы близкие тебе люди тебя не окружали. Сказки-то, оказывается, не врут: знание будущего — проклятье, знание своего срока — тоже. А еще страшнее искушение — вдруг ты действительно способен что-то изменить? Стоит начать, и остановиться будет уже невозможно, но чего это будет стоить? Делай, что должен, и будет то, что будет. А должен ли? Можно ничего не делать… и постоянно терзаться мыслями о том, что мог, но не сделал. Терзаться все оставшиеся сорок шесть лет жизни. Можно «кинуться головой в воду», «сжечь мосты» и, по прошествии лет, ужаснуться тому, что сделал, ибо благими намерениями вымощен путь в ад.