Михаил Ланцов - Россия Молодая. Том 1
Глава 6
17 июля 1695 года. МоскваВасилий Иванович приехал в Москву из Иркутска для выправления бумаг о вступлении в Торгово–Промышленную палату. Впервые со времен Алексея Михайловича. А потому только сейчас смог увидеть то, как изменился город. В сущности, первое приятное удивление началось еще в Уфе, откуда начиналось шоссе с твердым покрытием. Да не обрывалось, а тянулось дальше в сторону Кургана, отмеряя столбиками километры от Москвы.
– Дивно, – соглашался тогда с ним его брат, с интересом рассматривающий опорный форт, к которому они подъезжали. – И вышка чудна. Зачем такая большая? Вон как взгромоздились.
– А ты погляди туда, – указал рукой Василий в сторону видневшейся вдали такой же каланчи.
– Вот оно что… – покачал головой брат.
– Да. Для сигналов каких они приспособлены. Хотя, как они это делают, не очень понятно. – Но в этот момент на дальней вышке, стали вспыхивать едва видные огоньки, сливавшиеся во что-то одно. А потом послышалось шевеление и с ближайшей.
В общем, «залипли» Василий с братом в том первом опорном форте очень основательно – аж на целых три дня, все выспрашивая и узнавая. Понравилось им все. Порадовало. Особенно возможность быстро передавать важные сведения на огромные расстояния.
Следующим приятным удивлением стали мосты, что шли по всему ходу дороги. Крепкие, каменные, добротные и толково спроектированные. Таким были не страшны ни тяжелые повозки, ни гниль, ни ледоход. Особенно поразил Василия большой каменный мост через Волгу, что стоял у Нижнего Новгорода. Могучие быки. Массивные, крепкие перекрытия пролетов.
– Послушай, служивый, – обратился купец к сержанту дежурного патруля, проходящего по мосту. – А давно ли мост стоит?
– Так почитай года два как. Но говорят, что лет через десять переделывать станут. Вон, – махнул он рукой на другой берег, – уже работы идут. Сказывают, что дорогу подводят, дабы тяжелые грузы не переть в гору.
– Да ведь и тут небольшой уклон. Что, из-за этой мелочи новый мост ставить?
– Этот низенький. Слыхал я, что он временный. Уж больно требовалось дорогу провести дальше. А тот ставят основательно. На века. Сказывают, что и выше вдвое станет, давая свободный проход парусным судам. И куда как крепче да шире раза в четыре.
– Зачем же тут такой большой мост? – Удивился купец.
– Э–э–э–х, – махнул рукой сержант. – Вроде и уважаемый человек, а таких вещей не знаешь. Царь-то наш считает эту дорогу, словно становую жилу, прохватывающую всю Россию, важнейшей задачей. Вокруг нее и города станут, и торговля. Уже сейчас поселенцы на восток потянулись. Жидко пока. Но то ли еще будет! Да и торговля сейчас как идет? Повозками. А ты же поди про паровой движитель и не слышал. В Москве таких уже несколько десятков работает.
– Паровой движитель?
– Механизм такой. Железка большая с топкой. В нее дрова закидываешь, они горят, а железяка сама чего-то там крутит.
– А ты такой видел сам?
– Разок взглянуть удалось. На фабрике ткацкой тогда служил. Ну и… Поначалу-то кажется, будто дьявольская механизма, а потом ничего, успокаиваешься. Ведь чего такого? Кормишь железный котел земляным углем там или горючей землей, а он в благодарность за тебя какое колесо вертит. Почитай, что живое. А мастера, что его обихаживают, так и вообще иногда уважительно и почтительно с такой механизмой беседу держат. Опять же, работает весь год без отдыха, а водяные мельницы от ледохода до ледостава.
– Не слышал, такую приспособу купить можно?
– Того не знаю. Их все царь наш для своих нужд делает. Лучше с теми, кто рядом дела ведут побеседовать. Но так вот. Сказывают, что хотят эту механизму на колеса поставить, чтобы за один раз она тянула не одну телегу малую, а целую вереницу куда более тяжелых. Вот под то и строят мост. И выше, и крепче, и вход на него ровнее – как проедешь на ту сторону, увидишь ту насыпь, уходящую натуральным хребтом вдаль…
Но вот, наконец, и Москва. Василий смотрел во все глаза и не мог поверить… Большая, широкая лента шоссе без сужений и особых искривлений плавно входила в город, устремляясь к его центру и, пересекаясь там с такой же полосой, уходила куда-то на запад – в сторону Смоленска.
Москва ударно перестраивалась. Вдали виднелся монументальный массив будущего кафедрального собора России, который уже был завершен в целом и отделывался, возвышаясь маковкой купола на две сотни метров. Учитывая «рост» столицы в один–два этажа этого мастодонта было видно практически отовсюду. А ведь это еще не установили крест, который планировал отвоевать еще три десятка метров. Огромный, колоссальный, невероятный – вот какие эпитеты посещали любого, кто видел этот собор. Особенно, когда он входил на соборную площадь перед ним, уже укрытую аккуратными кирпичиками мрамора и стремительно обрастающую настоящим архитектурным ансамблем. Не говоря уже о том, что эта площадь была самой большой в Европе и мире. Полтора квадратных километра!
Василий стоял на ней и медленно собирался с мыслями.
«Как же все поменялось… вон и так, кроме всего прочего, улочки, мощенные трамбованным щебнем, да домики кирпичные становятся один к одному. Деревянная Москва стремительно уходит в прошлое…»
– Невероятно, – рядом произнес брат. – Своими глазами не увидел бы – не поверил.
– Да уж… Ладно, пошли в палату представляться. Говорят, что они пока в простом кирпичном домике ютятся.
– Если все так пойдет, то это ненадолго… – усмехнулся Андрей. – Экий размах. И откуда у царя деньги на всю эту красоту?
– Так ты что, забыл, кто возглавляет золотую сотню палаты? У царя свои заводы, мануфактуры, как их, фабрики, мастерские и немало. Нитяное производство, тканевое, доски, брусья, фанера, стекло листовое, фарфор, кирпичные дела, железоварни и могучие прокатные станы… и многое другое. Так же он владеет дорогами и всеми опорными фортами, а в каждом фактория, почта, телеграф. Держит большую торговлю с голландцами и французами, которая только с листового стекла да серебряной стали дает возможность закупать за границей все, что ему угодно. Доходы у него такие, что никто не может даже подступиться! Почитай лучшая половина золотой сотни едва–едва с ним может сравниться, вместе взятая. Да еще и банк этот. Да приданое, что ему поляки за девицу свою отсыпали. Если так пойдет, то он всю Москву в мрамор одеть сможет и позолотой украсить.
– А ведь совсем юный… и откуда такая хватка?
– Кто же его знает? Да нам то и не важно. Ладно, поехали, а то застоялись.
Но едва Василий с братом отъехали на наемной пролетке от Соборной площади, как наткнулись на новое диво – по земле шли четыре нитки железных брусков непривычной формы, по двум из которых катилась, ведомая крепкой лошадью странная повозка. Что-то вроде очень большого фургона, но с окнами и сиденьями. Причем она была буквально забита обывателями, ехавшими сидя и стоя в проходах куда-то по своим делам.
– Что это? – Спросили братья у извозчика.
– Конка. Проезд стоит всего одну векшу. Зато можно быстро добраться из одного конца города в другой. Но сами видите – не протолкнуться. Все очень тесно. Да и на пролетке быстрее. И много удобнее.
– И так всегда?
– Забито?
– Да.
– Это еще хорошо. Видите – не все проходы забиты. Обычно – не протолкнуться. Ведь извозчика брать намного дороже. Говорят, что эту на пробу пустили. Только четыре экипажа ходят по одной дороге. В будущем, если царь решит, то проложат новые железные дороги, – прохожий кивнул на нитки металлических брусков, – да экипажей добавят. Пока четыре едва–едва справляются.
Месяц прошел незаметно для иркутских купцов. Они выправили бумаги, получив удостоверения с очередным чудом – фотографией[48]. Заодно и удостоверение личности – паспорт, тоже снабженный фотографией. Их пока выдавали только самым состоятельным и уважаемым людям, сделав сам факт обладания паспортом привилегией. Да и документ представлял собой не то, что к чему привыкли люди XXI века, а крепкую, небольшую книжицу. Полетали на воздушном шаре. Покатались на конке. Посетили несколько заводов и фабрик. Монетный двор. Понаблюдали за полетом дельтаплана на Воробьевых горах. Обзавелись новыми связями. Закупили много книг. Пишущих принадлежностей, включая новомодные стальные перья и десять литров петровских чернил[49].
Но пора было и домой возвращаться, благо, что дела не ждали.
– Москва изменилась… сильно… – медленно произнес Василий, покачиваясь в купленном братьями дилижансе, взамен своей старой весьма сиволапой кареты, что в столице только на дрова и приняли.
– А мне понравилось, – отозвался Андрей. – Вспомни как мы ехали до Уфы и как после. Небо и земля. Если до нашего родного Иркутска дойдет влияние новой Москвы, то я буду всецело за.
