Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности
Чёрт, и возразить нечего…
— Она так запрограммирована, — раздался за нашими с Мартой спинами знакомый голос. — Бьёт тревогу лишь тогда, когда ситуация грозит закрытием канала.
Мы обернулись.
— Оскар! — дружелюбно воскликнула Марта. — Добро пожаловать в сумасшедший дом.
— Слава богу, — сказал я. — Здравствуйте, Оскар. Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, друзья, — было заметно, что хранитель Пирамиды рад своему возвращению. — Чувствую я себя нормально, спасибо. Но так бывает всегда после этих… провалов, назовём их так. Увы, они учащаются. Что я и предсказывал.
Он подошёл ближе, «вырастил» кресло, уселся в него и окинул взглядом «доску объявлений».
— Так. Ядерная катастрофа на Дрхене — кажется, уже необратимая — и пандемия доселе неизвестной смертельной болезни у айредов. Лекта. Сразу и практически одновременно два мира. Очень странно.
— Нам тоже так кажется, — кивнул я. — Но ваше развёрнутое мнение по данному поводу очень бы хотелось знать. Да, и что там с каналом на Лекту, он на грани закрытия?
— Скорее всего, — сказал Оскар. — Иначе Циля Марковна не забила бы тревогу в открытую. Она вас подняла с постели, я вижу?
— Не без этого, — сказал я. — Сначала Марту, а уж затем меня. И сколько у нас времени?
— Трудно сказать. Всегда по-разному. Может, неделя или чуть больше… А может, и месяц или вовсе два-три дня. Обычно каналы закрываются, когда ситуация в гибнущем мире становится необратимой.
— Обычно? — приподняла брови Марта. — Значит…
— Да, бывало, что канал на гибнущий мир не закрывался вообще.
— И от чего это зависит? — спросил я.
— Если б я знал, — вздохнул Оскар. — Само существование, а также режим и особенности функционирования каналов и тоннелей Внезеркалья во многом ещё большая загадка. Я бы даже сказал — это одна сплошная загадка. Хозяева не смогли её разгадать — так, лишь надкусили яблочко.
— А я-то думала, что прежние хозяева Пирамиды были практически всемогущи, — заметила Марта. — И всезнающи.
— Отнюдь. Могли и знали они многое, это да. Но не всё.
— Давайте вернёмся к айредам, — предложил я. — Треть населения целой планеты уже в могиле из-за какого-то вируса. И с каждым днём ситуация всё хуже. Чёрт, мне всегда казалось, что подобное возможно только на страницах фантастических романов.
— Там что-то вроде нашего Средневековья, — напомнила Марта. — Не забывай.
— И что? Или на Альтерре в Средние века чума не свирепствовала?
— Была, как же. И не только в Европе, и не только чума.
— Ну вот. Однако выжили. И вы, и мы. А здесь в чём дело?
— Ты глобус Лекты видел? — осведомилась Марта. — Всего три материка, да и те соединены между собой узкими перешейками.
— Ты хочешь сказать, из-за этого для вируса нет препятствий к быстрому распространению?
Марта неопределённо пожала плечами и промолчала.
— Но ту же нашу бубонную чуму или грипп-«испанку» начала прошлого века, если я правильно помню, останавливали вовсе не океаны, — возразил я неизвестно кому.
— Там, — Марта кивнула на цветную картинку, изображающую нескончаемую череду погребальных костров на окраине какого-то города, дым от которых застилал солнце и превращал ясный день в угрюмую фантасмагорию впавшего в безнадёжную депрессию художника-гиперреалиста, — тоже стараются бороться. Как могут. Жесточайший карантин и всё такое. Как видишь, не помогает. И вообще, что ты хочешь от меня услышать? Я, знаешь ли, не эпидемиолог. Знаю только, что до открытия антибиотиков или даже прививок им ещё далеко.
— Антибиотики, если мне память не изменяет, в данном случае не помогут, — сказал я. — Вирус — не бактерия.
— Да какая разница? Нужных лекарств у них нет по-любому. И вакцины тоже.
— Н-да… — Я непроизвольно потёр уже выказывающий первые признаки небритости подбородок. — Скажите, Оскар, вы лично сталкивались с чем-то подобным за тот миллион лет, что здесь сидите?
— Миллион двести, с вашего позволения, — усмехнулся старик. — Да, сталкивался. И не единожды.
— Ага!
— На самом деле всего два раза на моей памяти. Это — третий случай. Но если говорить о гуманоидах — первый.
— И те, негуманоидные, цивилизации погибли от пандемий безвозвратно?
— Увы, — подтвердил Оскар. — Если желаете, могу рассказать в подробностях.
— Может, позже, — сказал я.
— А когда был последний раз? — опередила меня с правильным вопросом Марта.
— Очень давно. Фактически полмиллиона лет назад. А впервые это произошло ещё в пору моей юности — через двадцать тысяч лет после того, как ушли Хозяева.
Как-то неожиданно подкралась усталость. Я подумал о том, что вот остальные сейчас преспокойно спят и знать не знают о том, что где-то мучительно и неотвратимо погибает вполне симпатичная раса айредов. И вовсе не потому, что сама, подобно киркхуркхам, выпустила из бутылки какого-то жуткого, рождённого научно-техническим прогрессом джинна. А просто по несчастливой случайности.
Или это не случайность?
Киркхуркхи и айреды. Две обитающие в разных галактиках и отстоящие друг от друга на сотни лет развития расы разумных существ. Что между ними общего, кроме того, что и те, и другие относятся к гуманоидным (киркхуркхи, ясное дело, в меньшей степени) и погибают практически одновременно? Статистика и прецедент. Что там говорил по этому поводу Оскар?
— А было на вашей долгой памяти такое, чтобы две цивилизации гибли одновременно? — спросил я Оскара.
— Уже думал, — ответил тот. — Нет, впервые наблюдаю. Но это не значит, что такого не случалось во Вселенной раньше. Пирамида, как вы знаете, связана не со всеми обитаемыми мирами. То есть я хочу сказать, что теоретически вне какой бы то ни было связи с Пирамидой должно существовать множество разумных рас, и мы понятия не имеем, как они живут и умирают.
— Насколько я понимаю, — обратилась ко мне Марта, — ты хочешь понять, носят ли данные печальные события случайный характер или нет. Так?
— Угу. Что-то в этом роде.
— Всё когда-то происходит впервые, — заметил Оскар.
— Из-за чего вообще гибнут миры? — Мне показалось, что я вот-вот ухвачу за хвост прячущуюся где-то в извилинах моего уставшего мозга нужную мысль.
— По разным причинам, — сказал Оскар. — В случае киркхуркхов и айредов мы наблюдаем действие хоть и различных, но внутренних факторов. Но бывают и внешние.
— Вот! — поднял я палец. — Меня интересуют внешние факторы. Что они обычно собой представляют?
— Обычно — не совсем точное слово, — хмыкнул Оскар. — Тем не менее… Чаще всего — это, скажем так, природная катастрофа. Довольно банальная, кстати, с точки зрения какого-нибудь земного астронома или космолога, потому что такие вещи случаются в нашей галактике постоянно.
— Например?
— Например, солнце превращается в сверхновую, а разумные существа в системе ещё не освоили межзвёздные перелёты. Подобное на моей памяти случалось четыре раза. Страшное в своей безнадёжности зрелище. Ещё — столкновение обитаемой планеты с другим небесным телом. Я имею в виду не просто какой-то там астероид, пусть даже и размером с земной Эверест или даже больше, а, скажем, тело, подобное вашей Луне. Последствия те же — гибель всего живого. Дважды был свидетелем. Так, что у нас ещё… Ага, один раз планету просто-напросто разорвало изнутри — внезапные и необратимые процессы в ядре.
— Как наш Фаэтон? — не удержался я от вопроса.
— Фаэтон? — не понял Оскар.
Я вкратце пересказал ему одну из гипотез происхождения Пояса астероидов в Солнечной системе, по которой Пояс образовался после взрыва планеты Фаэтон, когда-то, миллионы лет назад, занимавшей орбиту между Марсом и Юпитером. Некоторые романтически настроенные головы до сих пор считают, что на Фаэтоне вполне могла быть разумная жизнь, а уж совсем фантазёры — что жизнь эта, сделав промежуточную остановку на Марсе, обосновалась в результате на тогда ещё безразумной Земле, и мы, люди, являемся прямыми потомками фаэтонян. Или фаэтонцев, как кому больше нравится.
— Ах да, вспомнил, — кивнул Оскар. — Что ж, очень может быть. Я имею в виду существование Фаэтона, а не разумной жизни на нём. Хотя… Впрочем, мы сейчас не об этом.
— Значит, сверхновая, столкновение и взрыв ядра, — повторил я. — И это всё?
— Возможно, бывает что-то ещё, — сказал Оскар. — И даже наверняка бывает. Но не забывайте, что мне всего лишь один миллион двести тысяч лет и по сравнению с возрастом Вселенной я просто новорожденный.
— Может, в памяти Цили Марковны что-то есть? — поинтересовалась Марта.
— Насколько мне известно — нет. Но я готов поискать специально. Мало ли. Что-то могло и проскочить мимо моего внимания — всё-таки я хоть и не рождён от женщины, но не машина.
