Комбат Найтов - В небе только девушки! И...я (СИ)
Войска нашего Брянского, Западного и Калининского фронта пытаются срезать Смоленский выступ. В этом районе, где работает дивизия — отвлекающий удар. Это недалеко от Холм — Жирковского. Здесь причудливо изгибается речушка: Вязьма. Сначала наши, а потом и немцы построили здесь мощный оборонительный рубеж. Издревле селились здесь люди: Княжино, Медведково, Тройня, Лука, Городня. И речушка‑то так себе, с берега на берег камень перекинуть можно. Но, глубокая, и бродов почти нет. Кругом березки, да разлапистые 'южные' сосны. Красотища, особенно в конце мая! И вот по этой красоте — бомбами и напалмом. Кругом сплошные капитальные доты и капониры. Здесь должны были остановить в 41–м Гитлера, но не смогли. Назад эту местность забирали два года. Здесь недалеко Пушкин писал о болдинской осени и о своей няне. Если здесь пробьемся, то дорога на Смоленск будет открыта. Поэтому у дивизии 5 вылетов в день всем составом. Она впервые выполняет основную роль: молота. Ею пытаются расковырять сложившийся узел обороны армий 'Центр' генерал — фельдмаршала фон Клюге. Основным направлением считался удар от Спас — Деменска на Ельню, и вторым главным направлением был удар с севера от Спасса на Суетово.
Отвлекающий удар оказался настолько силен, что у фельдмаршала возникло сильное подозрение, что именно здесь состоится прорыв: кратчайшее расстояние до Смоленска. И он перебросил сюда резервы. Действовал, по привычке, ночью, еще не предполагая, что для нас это лучшее время суток. Полк 'метел' принял по три зажигательных бака, ради этого на штатные места встали держатели внешней подвески, и обработали на марше несколько крупных колонн. Следом за 'баба — ежками' шли гвардейцы 124–го полка с кассетными бомбами. Мы их, в основном, использовали против аэродромов, но тут такое дело… Немецкой пехоте досталось очень крепко. Так как на остальных участках дела шли не так гладко, то командование здесь ввело кавалерийский и танковый корпуса, которые подошли к Ярцево и взяли его. В резерве у Западного фронта находилась 68–я армия, которую ввели в прорыв, усилив наступающие части. Авианаводчики дивизии постоянно находились на переднем крае и хорошо помогали во взаимодействии сухопутных войск и авиации. Командующий 68–й генерал — лейтенант Толбухин отдельно отметил действия авиации 223–й БАД, особенно при форсировании реки Хмость. Там, действительно, пикировщики вынесли немецкую оборону красивыми точечными ударами. Затем на шесть часов заминировали подходы к реке, была наведена переправа, и части 68 армии двинулись вдоль шоссе Москва — Смоленск дальше. В составе армии было пять воздушно — десантных гвардейских дивизий. Не выдержав напора, немцы начали более или менее организованно отходить, но, оставляемые ими заслоны тут же сносились артиллерией и авиацией, отход превратился в бегство. Часть немцев откатилась на Витебский укрепрайон, но большая часть осталась лежать в местных лесах и рощах. 16 июня Москва салютовала освобождению Смоленска.
Дивизию переименовали в 4–ю Гвардейскую Смоленскую, и вернули на Брянский фронт, в Теменичи. Дали недельку отдохнуть и подвезти боеприпасы, и потом опять началась работа уже в районе Речицы, где мы оказывали поддержку плацдарму на правом берегу Судости. Войска пытались его расширить, но немцы непрерывно контратаковали его. В течение двух недель произвели более 10 000 самолето — вылетов, затем пришлось бить кулаком по столу, и требовать отвода в тыл на переформирование. Машины выработали ресурс полностью, и дальнейшая их эксплуатация грозила катастрофами. Так что, война — войной, а обед по расписанию. Было видно, что Красовский обиделся, но, он прекрасно понимал, что за его 'еще чуть — чуть' стоят жизни летчиков. Тем более что повод для моей настойчивости был: четыре машины 125–го гвардейского полка сели на вынужденную по падению давления масла и наддува. Инженера я, конечно, сегодня же в рулон закатаю: почему выпустил, но есть предел технике. Нас сменила 241–я БАД полковника Куриленко, которую вытащили из 16–й Воздушной Армии, стоявшей и действовавшей чуть южнее. Я развел руками:
— Так интенсивно мы еще никогда не работали, Степан Акимыч. Ресурс в ноль уже давным — давно вылетан, то, что у нас двигатели лучше подготовлены, дало нам 76 дополнительных часов на машину, но дальше — стоп. Требуется второй состав машин, а технарей для этого у меня нет.
— И у меня их тоже нет. Ладно, я не обиделся.
— Угу, по Вам заметно.
Командующий смотрел в пол и водил левой рукой по столу. От мата в мой адрес его сдерживал только мой женский образ.
— Сашенька, знаешь, что обидно, что пик твоей готовности пришелся на действия другого фронта и другой армии. В итоге, у них все в шоколаде, а нам опять по шапке надают, за то, что бомберов сточили. Ладно, лети в свой Воронеж.
— Там готова третья серия машин, поэтому, часть 1–го гвардейского через неделю вернется.
— Не вернется. Забирают вас. Все, иди!
— Есть!
В весенне — летних боях взошла 'звезда' Покрышкина, он сбил за этот период больше 30 самолетов противника, и стал в июне командиром 1–го отдельного гвардейского полка. Специфику нашей тактики он уловил сразу, опыта, как боев, так и полетов, у него было больше, чем у Тамары или Майи. Плюс организаторский талант, поэтому я его продвигал достаточно активно вверх по служебной лестнице. Уже под Речицей я практически все управление полком передал ему, потому, что такая интенсивность вылетов требовала от меня, как от командира дивизии полной отдачи, и заниматься планированием работы ОРБАП мне было просто некогда. Сразу, как только мы перелетели в Воронеж, там оказался Сталин. Дивизия, кроме звания Гвардейской и почетного наименования Смоленской, получила орден Суворова 1–й степени на знамя, и стала первым соединением награжденным таким орденом. Плюс, не без основания, Сталин считал, что 1–й полк — это и его заслуга. Он, в самый сложный момент времени, принял решение о выпуске 'Метел', хотя опыта создания таких машин у СССР не было. Основной целью визита главы государства стало посещение Воронежского авиационного завода, все цеха которого вновь, после вынужденной эвакуации, работают на полную мощность. Кроме этого завода, Сталин посетил цеха Воронежского экскаваторного, который выпускал гвардейские минометы. Он принял участие в митинге на площади возле облсовета. А ближе к вечеру весь личный состав дивизии был построен на заводском аэродроме, и приветствовал Верховного Главнокомандующего, и нескольких маршалов и генералов Ставки. Тимошенко вручил дивизии Гвардейское знамя, а Шверник прикрепил к нему орден Суворова. То, что Сталин посетил дивизию, было одновременно и приятно, и настораживало. Особенно, когда прозвучали слова о том, что это единственная дивизия, которой командует женщина. В отместку нас вывели в официальный резерв Ставки ВГК. Под это дело я выпросил полуторный технический состав, который 'обещали' предоставить. Мы провели Сталина по нашему ПАРМу, показали цеха доводки и ремонта машин, двигателей, оборудования. Прошлись по сборочным цехам. Он внимательно выслушивал и объяснения Путилова, и мои поддакивания ему.
Визит закончился полнейшей неожиданностью:
— Ви едете со мной. Нам надо серьезно поговорить.
Самолетами он не летал, ездил поездом, поэтому я отправил свою машину в Москву с Женей, она — москвичка, и отпуск заслужила, пусть даже и небольшой. А сам сел в вагон вместе со свитой Сталина.
Вагон — ресторан в поезде устроен совершенно по — другому, чем в обычных поездах: стол стоит посередине и два небольших прохода вдоль окон. Пригласил туда меня молодой чекист, вежливо постучавшийся в купе, которое находилось в двух вагонах от ресторана. В каждом тамбуре по посту, проходы не имеют 'выхода' во 'внешний мир': заделаны резиной почти герметично. Молодой человек в салон не вошел, и одними глазами показал, что я могу пройти вперед.
— Ваше место — шестое с правой стороны. Приятного аппетита.
'Да уж! Какой тут приятный аппетит, когда так накурено!' — подумал я, глядя на то, что все сидящие за столом активно дымили. Кроме Сталина, здесь были Шахурин, Шверник, Тимошенко, Василевский, несколько незнакомых мне людей, и человек пять летчиков — испытателей, частью из ЛИСа завода, частью из НИИ ВВС. Этих я, по меньшей мере, знаю. Но, мое место оказалось довольно далеко от них. Стол не ломился, но все было достаточно вкусно приготовлено. Я взял себе баранью лопатку с овощным гарниром в гранатовом соусе. Сказывалось, что дагестанские блюда у нас в полку постоянно входили в меню. Было довольно шумно, много ели и довольно крепко пили, так как спиртного было большое количество, и никто никого не останавливал. Меня, тоже, попытались 'напоить', но, безуспешно. Несколько раз ловил на себе взгляд Сталина, и, хотя я сидел совсем недалеко от него и наискосок, за столом он никаких вопросов не задавал. Несколько раз звучали тосты в мой адрес, я их спокойно запивал гранатовым соком. Поужинав, собрался уходить, и тут начались расспросы: почему — да — почему.
