Александр Конторович - «Черные купола». Выстрел в прошлое
Вот и сарай.
Обручев привалился к стене. Надо перевести дух. И так уже почти сотню метров прополз, да и до моста еще почти столько же.
Эх, закурить бы…
Запах табачного дыма почувствовался так явственно!
Почудился?
Ага, щас!
А что поднимается из щели между бревнами? Дымок?
В сарае кто-то курит?
А в деревне нет людей… и на траве лежит свежая стреляная гильза…
Что-то изменилось в воздухе.
Что именно?
Немцы перестали звенеть железяками…
Очередь!
Вторая!
Это стреляет Демидов!
В сарае затопали ногами, загомонили.
Команда на немецком языке! Там фрицы! Это засада!
Выхватив гранту, Обручев сделал шаг вбок.
Вот тут окошко небольшое… туда ее и определим…
В сарае бухнуло, и за стеной заорали по-немецки. Ага! Не любят…
Из дома напротив грохнули выстрелы. В открытых окошках появились винтовочные стволы. Правильно, оттого их и не закрыли, чтобы времени даром не терять. Сбоку затрещал автомат Никулина, и на землю, бухнув прикладом, выпала из окна винтовка.
— К мосту давай! — крикнул старший лейтенант. — Его эти фрицы, что в сарае сидели, перекрыть должны были! Не до того им сейчас! Давай, уходи, я прикрою!
— А ты, старшой?
— Двигай!
Очередь, еще… Ага, попрятались! Не по нутру им такое.
Снова автомат Демидова. Стало быть, жив еще сержант. Это хорошо, даже очень здорово. Позиция у него там удобная, во фланг немцам стрелять может.
Глядишь, еще и вырвемся. Вон Никулин уже у моста. По нему стреляют, видно, как пули поднимают фонтанчики земли. Ничего, сейчас мы этим стрелкам бяку сделаем… Отстрелянный диск упал на траву. Однако стрелки попрятались. Снова ожил дом напротив. Ничего, ребятки, про вас тоже не забыли… Звякнули остатки выбиваемых пулями стекол, и винтовки опять скрылись.
А, если…
До дома метров пятьдесят…
Рискнем!
Черт, как страшновато бежать прямо на распахнутые окна, в которых, того и гляди, снова появятся стрелки. Одна надежда, что не ждут они подобной наглости.
До дома осталось метров пятнадцать, пора!
Взмах рукой, и граната влетает в открытое окно…
Хренак!
Окна окутались дымом, и там сразу завопили раненые фрицы.
То-то же!
Словно палкой ударили под колено!
Нога на бегу подломилась, и Обручев с размаху упал на землю. Автомат при падении выскочил из рук и отлетел в сторону.
Все… отбегался.
Демидов уже не стреляет…
Через мост бежит Никулин, ему осталось всего ничего, каких-то пятнадцать метров. А там уже кусты, успеет…
Теперь надо подобрать оружие. Старший лейтенант перевернулся на бок. Где автомат? Вон он, совсем рядом.
Но стоило только шевельнуться, пытаясь продвинуться в ту сторону, как между ним и оружием пробежали фонтанчики земли. Невидимый стрелок предупреждал — туда не надо! Очереди прочертили по земле и сбоку. Черт! Они просто выманивали нас на открытое место! Подставили этих стрелков… вот мы и купились! Обручев опустил голову…
Ну, вот уж хрен!
Так просто фрицам разведчика не взять!
А по Никулину уже не стреляют… ушел?
До спасительных кустов оставалось всего несколько шагов, как вдруг из них разом выскочило около десятка немецких солдат. Радист, не успевая затормозить, вскинул автомат, и трое передних немцев рухнули на землю. В ту же секунду со стороны солдат хлопнул выстрел, и правая рука Никулина повисла плетью. Автомат брякнулся на песок, и немцы бросились на радиста. Тот в последний момент сумел-таки изменить направление движения и спрыгнул вниз, к реке. Но спасти его уже ничего не могло — из кустов выскочило еще человек пять фрицев. Такой кодлой они его спеленают как младенца…
Бу-бух!
Это Никулин. Только у него к гранате еще и толовая шашка присобачена… Успел радист…
А теперь и мне пора.
Обручев поднял голову.
От сараев и со стороны домов шли немцы. Много, не менее полутора десятков. Идут не все, вон двое со снайперскими винтовками заняли позиции и внимательно отслеживали каждое движение разведчика.
Так это не просто случайные фрицы?
Эта засада ставилась специально?
И вся эта шумиха в лесу… нас просто загоняли именно в это место?
Похоже, что так.
Ну что ж… выход остался только один.
Пистолет?
Не успеть, снайперы стерегут каждое движение, стоит только дернуть рукой… Насмерть валить не станут, а вот руки-ноги поуродуют. Нет уж! Хватит и левой ноги.
По этой же причине отпадает и граната, достать быстро просто не суметь, а итог будет тот же. Что остается?
Ждать.
Ждать, когда подошедшие фрицы закроют от своих снайперов. Правда, и тут есть риск, и риск немалый. Можно просто не успеть ничего сделать — эти же подошедшие и спеленают как куклу, за пару-тройку секунд.
Все эти мысли пронеслись в голове старшего лейтенанта за какие-то секунды — немцы не прошли еще и пяти метров. Внешне это никак на нем не отразилось, только побелели костяшки пальцев на сжатых кулаках.
Не доходя метров пяти, солдаты остановились.
«Плохо!» — пронеслась мысль в голове разведчика. Немцы стояли так, чтобы не перекрывать цель своим стрелкам.
Раздвинув цепь, вперед вышел стройный фриц в камуфляжной форме.
— Я надеюсь, у вас достаточно хорошо работает голова? И вы не станете совершать необдуманных поступков? — русский язык немца был безукоризненным.
— Не понял вас… — хриплым голосом произнес Обручев.
— Все вы прекрасно поняли! Я имею в виду, что любые ваши попытки нанести урон мне и моим солдатам будут быстро… и весьма нелюбезным образом пресечены моими стрелками. Расстояние здесь небольшое, и они смогут попасть туда, куда захотят.
«Так, сказал только про стрелков. Значит ли это, что все прочие имеют другую задачу? И не должны меня фиксировать при признаках опасности? Необязательно… хотя попусту рисковать немец может и не захотеть… Вон как солдаты стоят, у каждого рядом хоть какое-то, а укрытие есть! Стало быть, опасаются, что и я, как Никулин, гранату рвану… Это хорошо, на этом и сыграем…»
— Да. Я понял. Нет, мне хотелось бы еще пожить, — отрицательно качнул головою разведчик.
— Отлично! Мы умеем ценить храбрость солдата, и вам будет оказана медпомощь и все подобающие званию и положению знаки уважения. Разумеется, после того, как вы сложите оружие.
— Хорошо… я могу сесть?
— Ради бога! Только хотел бы еще раз предостеречь вас от необдуманных поступков. Имейте в виду, я заинтересован в том, чтобы вы были живы. А вот насчет степени здоровья… тут возможны самые широкие толкования… понимаете?
— Вполне.
«Сейчас я стану садиться… обопрусь на обе руки. В это время они смогут схватить меня за руки, и все. Не все… такого шанса давать нельзя. А отчего они не прыгнули сразу? Никулин! Спасибо тебе, ты и мертвый мне помог. Немцы опасаются такого же подвоха! И правильно делают, между нами говоря…» — лихорадочно прикидывал возможные варианты Обручев.
Левой рукой старший лейтенант расстегнул кобуру и, вытащив пистолет, бросил его к ногам ближайшего немца. Чуток не долетев, «ТТ» упал в небольшую лужицу.
— Это все?
— Нет. Есть еще граната. И нож.
Обручев оперся правой рукой о землю, приподнялся. Расстегнув пряжку ремня, уронил его на траву.
— Нож в ножнах. В подсумке лежит граната.
Левой же рукой он зацепил ремень и оттолкнул его в сторону.
— Надеюсь, ваши солдаты помогут мне встать? Я ранен в ногу и…
— Разумеется! — Немец явно приободрился, и голос его теперь был менее напряженным. — Капке! Вернер! Помогите… э-э-э…
— Лейтенант Рокотов.
— … господину лейтенанту!
Закинув винтовки за спину, к разведчику подошли двое солдат.
«Теперь самое важное! Будут ли руки крутить? Ох, рискую… Хотя… оружие я бросил, даже ножа нет, да еще нога эта… не должны бы…»
Дюжие немцы зашли с боков и подхватили разведчика под руки. При этом обе они легли на плечи к помощникам.
«Не чухнулись! Все по плану… А снайпера меня сейчас уже не видят…»
Приподняв старшего лейтенанта, немцы разворачиваются к офицеру. Тот делает нетерпеливый жест рукой — ко мне!
Шаг, другой…
Внезапно здоровая правая нога Обручева подбивает под колено ногу правого немца. Тот не успевает никак среагировать и, потеряв равновесие, падает вбок, таща за собою старшего лейтенанта, а заодно и его левого конвоира-носильщика. По странному стечению обстоятельств зацепленный за подбородок левой рукой фриц летит при этом прямо на цепь солдат. А разведчик, повернувшись в падении, падает на правое колено. Стреляет болью раненая нога! Но в правой руке старшего лейтенанта уже зажат маленький «вальтер», ранее покоившийся в замшевой кобуре на груди. Пистолетик небольшой и под комбинезоном почти незаметен.
