Юрий Салов - Не последний волшебник
— Ты знаешь все мои мысли, ты видел меня насквозь, что тебя останавливает? — мягко спросила она, глядя в глаза.
— Допустим я соглашусь, что изменится? — Антон сел за компьютер. — Ты же не испытывала эту систему. Это твои догадки.
— Янус наверняка уже знает кто мы, а мы еще не знаем, кто он. Мы должны опередить его здесь, — Валентина приложила палец к голове. — книга и моя система помогут нам в этом. Мы должны уничтожить его в сознании.
— Ты знаешь как?
— Все же есть в книге. — уверенность читалась в ее лице.
— Так уж и найдем, что нам нужно. Я полистал, понятно что‑то только в первой половине, а потом уже…
— Ну давай попробуем! — не унималась Валентина. — Прямо сейчас!
На экране высветилось три символа, похожих на руны.
— Вот, — прошептала она. — эти команды я вычислила сама. Что это?
Антгн приблизил ладонь к экрану.
— Только экран не трогай. — предупредила Валентина.
— Первый символ означает ключ от первого предела.
— Значит, я вхожу в первый предел.
— Я говорю, ты просишь, чтобы тебя впустили.
— Хорошо. Дальше.
— Второй символ означает, ты просишь у сознания человека остаться в его астральном теле.
— Как, опять просить? Ты уверен?
— Да. Ты просишь, причем в самой почтительной форме.
— Да нет же, я вхожу и остаюсь.
Появились следующие три символа.
— А вот эти прочитай.
— Так, это символ подчинения сознания. Ты хочешь перейти на ментальный уровень.
— Каким образом? — спросила его Валентина.
— Это может тебе разрешить тот, у кого ты просишь позволения. Данный человек, его сознание.
— Он должен мне разрешить?
— Именно так. — отрезал Антон. — И вообще, нам не стоит это делать без Михаила Евгеньевича.
— А, я так и знала, что ты испугаешься. — раздосадованно заметила Валентина.
Антон незаметно набрал номер Володина.
Такси остановилось перед воротами института имени Сербского. Володин положил на пассажирское сиденье пятисотрублевую купюру.
— Мы скоро вернемся. Через пять минут. Водитель, не оборачиваясь, пожал плечами.
— Дело ваше…
Володин вышел, поздоровался с ждавшей его напротив входа в институт Мариной Дмитриевной. Морозовский шел последним. Они вошли через проходную, и тут врач вспомнила, что пропуск остался дома. Правда, он и не потребовался: охранник узнал ее. Сегодня дежурил тот самый, который легко подвергся гинозу Антона. Он, кряхтя, вылез из своей будочки, расправил кустистые светлые брови. Из кончика носа потешно торчали короткие жесткие волосы.
— Марина Дмитриевна! Это ваши коллеги?
Врач кивнула. Очки она снимать не стала — темные стекла скрывали фиолетовые круги под усталыми глазами.
— Замечательно выглядите, — сказал охранник и заговорщицки подмигнул Володину. — Прямо красавица, правда?
— Правда.
— Вы сегодня дежурите? — продолжал охранник, снова обращаясь к врачу.
— Нет. Я… должна проконсультироваться с коллегами. Мы ненадолго…
Володин внимательно посмотрел на охранника. Мысленный приказ прошел в сознание стража как сквозь масло.
— Проходите, — роботом промямлил ошалевший охранник и разблокировал турникет. — Все равно никого из начальства нет. В субботу всегда тихо.
В отделении было пустынно. Марина забежала в ординаторскую, взяла из ящика стола ключи. Вместе с Володиным они спустились на минус первый этаж, в боксовое отделение. Скрипнула тяжелая решетка; доктор и Марина оказались в узком полутемном коридоре.
— Вы считаете, он сможет вспомнить? — Марина все еще колебалась.
— Я считаю, это вполне реально. У меня есть опыт в подобных вещах, — сказал Володин.
— Может, потом? После проверки всех анализов?
Он покачал головой.
— Будет слишком поздно.
За толстым плексигласом не было никакого движения.
— Э… посмотрите, что это с ним? — встрепенулся психиатр.
— Откройте палату Балинова. — упавшим голосом пробормотала врач, что‑то предчувствуя.
Володин возбужденно схватил ключи и направился к двери бокса.
Он отодвинул тяжелый засов, вставил ключ в замочную скважину и дважды повернул.
— Давай, давай…
Они вместе вошли в бокс.
— Ничего себе…
Балинов лежал на полу. Посреди комнаты. В крови…
Кровь была повсюду, на полу и вокруг него самого.
В кармане плаща Володина заверещал телефон.
— Слушаю. Антон, ты где? Нет, оставайтесь там. Тут кое‑что произошло. Да, я боюсь, мы так ничего и не узнаем. Я… я вам позже перезвоню. — оптимизм и нахальство Володина вмиг улетучились.
— Ну и как это произошло? — спросил подошедший Морозовский.
— Кровоизлияние в мозг. — Володин нагнулся над бездыханным телом маньяка. — Такое впечатление, что у него лопнули все сосуды в головном мозгу.
— Лопнули сосуды?
— Да, видите, из ушей кровь потекла. Как будто у него в мозгу произошел маленький взрыв.
— Он ничего не оставил? — собрался с мыслями Морозовский.
— Оставил… — деловито произнес доктор, раскладывая сложенные в углу рисунки Балинова.
— Что там?
— Одна фраза «Оставь меня». Вам это ничего не говорит?
— Нет. — вздохнула Марина Дмитриевна.
— А мне говорит. Блок, — разочарованно развёл руками Володин. — Сработала программа защиты памяти от допроса под гипнозом. Защита информации. Самоуничтожение.
— Какая еще блокировка?
— Янус запрограммировал Балинова именно на такой случай, чтобы тот не назвал того, кто управлял им, не назвал настоящее имя.
— Разве это возможно?
— В наше время всё возможно. — Володин тронул склонившегося над Балиновым Владислава Юрьевича за плечо. — Янус не щадит никого ради исполнения своих планов, он всадил ему программу самоуничтожения.
— А вы говорили, что выздоровел. — разочарованно протянул тот.
— Ну кто же знал. Смотрите, Владислав. Это портреты жертв.
— Интересно. Вы больше ничего не нашли?
— Нет…
— А записку оставил? — врач до сих пор не могла прийти в себя.
— Оставил.
— «Оставь меня»; а ведь если подумать… что он этим хотел сказать? А если с другой стороны посмотреть… — размышлял Морозовский, расхаживая по боксу, стараясь не наступить в кровь.
— С другой стороны… — Володин перевернул верхний рисунок и вгляделся ближе. — он еще кое‑что для нас оставил.
— Что там?
— Портрет Януса. — хмыкнул Володин.
— Который оставил его.
— Оно оставило… — прошептала Марина Дмитриевна и закрыла руками лицо.
— Да нет, — сказал Володин, приближая изображение Януса с неумело нарисованной желтой краской женской прической с синим бантиком на затылке к себе и ошеломленному Морозовскому. — она.
Тот долго, очень долго смотрел на портрет окаменевшим взглядом.
— На них с листа мелованной бумаги смотрела Валентина.
— Вы опять не видели, что происходит? — распекала врач безучастно смотревшего на экран телевизора охранника.
— Марина Дмитриевна… все хорошо… — безразличным голосом монотонно отвечал охранник.
— Вы видели, что произошло? — настаивала она.
— Ничего не происходит… — многозначительно улыбался охранник.
— И этот рехнулся. — бросил Морозовский.
— Все хорошо…
— Ой, простите, я виноват, совсем забыл про этого парня. — спохватился доктор.
— Все хорошо, все нормально… — продолжал парень, бессмысленным взглядом блуждая в пространстве.
— Слушай меня внимательно. На счет три ты проснешься и будешь чувствовать себя прекрасно. Один, два, три…
Охранник очнулся. Он обвел всю троицу ошалелым взглядом.
— Что будем делать? — неуверенно проговорил Морозовский.
— Я знаю, где она. Мне надо позвонить. Владислав, найдите нашего майора.
Валентина листала книгу Судьбы. Лернеру сильно хотелось спать. Он расправил плечи, сделал глубокий вдох. Он чувствовал себя бесконечно усталым и с тяжелой головой. Больше всего ему хотелось сейчас уткнуться в плечо Надежды и заснуть. И спать, спать, спать, пока не очистится перепачканное биополе. А тогда — Антон это знал — никакой Янус ему не будет страшен.
Антон отошел от Валентины, сел в кресло у стены напротив. На него свинцовой тяжестью наваливалась усталость. Не хотелось думать, хотелось закрыть глаза и отключиться…
Он вдруг ощутил смутное беспокойство.
— Почему я не читал твои мысли? — он усилием открыл глаза.
— Помнишь, когда мы познакомились, я сказала тебе, что нужно опасаться не тех, чьи мысли ты не можешь почувствовать, а тех, чьи мысли ты читаешь вполне свободно, но это их ненастоящие мысли. Михаил Евгеньевич, как и ты, ничего не понял. — улыбнулась Валентина. — Может ты и не обычный человек, но ты человек. — она посмотрела на часы.
— Кто ты? — Мысли Антона никак не хотели собираться в единое целое. Его пси просто отказывалось работать.
— Моя мать, моя бабушка, моя прабабушка, все мои предки, могли убивать или исцелять одним усилием мысли. Моя сила не оттого, что кусок железа пробил черепную коробку. Я потомок вот ее. — она достала карту таро из ящика стола.
