Ревизор: возвращение в СССР 43 (СИ) - Винтеркей Серж

Поговорили еще пару минут, я ей сказал, что скоро раздобуду трехтомник Майн Рида, и обязательно постараюсь ей презентовать. На этом и расстались.

Поймал Макарова на перемене. Поздоровался также с Ираклием и еще парой друзей, но сейчас мне нужен был Витька, и все это поняли, и не стали навязываться. Сразу обратил внимание, что Макаров какой-то пожухлый. Отвел его в сторону и тут же спросил:

– Ты чего такой грустный? С Машей, что ли, умудрился к ее дню рождения поссориться?

– С Машей? Да нет, с чего ты взял-то?

– Ты себя в зеркало видел? Ходишь, как в воду опущенный.

– Да это так… – вздохнул он, – семейные обстоятельства…

Ну раз не хочет рассказывать, не буду лезть. Задал тогда другой вопрос:

– Ладно, а что ты тянешь с конференцией? От Гусева не влетит?

– Да ну ее эту конференцию куда подальше! – неожиданно ожил Витька, – я может, схожу к Гусеву и вообще откажусь не то что возглавлять оргкомитет, а совсем из него выйду.

– И с чего вдруг? – озадачился я.

До этого ведь он был обескуражен, конечно, но вполне себе нормально отнесся к комсомольскому поручению… А тут вдруг такая странная реакция…

– Да я как ты и предложил, переговорил со всеми, кого мы планировали включить в оргкомитет… – нехотя стал рассказывать Витька, снова погрустнев, – все обрадовались и согласились, кроме Тобольской. Она сразу в штыки восприняла, что меня главой оргкомитета Гусев назначил. Сразу кулаки сжала, как будто я сам напросился на эту позицию, и давай ругаться, что почему именно меня назначали? Она, вон, уже в трех конференциях участвовала студенческих, опыт имеет, а меня ни на одной из них не видела. А потом спросила так язвительно – небось папочка похлопотал? И вот тогда я и понял, что так оно и было. Это вовсе не Гусева инициатива, это мой папаня очередную какую-то свою игру со мной ведет. Он же вечно так, тихой сапой действует. Я от чего-то отказываюсь, а потому вдруг как-то само собой оказывается, что у меня уже выхода нет. Как это обучение проклятое на пианино… Я же вообще не хотел на него идти! А пришлось, он меня все равно обхитрил… Мол, ты походи годик, а я тебе три набора солдат заграничных куплю… А потом сказал, что поздно бросать уже, несолидно для мужчины. И я снова купился…

Слушал я эту историю тяжелого детства сына первого замминистра иностранных дел СССР, и хоть и держал морду кирпичом, но было это сделать мне нелегко, так и хотелось сказать что-нибудь язвительное. Но все же понимал, что, учитывая тонкую натуру друга, израненную в детстве игрой на пианино и щедрыми подарками, надо тщательно выбирать слова, а то можем и поссориться…

– Витя, послушай меня сейчас внимательно. Однажды у тебя тоже будет свой сын. И ты будешь очень бояться, что он вдруг пойдет по кривой дорожке. Поэтому будешь все делать для того, чтобы он все детство был занят с утра до вечера нормальными занятиями, а не курил в подворотне с хулиганами, подговаривающими его вечером магазин грабануть. И игра на пианино вполне себе нормальный вариант, чтобы сына делом занять. Жил бы ты в деревне, ты бы вместо этого грядки бы полол, или поливал их, а потом бы свиней кормил… Корову там с выпаса за пару километров домой отводил…

Знаешь, как в армии говорят – солдат должен был занят с утра до вечера, чтобы у него ни минуты свободной не было. Да хоть бы траву красил в зеленый цвет… Иначе он что-то учудит обязательно, что очень плохо скажется на карьере офицера. Вот с детьми точно также… Хочешь гарантий, что ребенок не пойдет по кривой дорожке, загружай его делами…

И потом, игра на пианино для человека твоего круга – самое то. Это в СССР все эти музыкальные кружки широко доступны для населения. А на Западе, если ты играешь на каком-то инструменте, это признак того, что ты из хорошей семьи, потому что у них это очень дорого. Простой рабочий не может себе позволить отправить сына на пианино учиться играть, и не каждый инженер тоже. Твой отец наверняка это знает, у него профессия такая, чтобы знать это, и наверняка отправил тебя музыке учиться в том числе и это имея в виду… Чтобы, если вдруг твоя деятельность в будущем будет связана с иностранцами, ты мог сыграть где-нибудь на пианино, в ресторане, к примеру, во время переговоров, тем самым доказав, что ты из их круга, из приличной семьи. Помнишь, как у Киплинга – «Мы с тобой одной крови»? Тут тоже самое, на любых переговорах легче договариваться людям из одного круга…

– Ну, возможно… – немного удивленно отреагировал Витька, – вот с этой точки зрения никогда об этом не думал…

Но тут же снова нахохлился и сказал:

– Ну а почему он мне об этом не сказал? Про отвлечение от хулиганства ясно, что я не понял бы, а вот про то, что у богатых на Западе нужно уметь играть на музыкальном инструменте, это мог бы понять…

– Так ты же мелкий был, неправильно понял бы, да ляпнул бы что-то вроде кому-нибудь: «папа меня отправил играть на пианино, чтобы я был похож на детей западных богачей». А потом бы анонимки пошли твоему бате на работу, что он готовится сбежать с семьей на Запад… Вот уже и сына к этому готовит вовсю… Догадайся, был бы твой отец сейчас первым замминистра иностранных дел?

Витька снова завис. Я терпеливо молчал, ожидая, когда он и это переварит.

– Ну ладно, – сказал он наконец, – но на кой окольными путями вешать на меня эту конференцию с немцами? Почему бы прямо не сказать мне – сын, вот хочу, чтобы ты опыта работы с иностранцами набрался. Ну или что-то еще, что он там себе решил, почему мне это надо…

– Ну давай я попробую угадать… – улыбнулся я. – Может быть, у него сын назло ему не стал в МГИМО поступать? И нервно дергается каждый раз, когда батя хоть что-то говорит про то, что можно связать с его мечтой сделать из тебя дипломата?

Витька насупился.

– Но и ты пойми меня, – наконец, сказал он, – ну сколько можно меня толкать в дипломаты? Ну не хочу я, как отец, каждый вечер за рубежом проводить в компании людей, которых едва знаю, на каком-нибудь дипломатическом фуршете. Я не такой, как он, меня напрягает такого рода общение с сотнями людей. И мотаться из страны в страну не хочу… Мне стабильность нужна…

– Витя, это, безусловно, твой выбор, чем заняться в жизни, и важный шаг к этому, не пойдя в МГИМО, ты уже сделал. – примирительно сказал я. – Но какое отношение к тому, чтобы быть дипломатом, имеет эта конференция? Формально это комсомольское поручение от Гусева. Завалишь его, чтобы насолить отцу, – ничего хорошего. Гусев, конечно, ничего тебе сразу не сделает в ответ, потому что отца твоего уважает, но тебе еще три года почти в МГУ учиться. А вдруг твой отец за это время на пенсию уйдет? Работа на такой должности очень вредна для здоровья, вдруг не сможет потянуть однажды? И вот тогда Гусев припомнит и на тебе отыграется по полной программе. Получишь такую характеристику от него, что с ней только в колхоз бухгалтером устраиваться…

Так что рекомендую тебе показать себя взрослым ответственным человеком, и это комсомольское поручение отработать с честью. Приедут к нам эти молодые немцы, подружимся с ними после конференции, по кафешкам посидим. Глядишь, на будущее какие-то контакты полезные образуются. Всегда приятно, приезжая по делам в какой-то город, иметь в запасе телефон кого-то из местных, что будет рад тебя там видеть. А иногда и очень полезно, учитывая, что ситуации разные бывают, и иногда очень здорово, когда кто-то тебе может помочь в какой-нибудь непростой ситуации за границей из местных…

– Ладно, – сказал Витька деловито, явно успокоившись, наконец, – Ты прав, не буду горячку пороть. Давай я тогда сейчас отпрошу всю нашу группу у преподавателя следующего, и мы сразу и устроим первое организационное собрание? Есть у тебя сейчас время?

– А и давай! – кивнул я.

Глава 19

Москва

Посидели впятером, не вшестером, как планировали, обсудили основные вопросы будущей конференции с немцами. Тобольская отказалась вступать в оргкомитет, ну и ладно. Решили, что еще подумаем, кого вместо нее включить…