На лыжне попаданец Ломаев (СИ) - Леккор Михаил

Сказал и мимолетно бросил хитрый взгляд назад. Ведь если вы думаете, что мы в этот разговор неспешно катимся, то крупно ошибаетесь. Мы ускоренно шли. Орехов, талантливый парнишка, на ходу перехватил у меня коньковый ход еще в Вологде. Стоило только один раз показать и перечислить его преимущества, даже учить не пришлось в отличие от остальных.

И я смотрел, иногда заглядывая Алеше через плечо, что немцы, вернее их небольшая группа, не фига нас не догонят. Даже более того, наша основная группа присоединила к ним пелетон. И теперь из трех частей — мы, немцы и пелетон, остались две — наша группа из двух человек и пелетон.

При этом надо сказать успокоительно для нас (или язвительно для немцев), что, несмотря на все передвижения внутри основной группы, мы — два шальных советских спортсмена — все более отрывались от нее. И несмотря на еще приличное расстояние — три десятка километров — мне почему-то твердо показалось, что мы не соединимся до финиша.

Так, в конце концов, и получилось. Но зато обострилась другая проблема — место-то одно, а нас двое. И кому получать золотую медаль пятидесятикилометровой дистанции мировых соревнований?

Я посчитал, что лейтенанту Орехову, нашему Алеше. А он почему-то стал настаивать, что только мне. Начал молотить всякую ерунду, мол, я его командир, и что на глазах всего мира мне положено быть первым. Ибо субординация!

Хе-хе, а спорить с командиром — не нарушение субординации. Вот ведь эта макрель до чего обнаглела, не пожалела уступать командиру, чтобы он уступал зеленому лейтенанту. Ха, сказанул! Ну вы меня поняли, друзья, разжевывать не надо?

Пришлось пойти на хитрость — в преддверии Финиша разбежался на приличной скорости, втянул в эту так сказать, гонку Алешу, тот упорно шел вторым, не обоняя, но и не отставая. И на каких-то сантиметрах от финишной черты резко отвернул в сторону.

Лейтенанта Орехова, не ожидавшего такого западла, просто занесло за финишную черту. Он, разумеется, тормозил, как мог, даже упал, но все это было уже там, за чертой, около остолбеневших немцев. Ну а потом тихонечко зашел я с видом триумфатора. И ничего, что на этой трассе у меня лишь серебряная медаль.

В ФРГ я уже получил одну золотую спортивную награду. Более того, этот щегол Горбачев так запутался в своих грязных политических играх, что вынужден, ха, мне — присвоить внеочередное звание, дать (sik!) орден Ленина, перевести служить в Москву. Тестя — сделать членом президиума спортивного общества ЦСКА, заведующим отделом, жену — просто заведующей отделом.

Так что Алеша не надо злиться и строить на лице детские обиды, мы уже давно взрослые люди. Тем более, на командира не обижаются, а бодро выполняют его команды.

На этом, мои дорогие друзья, мы расстанемся на страницах этого романа. Нет, мне еще долго жить и, кто его знает, я доживу до современности, хотя и довольно пожилом виде. У меня довольно приличные планы, кто-то скажет, просто гигантские, бог весть, у каждого свои ранжиры:

— В плане общественно-политическом все-таки попытаться воздействовать своими почти волшебными знаниями. Пусть удмуртский бог Инмар, скорее всего, не разделит мои чаяния, но я все же попытаюсь сделать «черные 1990-е годы» не столь черными и кровавыми;

— В личной карьере, прежде всего, спортивной, не только завевать мировые и олимпийские медали, но и возглавить еще в 1990-е годы борьбу и с нашими глупыми либералами и с самим Западом в спорте. Политики не должно быть я спорте, это должны усвоить все и не надо играть спортсменами, как пешками, в своих грязных политических играх;

— В семейной сфере мы с моей женой Машенькой захотим троих, а, может быть, и четверых детей. Я только ЗА, но рожать ей и решить, по большому счету, тоже ей. А так, пусть делает карьеру, я даже сам буду сам играть нянечку и, если что, сам стану сидеть с детьми.

Все, следите за современной жизнью, Ломаевы еще себя покажут!