Наследник из прошлого (СИ) - Чайка Дмитрий

При наличии бумажного патрона, который в прошлой реальности обогнал аркебузу лет на двести, заряжание превратилось в рутину, которую сержанты вколачивали в солдат с утра до вечера. Откуда взяли обученных сержантов? Да тут же и учили, взяв самых толковых и расторопных. А что еще оставалось делать?

А вот с артиллерией пошло легче. Лить бронзу тут умели прекрасно, а потому сразу изготовили пушки калибром в пять римских фунтов, каждую из которых тащили четверки лошадей. Ставку я сделал на картечь, что для плотного построения и кавалерийской лавы вариант почти беспроигрышный. Тем более для тех, кто ни с чем подобным не сталкивался.

Я решил было отплыть в осажденную Ольвию, но, как оказалось, там и без меня неплохо справлялись. Новые интенданты завалили подполковника Мазовшанского сушеным мясом, овощами, стрелами и амуницией, а взамен вывезли лишнее зерно. Маршал послал туда три тысячи человек пополнения, а я за свои деньги отправил труппу лицедеев с гастролями, что вызвало у почтенной публики культурный шок. Тут до такого еще никто не додумался.

— Пикинеры! Копья опустить!

— Мушкетеры! Атака с левого фланга! В шеренгу!… Огонь! Отход!

— Арбалетчики! Залп!

Чем я тут занимался? Я делал испанскую терцию, непобедимое для этой реальности построение. Только там аркебузиры и мушкетеры были отдельным видом стрелков, отличаясь по факту лишь калибром. А у меня все стали мушкетерами, ибо нечего путать людей. Мы все равно должны стремительно пройти путь от примитивной фитильной аркебузы к фузее со штыком.

Климатический оптимум не за горами, а значит, мы снова увидим Чингисхана и Тимура-хромца. И вроде бы, что сделают конные лучники пехоте образца шестнадцатого века? Да ни черта они ей не сделают. Конницу просто разнесут залпами картечи, а потом ее остатки перебьют мушкетеры, которые спрячутся за пиками товарищей и за стенами вагенбурга. Не будет здесь никакой Монгольской империи в привычном нам виде, до Карпат и Оки. Кочевники навсегда останутся там, в степях, где будут резаться за пастбища и водопои. Или в очередной раз завоюют Китай, или обложат его данью, или поставят там своего императора. Они это каждые триста лет делают. Хунну, жужане, табгачи, чжурчжени, монголы, манчжуры… Они плодятся как грибы после нескольких лет обильных дождей, а потом наступает засуха, и им срочно нужно куда-то стравить подросший молодняк. Вот и пусть себе на востоке развлекаются.

Только во всем этом одна большая проблема есть. Нет у меня пока пехоты шестнадцатого века. И артиллерии как рода войск тоже нет. Десять пушек есть, но ни опыта применения в бою, ни обученных и обстрелянных расчетов, ни грамотных офицеров… На это долгие годы уйдут. Литовскому князю Витовту в битве на Ворксле артиллерия не сильно помогла, расколотили его татары наголову. Так что не будем противника глупее себя считать. Крум — вояка серьезный.

Я забрал не только весь выпуск Сотни, но и две тысячи человек пехоты из Третьего Дакийского легиона, и никто мне слова не посмел сказать. Слава лютого отморозка, да еще и победителя болгар, заткнула рты вообще всем. А когда в пиршественный зал императорского дворца выкатили парализованного деда, которого я облобызал прилюдно, это подвело окончательную черту под прошлой жизнью. Нобили прочли приговор в моих глазах, да только я тогда этого не понял. Видимо, они умели читать такие вещи куда лучше, чем я думал.

Первый пистолет раздувшийся от гордости Милош принес мне прямо домой. Его теперь кормили от пуза, а специальная тетка одевала его в чистое и обстирывала. Только это почему-то не помогало. Мой чокнутый мастер по-прежнему был худ как весло, нечесан, неопрятен, а его одежда зияла прорехами от кислот и искр.

— Вот, ваша светлость! — склонился он, протянув мне пистолет без малейшего намека на украшения. Тут такое не в обычае, но ведь у меня в руках прототип.

— Выглядит вполне… — сказал я, прицелившись в дверь. — Тяжеловат немного… А как замок?

— Намучился я с ним просто неимоверно, — признался механик. — Но как вы и сказали, ключиком взводить будем. Иначе совсем ничего не выходит. Очень сложное изделие. Неужто вы таким будете простую солдатню вооружать?

— Война — дело дорогое, — вздохнул я. — А это оружие они сами покупать будут. Казна в трубу вылетит, если каждому по три-четыре штуки давать.

— По четыре пистолета? Каждому? — Милош даже за сердце схватился. — Господи помилуй! Да зачем?

— Надо, — отмахнулся я. — Пойдем-ка опробуем.

Заряжался пистолет точно так же, как и мушкет, потом взводился ключом ударный механизм, а потом…

— Б-ба-а-ах!

Огняна, которая несла в мой дом воду, взвизгнула, уронила ведро и присела от неожиданности, заткнув уши. Кольчуга, которую я повесил на стену конюшни, брызнула железными кольцами, а пуля, пройдя ее насквозь, ушла в дерево на два пальца. Неплохо! И ведь эта модель не приспособлена к тому, чтобы пробивать кирасы. Там пистолеты были похожи на маленькое ружье.

— Хорошо! — милостиво кивнул я. — Очень хорошо! Когда начнете такие выпускать?

— Да если десяток разумных отроков посадить… — почесал кудлатый затылок мастер. — Да обучить… Ну, через год где-то, ваша светлость, что-то понятное выдам.

— Год? — простонал я.

— Так мастерскую организовать надо, — развел руками мастер, — людей нужных найти, научить… Выгнать половину, новых набрать и научить… Уж больно работа тонкая, сиятельный. Тут деревенский кузнец никак не подойдет. А пока я специально для вас могу пистолет сделать. У меня еще один механизм собран. Я его про запас держал.

— Вот такой пистолет мне сделай, — показал я размер, растопырив пальцы одной руки. — Для скрытого ношения.

— Сделаю, ваша светлость, — поклонился мастер. — Это теперь несложно.

— Ваша светлость, — в комнату ворвался Деян. — Слово и дело!

— Выйди, — махнул я рукой мастеру, и тот с поклоном удалился. Я посмотрел на лейтенанта. — Говори.

— Сообщение от орденских братьев, — выдохнул он. — Мятеж. Всадники сюда скоро придут. Целый легион, только конные. Что передать? Его Блаженство ответа ждет. Предлагает в Братиславе закрыться.

— Ну уж нет, — фыркнул я. — Ни в коем случае. Братьям передай, чтобы сюда их гнали как могут. Пусть панику устроят в столице, пугаются изо всех сил, суету бестолковую наведут. Пусть орут, что у наследника горстка пехоты. Что его убьют. Пусть молебны за мое здоровье объявят, в конце концов. Мятежники должны прийти прямо сюда, Деян.

— Но как мы с ними биться будем? — вопросительно посмотрел он на меня. — У нас недель шесть-семь, не больше. Первый и Пятый у Будапешта собираются, а Второй с Третьим у Белграда. А потом они уже сюда придут.

— Ты знаешь, что такое испанская терция? — вопросительно посмотрел я на него.

— Нет! — помотал головой Деян. — По отдельности вроде все слова знакомые, а о чем речь идет, не пойму, ваша светлость. Не знаю я, что это такое.

— Вот и они не знают, — пояснил я, но судя по лицу Деяна, у того оставались некоторые сомнения.

— А! — просветлел он. — Это то, что сейчас парни на полигоне разучивают? А почему терция? И почему она испанская?

— А чтоб никто не догадался, — ответил я. — Особенно готы в своем Толедо.

Полтора месяца спустя.

Все же Северная империя огромна. От Новгорода до Измаила полная тысяча миль. Даже для знатного всадника, который шел на двух конях со слугой, такой путь непрост. В Первом служила родовая знать, а в Пятом — семьи пожиже. Потому-то Германский легион, стоявший в окрестностях столичного Новгорода, дал самое большое количество мятежников. А из Пятого легиона, который традиционно ползал по ляшским болотам, к бунту присоединились единицы. Там служили всерьез, и зазнаек в шелковых чулках не жаловали.

— Матерь божья! — перекрестился Деян, и я впервые увидел на его лице чувство, слегка похожее на опасение. — Да нас же как курят потопчут, ваша светлость. Я такой кучи железа отродясь не видел.

— И я, — хмуро ответил Сулак, который чесал в задумчивости свою шишку, которую по незнанию считал головой. — Нас в землю вобьют в первой же атаке.