Александр Рудазов - Арифмоман. Червоточина
Его уже посещали мысли на этот счет, но теперь они стали оформляться в воображаемый чертеж.
Еще несколько минут Эйхгорн копал в том же месте, понемногу сдвигаясь к западу. Нашел несколько серебристых блямбочек – крохотных, едва с ноготь. Попался ему и крупный каменный желвак, в котором виднелись алюминиевые вкрапления.
Действительно, богатое месторождение. Жила выходит к самой поверхности.
Интересно, сколько в этом мире стоит алюминий? Эйхгорн пока что не видел изделий из него – хотя при такой доступности они просто обязаны быть. Алюминий не может не найти применения, при его-то малом весе и легкости обработки.
Эйхгорн уже стал размышлять, где и как его лучше использовать… но тут его кое-что отвлекло. Краем глаза он заметил движение – и не где-нибудь, а у себя же на запястье.
Вормолеграф. Обнаружитель червоточин впервые с момента перемещения дал о себе знать. Стрелка ходила из стороны в сторону, точно метроном.
Эйхгорн тут же позабыл про все полезные ископаемые. Точно почуявший добычу пес, он отбросил лопату и зашагал, жадно следя за вормолеграфом.
Направление выяснилось быстро. Запад. Чем дальше Эйхгорн уходил на запад, тем активнее дергалась стрелка. Постепенно он все ускорялся, прыгал как конь через кочки и ямки. Толком не заметив, перемахнул странный поребрик из белого кирпича.
И вот оно. Впереди, в небольшой прогалине Эйхгорн увидел… собственно, ничего он не увидел. На сей раз не было никакого кольца дыма, никакого облачного тора, вообще ничего зримого. Просто некий отблеск, едва заметное сверкание в воздухе. Словно стоящее боком тончайшее стекло.
А возле этого «стекла»… яма. Небольшая, неглубокая, ничем не примечательная. Только вот возле ямы на траве валялись листья. Несколько свежих и засохших листьев, которым неоткуда было взяться, кроме как упасть с дерева.
Но до ближайшего дерева не меньше двадцати метров. В то же время яма выглядит точно так, как если б кто-то из нее дерево вырвал. Осыпавшаяся почва, большие комья земли… словно ураган неистовой мощи выдернул ствол и унес в неизвестном направлении.
Эйхгорн уселся на краю ямы и посмотрел на вормолеграф. Стрелка замедляла ход. Некоторое время еще были остаточные колебания, а потом затухли и они.
Сверкание в воздухе тоже исчезло.
– День Ледяного Медведя тысяча пятьсот четырнадцатого года, – произнес Эйхгорн в диктофон. – Местное время – второй рассветный час. Нахожусь в королевстве Парибул, ближайший крупный населенный пункт – Альбруин. Веду наблюдение с поверхности земли. Облачно, температура воздуха – плюс двадцать пять по Цельсию, ветер отсутствует. Только что наблюдал… частично наблюдал необычное явление. По всей видимости, здесь открылась еще одна кротовина.
Эйхгорн крепко задумался. На протяжении сорока двух прожитых им на Земле лет он ни разу не сталкивался с пространственными дырами. Во всяком случае, после изобретения вормолеграфа – до этого он мог что-то и не заметить.
Вот данную кротовину он точно бы не заметил – ну сверкнуло что-то в воздухе, ну яма в земле. Подумаешь. Дерево мог вырвать и унести великан.
Эта мысль вызвала у Эйхгорна смешок. Еще недавно он бы даже не подумал всерьез рассматривать такое объяснение. Но несколько дней назад он действительно видел великана. Не просто очень высокого человека, а настоящего великана, почти девяти метров ростом.
И не только видел, но даже и отобедал с ним.
Поскольку к тому времени Эйхгорн уже встречал тролля, фелинов, а также симов и гарпий, великан не вызвал у него особенного удивления. Он вполне убедился, что на Парифате разумных видов больше одного – причем намного больше.
Вполне возможно, что виной тому именно пространственные дыры. Попал же сюда сам Эйхгорн. А вот, не прошло и двух месяцев, как он засек еще одну кротовину – правда, «обратной тяги». Вероятно, в этом мире они встречаются гораздо чаще, чем на Земле.
Именно это может быть причиной того, что здесь так много животных и растений, идентичных земным. Да, автохтонные флора и фауна тоже присутствуют, но земных видов как минимум не меньше. Как еще можно это объяснить, если не взаимопроникновением через червоточины?
Конечно, существует возможность того, что эволюция в разных мирах движется практически параллельно – но это крайне сомнительно. Нет, скорее всего, Эйхгорн – не первый и далеко не единственный пришелец из иного измерения. По всей видимости, подобные кротовины – явление здесь хотя и редкое, но не уникальное.
И, видимо, случалось так, что между мирами перемещались не отдельные люди или деревья, а целые экосистемы.
Интересно, может ли это означать, что и парифатская микрофлора во многом совпадает с земной? Если да, это очень хорошо. Сильно снижаются шансы подцепить заразу, к которой у Эйхгорна нет иммунитета.
Эйхгорн спустился в яму и принялся собирать образцы грунта. Вряд ли он что-то обнаружит в своей домашней лаборатории, но попытка не пытка.
Спустя несколько минут напряженного копания в грязи Эйхгорна прервали. Плеча коснулся наконечник пики – острый, но со следами ржавчины.
– Кто будешь, добрый человек? – послышался басовитый голос.
Эйхгорн медленно обернулся. На краю ямы стояли двое верховых. Одеты почти так же, как королевские егеря Парибула, только камзолы и картузы не зеленые, а красные, с белыми околышами.
– О нет, только не снова… – устало произнес Эйхгорн.
– Это… того… звать тебя как, человек? – снова спросил обладатель баса.
– Чего тут делаешь – нору себе копаешь? – с хохотком добавил второй.
– Я мэтр Исидоряка, придворный волшебник Парибула, – снуло глядя на явных егерей, представился Эйхгорн. – Но тут, как я понимаю, уже не Парибул?..
– Прально понимаешь. Парибул – он вон где, – махнул рукой первый егерь. – За граничной чертой. А тут, того, Кинелия.
– Мы с Парибулом-то сейчас не дружим, – наклонился с седла второй егерь. – Ты что тут делаешь, волшебник? Шпионишь?
– Я натуралист, – терпеливо сказал Эйхгорн. – Изучаю природные явления.
– Что?.. Какие явления?.. Кому?..
– Просто явления. Природные. Дождь там, ветер. Как цветы растут, как птицы поют.
Егеря недоуменно переглянулись.
– А границу зачем пересек? – спросил первый. – К нам парибульцам сейчас нельзя – время немирное.
– А я не понял, что это граница, – попытался объяснить Эйхгорн. – Там же просто кирпичи на земле лежат.
– Не лежат! – возмутился егерь. – Не лежат, а вкопаны! И они белые, между прочим, а не просто так!
– Но там же не было никакой охраны. Ни с той стороны, ни с другой.
– Потому что мы доверяем людям. И в Парибуле доверяют. Мы не нарушаем, и они не нарушают. А вот ты нарушил. Не стыдно тебе, волшебник? Обманул наше доверие.
– Ну тогда просто отпустите меня, и я вернусь в Парибул, – предложил Эйхгорн.
– Э, нет. Мы тут не для того патрулируем, чтобы всяких шпионов просто так отпускать. С нами пойдешь.
– В тюрьму? – обреченно спросил Эйхгорн.
– А что, хотелось бы? – хохотнул второй егерь. – Знаешь, что делают с волшебниками в тюрьме?
– Не в тюрьму, не страшись, – грозно посмотрел на него первый. – Ты птица важная, наша королева-матушка таких сразу принимает, без церемоний. Противиться-то не будешь, нет? А то нехорошо выйти может…
Эйхгорн окинул егерей снулым взглядом. Какую-то секунду он раздумывал, не попробовать ли пригрозить страшным и ужасным колдовством. Однако вспомнил, чем это закончилось в Парибуле, оценил остроту пик и неохотно сказал:
– Противиться не буду.
– Это хорошо, – с явным облегчением сказал егерь. – Только до замка отсель путь неблизкий. Ты летать умеешь?
– Сам по себе – нет, – развел руками Эйхгорн.
– Жалко. А еще как-нибудь умеешь, чтоб быстро?
– Не умею.
Егеря недовольно засопели. Им явно не хотелось сажать Эйхгорна на одну из своих лошадей, но и волочить за собой пешком тоже не хотелось. Даже если Кинелия так же мала, как Парибул, до столицы никак не меньше десяти километров. Это в прошлый раз Эйхгорну «повезло» – арестовали только что не у самых городских стен.
В конце концов второй егерь неохотно помог Эйхгорну усесться позади себя. В отличие от своего напарника, был он тощ и костляв, Эйхгорн тоже не отличался тучностью, так что лошадь выдержала.
– Держись там крепче, волшебник, – недовольно бросил егерь, берясь за поводья.
Трясясь на конском крупе, Эйхгорн подумал, что этот эпизод наглядно показывает общее отношение в этом мире к представителям чародейской братии. Да, профессия редкая, высокооплачиваемая и весьма почтенная, но не более того. В том, что Эйхгорн волшебник, егеря не усомнились (ну да, колпак и балахон), доказательств не потребовали, но это не повлияло на их к нему отношение. Нарушитель – значит, под арест его, волшебник он там или не волшебник.
Кинельские пейзажи ничем принципиальным не отличались от парибульских. Разве что дома здесь стояли в основном кирпичные, с белеными крышами. А когда проезжали мимо хутора, Эйхгорн увидел поле, засаженное неизвестной сельхозкультурой с мясистыми розовыми плодами.
