Меченый. Том 5. Линия разлома - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma"

— Цель на курсе двести двадцать, — объявил радист-оператор Пальчиков. — Два контакта. Идут строем, «пеленг-скорость» стабильная. Опознавание — «Йорктаун» и «Кэрон». Они.

— Они, — повторил Богдашин. Рука непроизвольно потянулась к нагрудному карману, где когда-то офицер носил пачку сигарет. Вот ведь чума какая, полтора года как бросил курить, а в напряжные моменты всё равно хотелось затянуться табачным дымом. Правду говорят по телевизору — никотин такой же наркотик, как и все другие.

— Передают, что взяли на сопровождение, — продублировал радист сообщение с флагмана, находившегося чуть в стороне и теперь неспешно двигающегося к возможной точке пересечения курсов. — Предлагают действовать по протоколу.

Кап-два поднял бинокль к глазам и пригляделся. С такого расстояния американские корабли всё ещё казались небольшими серыми точками, едва-едва приподнимающимися над горизонтом. Впрочем, никто не обманывался, это только сухопутного человека может смутить невозможность привязаться к чему-то для определения расстояния на море. Три-четыре мили. Десять-пятнадцать минут крейсерского хода — посрать не успеешь сходить с толком.

— Передайте, — сказал он, — по международному. «Вы входите в территориальное море Советского Союза. Немедленно измените курс». И флажный — дайте «Ваш курс ведёт к опасности».

В углу вскинул голову политрук. Вскинул, но промолчал. Да, такой сигнал был уже фактически угрозой, и лет пять назад его бы не одобрили сверху. Но последние годы политика государства заметно поменялась, если раньше основным приказом было «не поддаваться на провокации», то теперь, в случае неизбежности драки — «бить первыми». Разница громадная, в первую очередь в психологическом плане.

— Есть.

Радио отозвалось слегка механически звучащим на иностранном языке голосом.

— Russian Navy vessel, this is USS Caron. We are exercising the right of innocent passage. Over.

— И что? — спросил сзади политрук негромко, не поднимая головы. Советский корабль только что очень вежливо послали нахер.

— И ничего, — ответил Богдашин. — Работаем.

На «Йорктауне» лейтенант Уэст, офицер навигационной вахты, окинул взглядом карту. Крым был отчерчен жирной линией, на полях крупно выведено: «12 nm limit — disputed by USSR». Офицер по боевым системам, Энсон, смахнул рукавом выступившую на лбу каплю пота, несмотря на зимнее время, холодно почему-то никому не было. Бросил взгляд на радар и проставил на боевом планшете ещё одну метку: там уже присутствовал комитет по встрече из трёх кораблей, «Беззаветный», СКР-6 плюс «Слава» держался на отдалении, ему, имеющему за плечами «большую дубину», подходить вплотную не было смысла. А теперь радар засёк ещё две отметки.

— Сэр, ещё две отметки на радаре, двигаются курсом 152 нам навстречу. Малые ракетные катера, судя по всему.

У советских МРК со времён утопления «Клемансо» была плохая репутация в флотах НАТО. Утопишь такого малька — никакой славы в этом нет, а вот если он тебя завалит, что вполне возможно — позора не оберёшься.

— Они будут «шолдерить», — сказал командир, коммандер Филлип Дюр, имея в виду таран. — Это в их стиле. Держим курс, держим темп. Вертолёт — на тросе, над кормой. Никаких резких движений. Орудия на ноль, мы здесь с мирным проходом. Ведём запись «чёрного ящика» чётко. Мы не первые и не последние, кто сюда заглядывал.

— А если… — начал Уэст и не договорил. И так было ясно, что если…

Пирс на секунду зажмурил глаза: он любил море за его чёткие правила. Но сегодня правила были как трос, натянутый между двумя буксирами: если кто-то дёрнет, сорвётся всё.

— Если, — сказал он, — то действуем по инструкциям флота. Но мы в любом случае не будем стрелять первыми. Пока нам не стреляют в корпус — мы терпим.

В 08:47 «Беззаветный» набрал обороты и вышел на параллельный курс с американцами. СКР-6 в кильватере. В эфир ушло второе предупреждение, американцы ответили почти слово-в-слово как первый раз. Мол, идём пользоваться правом мирного прохода в соответствии с нормами о свободе мореплавания. Ага, мирный проход на боевом корабле, причём никаких мирных целей у янки тут просто быть не могло — либо разведка, либо провокация. Очень мирно.

— Командир, — совершенно неуставным образом подал голос начальник БЧ-2 Шевченко. — Носовая — к стрельбе готова. БК в кранцах, цели — по курсам.

— Торпеды загружены, готовы к тёплому приёму, — отрепетовало переговорное устройство голосом нач БЧ-3.

— Не дерзим, — ответил Богдашин. — Ждём команды сверху. До этого молчим в тряпочку.

Шевченко кивнул, сидя у себя на центральном боевом посту, хотя ответа от него не требовали и уж тем более командир не мог его видеть.

Расстояние между двумя колоннами сокращалось с каждой минутой.

— Есть команда на вытеснение. Штаб говорит, чтобы мы работали по ситуации. Главная задача — не опозорить флот и показать, что советские моряки не ссут.

Богдашин с удивлением посмотрел на своего радиста, тот только пожал плечами и кивнул на приёмник, как будто тот самолично мог отдавать указания.

— Работаем. Курс на сближение. Всем держаться двумя руками, — кап-два как-то нервно, зачем-то опустил на подбородок хлястик фуражки, после чего рефлекторно потрогал кобуру с ПМом на поясе. Как будто собирался прямо сейчас идти на абордаж. Или собственноручно казнить струсившего подчинённого, зачем ещё нужен пистолет офицеру современного боевого корабля. Ну ещё застрелиться в случае чего, но Богдашин всё же надеялся, что до этого не дойдёт.

Первым на таран пошёл идущий сзади мателот. С ходу, без замаха, СКР-6 подлез к «Кэрону» и «плечом», «ткнул» его в район середины корпуса. Треск краски, визг металла. Вахтенный офицер хрипло сказал в трубку: «Dangerous maneuver by Soviet frigate», — и это было одновременно жалобой и отчётом.

— Матерятся! И сигнальными ракетами отвечают, — заметил Пальчиков.

— Пусть. Пока всё идёт как надо. — Кап-два почувствовал, как в кровь впрыскивается ударная доза адреналина.

Тем не менее, несмотря на навал — тем более что советский корабль был существенно меньше оппонента — янки быстро выровняли курс и продолжили двигаться вперёд с упрямством, достойным лучшего применения. Настало время применять аргументы следующей весовой категории.

— Открыть предупредительный огонь, — сказал голос командира соединения со «Славы», после чего командир «Беззаветного» повернулся к своему начарту.

— Артиллерия. Предупредительная. По курсу. Удаление — двести метров перед носом. Один короткий.

— Есть. Предупредительная по курсу.

Секундная пауза… Грянуло.

— Бах-бах-бах!

Грохот спаренной 76-миллиметровой артустановки на «Беззаветном» всегда казался немного несерьёзным рядом с большими кораблями, с другой стороны, нужны они были сейчас только в качестве предупреждения. По воде прямо перед носом «Йорктауна» пробежала ровная цепочка фонтанчиков, показывая всю серьёзность намерений советских моряков.

— Чёрт! — Дюр ударил ладонью по перилам. — «General quarters». Держим курс, увеличь ход до полного! И положите русским пару снарядов в ответ. Но только по курсу! Предупредительные, покажем красным, у кого калибр больше.

Сложно сказать, что пошло не так. То ли нервы не выдержали у кого-то на американском корабле, то ли наоборот — на советском. А может, просто ошибка вкралась или автомат стабилизации сбойнул в момент… Важно, что пара 127-мм снарядов, выпущенная в ответ по курсу «Беззаветного», легла не в сотне метров от советского корабля, а всего метрах в тридцати, да ещё в волну попала под таким углом, что все осколки фугасных «аргументов» рванули назад. Понятное дело, сторожевику под флагом с серпом и молотом несколько небольших осколков, долетевших до «тела корабля», повредить не могли никак, вот только когда пальцы уже лежат на спусковой скобе, для перехода эскалации в неуправляемую стадию нужно совсем немного. Порой достаточно дробного звука попадающих в корпус осколков и облака сгоревшего дыма, в которое сторожевик влетел на полном ходу.