На лыжне попаданец Ломаев (СИ) - Леккор Михаил
И я сдержанно, но искренне сказал спасибо, пообещал и дальше радовать победами и именно в составе орденоносного ЦСКА, никак иначе.
После этого вполне естественно В. А. Захаров перешел к теме борьбы двух спортивных обществ. Председатель сам не все знал, но, кажется, это был громкий «бум» между А. Н. Яковлевым и Е. К. Лигачевым. Как это спроецировалось на противоборстве обществ, он не знал (или не хотел говорить), но очень в это верил.
А я и не стремился узнать детали. Эти товарищи из политбюро сначала сами съедят себя, а потом и вообще политбюро рухнет с КПСС. Ну их к лешему, хоть я и был коммунистом.
Председатель ЦСКА еще вручил мне почетные грамоты общества с оттисками головы В. И. Ленина. И мне, и моим товарищам по команде. Договорились, что я передам им и деньги (каждому по пятьсот рублей за серебряную медаль, и, кто сумел завоевать, триста за бронзовую). Валюту им уже не предлагали. В. А. Захаров по этому поводу прямо сказал:
— Вы, товарищ Ломаев среди биатлонистов возвышаетесь, как титан среди пигмеев. Мы это понимаем и специально заваливаем деньгами. Учтите это и радуйте нас. А уж мы не забудем.
Так и ушли, слегка обалдев от слов В. А. Захарова. Причем Маша от того, как он оценил членов политбюро (практически ангелы для советских граждан). Меня же больше поразил подход армейского менеджера к деньгам и людям. Кажется, в 1989 году люди в СССР были не настолько циничен. Или, наоборот, я XXIвека оказался настолько наивен в характеристике своих советских предков? М-да!
Но ничего, оставались довольны. И я и Маша. Сначала нежданным деньгам. И я, и в неменьшей степени она уже их не ждали. ЦСКА вложили в меня так много денег, что, на мой взгляд, я должен бесплатно работать (и выигрывать) лет…цать (много). А они даже доллары дали. Немного, конечно, но для конца ХХ века достаточно.
И еще почетным грамотам общества ЦСКА. Если они от президиума и подписаны председателем, то выше только грамоты ЦК ВЛКСМ и ЦК КПСС. И, между прочим, обязательно выписываются в характеристику и личное дело награжденного. Ух, может быть, и очередное звание будет раньше!
Еще несколько дней я просто млел на квартире. Теперь точно только своей, собственной. Тесть-то Александр Петрович сумел-таки выбить для себя квартиру. И это в усиливающейся кутерьме и хаосе. Нет., он все же великий человек, которого в своей стране, как всегда, правильно не оценили.
Но много радоваться не пришлось. Однажды днем, мы только пообедали. Кстати, обед готовили оба, это к тому, что не надо думать, что я лежал и балдел. Ребенок, готовка, э-э-э. секс. Работал, как бык-производитель.
Так вот однажды днем зазвонил домашний телефон. Трубку взяла Маша. Она, как и любая женщина, любила поговорить с такими же женщинами. Сдружилась с многими в роддоме, в очередях в детской больнице и теперь сцеплялась языками то с одной, с другой. И все вроде бы по делу — то ребенок, то будущая работа, но телефон все занят.
Но сейчас после звонка она заговорила, поперхнулась и со странной интонацией повернула трубку ко мне:
— Тебя… просит или приказывают, я уж не знаю, как это назвать.
Мне стало даже интересно — кто это может звонить — родимая милиция, госкомспорт, м-м… деканат?
Все оказалось, однако, гораздо проще. Сухой командный, немного знакомый голос поинтересовался:
— Старший лейтенант Ломаев? Вас беспокоит адъютант командующего 16 армии майор Маринин
Вот теперь все стало на свои места. Кожевников «отпустил», если так можно сказать, на двое суток, я самовольно продлил на неделю, генерал-полковник дотерпел на пять суток, а потом все же не утерпел, позвонил через своего адъютанта. Эдакий толстый намек, что надо ехать.
Гм, а ведь он прав. Вот и Маша начала ругаться по любому поводу. Привыкла ко мне или просто обалдела на мужа — лентяя? Мол, ты, разумеется, в радость, но не пора ли тебе уже как-то работать, милый? Пожалуйста, я всегда готов пойти навстречу любимой жене.
— Товарищ майор, если я приеду послезавтра после обеда, то это не слишком поздно?
Естественно, он не сказал, адъютант ведь это только тень своего командующего. Вместо этого он попросил подождать, и, я слышал, четко чеканя шаг, прошел в кабинет командующего. Что уж они там говорили, я не понял, микрофон у телефона был не сильный.
И вдруг трубку взял сам командующий. Это было так неожиданно, что я взбаламошенно вскочил, хотя он лишь поздоровался. Хотя если генерал хотя бы заговори…
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!
В ответ на такой отчаянный крик (я вправду был застигнут врасплох), Кожевников лишь хохотнул. Видимо, Николай Валентинович был в хорошем настроении, если он милостиво разрешал приехать лишь после завтра, поздравил с победами на первенстве и отключился. Даже ведь не поругался, хотя за два дня прогулов он бы мог меня отдать под трибунал!
Ну а я успокоил Машеньку. Эта дурная женщина, еще полчаса сердившаяся на меня за отлынивание от службы, теперь закатила целую истерику, что я уеду от нее в родимую часть. Вот дурында!
Ничего, мы еще целый день проходили по Москве, я потратил целых сто долларов в теневых магазинчиков, которые продавали импортные товары только за доллары. Обычные точки, которые (не надолго) появились из-за несовершенства законодательной базы или нежелания Горбачева так радикально двигаться в сторону рынка. Еще через несколько месяцев (лет?) и будут приняты новые рыночные законы…
Покупали в основном одежду для Марии и, совсем немного, для сына Игоря. Товары были так себе, но в условиях еще вчерашнего дефицита, жена только ахала и брала все — от лифчиков и трусиков до обычных юбок и дурных джемперов.
Она бы истратила всю наличную валюту, но я стальными руками остановил этого водителя. Хоть она ругалась, опять впала в истерику, но я пошел домой.
Маша еще пыталась меня уговорить, убедить псевдологичными доводами, что ей крайне необходима эта одежда. Но я не вступал с ней в бессмысленный спор, просто тянул ее на квартиру. На полпути она сдалась и сама пошла к искомой цели.
Потом еще пришлось провести с ней воспитательную работу. С женщинами это все равно, что лаять на собак с наивной надеждой, что те облагоразумится. Но оставшиеся доллары я на всякий случай ей не отдал. Оставил у тестя Александра Петровича. Не все же Пушины такие сумасбродные. Точнее, скажем так: мужчины Пушины гораздо благоразумнее.
В Вологду я приехал, как и обещал, во вторую половину третьего дня. Спасибо военному коменданту вокзала, сумел уехать. А то в условиях большого количества денег и дешевизны билетов такое чувство, что добрая половина населения решила вдруг ехать.
А в Вологде уже свои острые проблемы, как будто все случившееся в Москве только подготовка для акклиматизации. Уже на вокзале меня дернули — немедленно в армейский штаб к самому командующему. Ох, грехи наши насущные, что ж я маленький не умер!
Материть будет или просто ругаться, угрожая дисциплинарным уставом? Вообще-то я хорошо съездил, не посрамив в первенстве СССР и Советскую Армию в целом и 16 армию в частности. Но это как генерал-полковник Кожевников решит. Надеюсь, помнит еще, благодаря кому сумел подняться в генеральском чине?
Помнит! И вообще я, по-моему стал чрезмерно нервным. Помни, во-первых, ты как курица, несущая золотые яйца, а во-вторых, ты слишком мал, чтобы сам командующий повседневно тобой занимался. Допустит до лицезрения своего генеральства и отпустит.
Но Кожевников вдруг не торопился, видимо, видимо, в военном армейском механизме все было в порядке и он нашел времени поговорить и с оным старшим лейтенантом. А по итогам разговора генерал-полковник объявил мне «светлейшую» благодарность, а рискнул попросить вручить почетные грамоты ЦСКА. Или, хотя бы, поручить кому-нибудь из высоких генералов. В штабе ведь их много.
Нет, сам согласился. Команду мою выдернули в штаб армии во главе с командиром спортроты майором Великановым для порядка. Произнес прочувственную речь про высокий патриотический долг, выдал грамоты, почему-то привел меня в пример.
