Алексей Шепелёв - За гранью
— Буду краток. Тебя, Балис, подставили, это понятно. Подставили жестоко и грязно. И, боюсь, подставил тебя кто-то из наших.
— Ты хочешь сказать, что в Вильнюсе проводилась операция…, - начал было Огоньков, но Владимир не дал ему договорить.
— Не хочу. Такими словами не бросаются. Скажешь заговор — изволь отвечать за свои слова. Называй имена, пароли, явки… Не знаешь — не трепись! Я — не знаю, поэтому трепаться не буду. Но зато знаю другое: сейчас очень многие ведут свою игру. Очень многие. И когда говорят об операции Армии или КГБ, нельзя быть до конца уверенным, что это действительно только операция Армии или КГБ. Может быть, кто-то присосался к этой операции и поворачивает её в нужное себе русло. Может быть, таких присосавшихся — целая туча. Вот у кого-то из присосавшихся ты, Балис, и стал помехой. Серьезной помехой…
— И это всё? — сухо поинтересовался Огоньков.
— А чего ты ждал? — изумился Володя и слегка повернулся назад, чтобы видеть капитана третьего ранга. — Что я по виду патрона назову того, кто за рулем «Москвича» сидел? Знаешь, всемогущие и всезнающие чекисты встречаются только в двух местах: в старых фильмах и сегодняшней свободной и демократической прессе…
— Я ждал, что ты посоветуешь нам, что делать.
— Посоветую. Не играть в казаки-разбойники, извините. Сейчас подъедем к метро "Гостиный Двор", Балис позвонит по тому номеру, что ему дали в Вильнюсе и отдаст патроны. А мы с тобой из машины посмотрим, кто и как их у него заберет. Балис, как?
— Согласен.
Его это вполне устраивало: патроны он всё равно собирался отдать, а так можно было одним действием закрыть долги и перед «Гедиминаскаусом» и перед Огоньковым. Чего же боле, как писал где-то совсем недалеко отсюда Пушкин. Хотя, «Онегина» он вроде написал в Болдино… Или всё же в Санкт-Петербурге… А какая разница…
Они выскочили на Невский у Казанского собора, сделав небольшой круг, Володя аккуратно припарковался недалеко от телефонов-автоматов.
— Я пошел.
Балис спокойно вылез из машины и двинулся ко входу в метро. Отметил, что Володя тут же отъехал — видимо, чтобы развернуться и стать на другой стороне улицы. Всё правильно, если только за патронами не приедут те, кто в силу совместной работы очень хорошо знают его автомобиль. Хотя вряд ли: сам он, похоже, ничего про эту историю не слышал.
Он набрал номер, произнес условленную фразу, с полминуты послушал в трубке молчание, чтобы успели засечь наверняка, и только потом её повесил. Прислонился к стене возле телефонов-автоматов. Зацепил взглядом Володины «Жигули», после чего стал внимательно рассматривать Казанский собор. Здесь они с Ритой тоже часто гуляли. Да вообще, можно сказать, они обошли весь исторический Питер, а в самых интересных местах побывали и не один раз… И подумать не могли, что всё так нелепо закончится на заснеженной улице Вильнюса…
— Вы звонили?
Мужчина почти одного роста и возраста с Балисом, в импортной спортивной куртке выжидательно смотрел на ждущего кого-то у входа в метро офицера.
— Да, я.
— Прошу Вас.
Кремовая «Волга» ожидала Гаяускаса почти на том самом месте, где его высаживал Володя.
— Садитесь на заднее сиденье.
Ну да, не на улице же патронами обмениваться… Балис забрался в машину, где на заднем сиденье его ожидал «шеф» — постарше и в строгом пальто.
— Вам привет от Арвидаса Альфредовича Гедеминаскауса, — обратился он к морпеху.
— И ему от меня. У него всё в порядке?
— Да, всё хорошо. Вы привезли посылку?
Лицо собеседника было абсолютно спокойно, похоже, он был не в курсе злоключений Балиса. Курьер, просто курьер. Встретить, принять, передать…
— Привез. Вот.
Он выгреб из кармана четыре патрона и отдал курьеру. Тот, не считая, торопливо сунул их себе в карман.
— Спасибо. Можете идти. Если что-то, то мы Вас найдем.
— Надеюсь вам не понадобиться.
Балис вылез из «Волги» в изрядном раздражении. Там, в Вильнюсе, за эти проклятые патроны убили Риту и Кристину, могли и его убить, и Хрусталева. А здесь, в Ленинграде, какая-то крыса кабинетная по карманам их рассовывает как семечки. Даже не поинтересовался, не оставил ли Балис себе чего-нибудь. На память или еще для каких надобностей… Или «Гедеминаскаус» был настолько уверен в Балисе, что не посчитал нужным его проверять. Так могло быть только в одном случае: если он посчитал проверкой поведение Балиса в тот вечер у телецентра. Но тогда — он не только не имеет никакого отношения к убийству Риты, но и сам под ударом. Всё равно, не сходится… Профессионал, едри его мать… Мог бы предупредить, чем тут всё может обернуться. Хотя, у самого-то Балиса тоже ведь голова на плечах есть. Если кто-то не стесняется организовать массовую бойню в центре города, то убрать одну семью для такого (или таких) — уж совсем не проблема. Кстати, «Арвидас» ведь предлагал, чтобы Риту и Кристину вывезли его люди.
Машина Володи притормозила рядом с идущим по проспекту моряком. Оторвавшись от размышлений, Балис залез на переднее сиденье.
— Узнал я того старлея, который к тебе подходил. А кто был в машине?
— На вид — лет сорока. Рост — наверное, метр семьдесят пять. Волосы черные, на висках совсем седые, а так седины немного. Стрижка короткая. Глаза темно-серые. Уши прижатые, мочки висящие. Лицо круглое. Вообще, немного полный.
— Думаю, что знаю, о ком идет речь, — кивнул Володя. — Ну, вот что я скажу: дальше дайте мне попробовать разобраться. А сами езжайте в Севастополь, не занимайтесь самодеятельностью. Ладно?
Балис горько усмехнулся.
— Сегодня меня все учат самодеятельностью не заниматься. Сначала Слава, потом этот мужик в «Волге», теперь ты…
— Да не учу я тебя, просто каждое дело должен делать профессионал. Ну, давай я завтра с тобой в десант пойду, что, ты мне подсказывать не будешь, что и как делать? Притом, что у меня спецподготовка была на уровне. Всё равно тебе это знать лучше.
— Ладно, я не спорю, — примирительно вздохнул Гаяускас.
— Вот и отлично, — подвел итог кегебист. — Вас подкинуть куда-нибудь?
— Да нет, наверное, — неуверенно ответил Огоньков. — Самолет только вечером, делать нам нечего.
— Если так, тогда я на Смоленское кладбище хочу сходить — дед завещал навестить могилу его боевого друга… Где тут у вас цветы можно купить?
— Да у входа на кладбище и купи, — предложил Володя.
Балис отрицательно покачал головой.
— Нет уж, там сейчас такие цветы предлагают, что на могилу стыдно класть. Это для тех, кто не купил заранее, поэтому и хватает то, что осталось. Я хочу хороших цветов купить.
— Тогда давай я вас высажу на Сенной, там сейчас на рынке чего только не купишь. Ну и цветы, естественно…
— А сам куда? — поинтересовался Огоньков.
— В отличие от некоторых, у меня рабочий день.
— Ну, не при Андропове живем. Это при нём бы тебя сейчас тормознули: "Товарищ майор, почему Вы не на рабочем месте?". А сейчас у вас, наверное, никто и не следит за дисциплиной…
— Зря так думаешь. Комитет, как и Флот, — часть страны и в нём происходит то же, что и в стране: кто-то деньги делает, кто-то к власти рвется, а кто-то работает, несмотря ни на что.
— Как я понимаю, ты — работаешь.
— Пока работаю. Но мне тут предлагают перейти в аппарат мэра, если, конечно, наш председатель горсовета после выборов мэром станет. Хотя, судя по всему, выборы он выиграет. Думаю соглашаться.
— Что? К Собчаку? После того дерьма, которое он на Армию вылил? Мне наплевать коммунист он или нет, но за Тбилиси его никогда не прощу.
— Вот только не надо, Слава, из Собчака пугало делать, — сухо ответил Володя. — Можно подумать, страшнее него во власти людей на Руси не было. А главное не надо путать страну и правительство. Любую власть есть за что упрекнуть, но это не значит, что нельзя на эту власть работать.
— При чем здесь любая власть? Такие Собчаки страну разваливают…
— Да, а если ты такой принципиальный, то что же тебя рядом с Тереховым [30] не видно? Молчишь? Тогда я скажу: потому что понимаешь, что Союз таким, какой он есть, уже не спасти. А раз так, то есть два пути для порядочного человека: либо погибнуть под обломками этого Союза, либо выжить, честно делая своё дело, но не пытаясь плетью обуха перешибить. Понимаешь? Честно работать можно где угодно, хоть у Собчака, хоть у Ивана Грозного. И людям от этого больше пользы, чем если я буду ходить с Тюлькиным [31] под красным флагом…
— Больше пользы… Или все-таки больше возможности наверх пробиться?
— Эх Слава, Слава… Думаешь, карьеру хочу сделать? Так ведь карьеру-то сейчас сделать нетрудно, только ведь ты не хуже меня знаешь, как она делается. Я работать иду… Не митинги собирать, не распинаться по телевизору о том, как всех счастливыми сделать, а работать. Так что, лет через десять встретимся, и окажется, что ты уже капитан первого ранга, видный человек на Черноморском Флоте, а я — никому неизвестный чиновник. Я тогда этот разговор тебе вспомню…
