Юрий Никитин - Империя Зла
– А что здесь ужасного?
– А то, что тебе может быть все равно – какая власть, какой строй, какая вера. Лишь бы тебе было хорошо, а тебе – это значит – твоему желудку, твоим гениталиям. Как будто и нет ничего выше. Ты можешь перестать быть человеком, а превратиться всего лишь в американца.
– Аме... американца?
– Американец – это не нация. Это состояние, когда человек уже не человек, а сытый скот, умеющий работать на компьютере.
Дашенька оттянула собачку замка, щелкнуло, дверь отворилась. Хрюка пыталась протиснуться следом, Галя и Даша старательно запихивали ее обратно. Зять покачал головой, попятился, не сводя с меня непонимающих глаз.
Когда через минуту дверной звонок звякнул снова, я решил было, что все трое вернулись, что-то забыв. Тем более, что Хрюка уже стояла перед дверью и приглашающе виляла обрубком хвоста. Тут же открыл, уже потом вспомнил, что сейчас любой обыватель сперва посмотрит в глазок, трижды переспросит, перепроверит, чужого не впустит, а своего попытает с какой целью и не стоит ли кто там, на лестнице...
За порогом стоял улыбающийся Вадим Богемов, чернобородый и чуть располневший, за ним две девицы, ноги растут от ушей, с ним всегда таскаются девицы. У креативного директора то ли профессия такая, то ли имидж обязывает быть увешанным бабами.
– Виктор Александрович! – закричал он с порога. – Вы какой это диск мне подсунули?
– Заходи, Вадим, – сказал я дружелюбно. – Девушки, заходите. Да не кусается она, не кусается... Хрюка, перестань целоваться, в помаде испачкаешься! У нас не разуваются, это вы бросьте...
Пока они шебаршились в прихожей, я попытался вспомнить, что я сказал тогда... А, у меня Лара Крофт-3 бегает, как и первые две, в одних ботфортах и с двумя пистолетами. Вадим, увидев, обалдел и завопил: как, откуда? Я пожаловался, что мне продали бракованный диск, сам видишь, совсем голая... Наивный креативный директор помчался в магазины и на Горбушку, ездил в Митино и Царицыно, но, понятно, таких бракованных дисков не нашлось. Видно, с таким брачком распродали еще быстрее.
Сейчас Вадима неведомая сила потащила в комнатку с компом, глаза загорелись, у меня на крышке минитауэра желтеет стопка новых дисков, но все же попенял с детской укоризной:
– Как вы надо мной поулыбались, Виктор Александрович!.. А вся Горбушка падала со смеху!.. Потом, как лоху, что-то плели про патчи, сиди-эмуляторы, а я ж только-только научился отличать крысу от клавы!
Девушки благоразумно ускользнули на кухню. Я слышал звон посуды, Вадим не приходит без шампанского, гусар, а в сумках явно какая-то снедь. Возможно, и отвертки, или чем теперь закрепляют тайные микрофоны и телекамеры. Вадиму подсунуть новую девицу из тайных служб, что закомпостировать талончик в троллейбусе. Вряд ли запоминает их имена, довольствуясь простыми «лапочка», «кошечка» или как там сейчас, язык тоже течет и меняется.
Я указал Вадиму на стул напротив, поинтересовался:
– Чем занимаешься сейчас?
– Черт знает чем, – сообщил Вадим. – Меня назначили старшим креативным директором!
– Ого!
– Я тоже сперва так сказал. А потом понял, что это человек, на которого как на осла навьючивают все. На меня повесили две программы на телевидении! Оформляю, натаскиваю программистов, художников, даже музыкантов... Черт, на завтра программа о... чем бы вы думали?
– Интервью одного телеведущего с другим телеведущим, – предположил я. – Об их тяжелой, но благородной, работе, полной опасности и риска, красивой и все еще недостаточно оцениваемой тупым правительством и тупым народом.
Он отмахнулся:
– Нет, это они никому не доверяют, сами делают. А мне надо подготовить программу о дебилах. Оказывается, сейчас девять из десяти детей рождаются больными, каждый десятый – дебил, ... Но дебилы тоже могут работать, правда, на самых простых, могут даже вступать в браки с себе подобными и... вообще приносить посильную пользу обществу. Посему о них тоже надо проявить заботу. К примеру, выпускать для них книги, создавать программы на телевидении...
Я понял, что Вадим пришел посоветоваться, то есть постучать в дурака, сказал академическим голосом:
– Более того, все можно ускорить. Для них можно выделить целый канал, а туда перевести ряд уже существующих программ. Ну, различные игры, угадай мелодию, всяческие шоу, начиная от шоу Бенни Хилла и прочие, где идут подсказки где хохотать, интервью со звездами... кого они могут интересовать, кроме как дебилов? Разве что олигофренов или кретинов...
Вадим согласился осторожно:
– Да, этот телеканал недостатка в программах испытывать не будет...
У него на лбу морщины углубились, а я подумал, что, в самом деле, можно сделать такое, в сумасшедшем мире нормальные идеи кажутся идиотизмом, а вот такие пройдут на «ура».
– Вообще-то, – сказал он невесело, – когда видишь эту кухню... Когда клоун или жена наследного принца Британии померли, наши масмедики едва с ума не посходили! Требовали траур объявить по всему миру, на полгода спустить флаги, и всем без исключения рыдать о невосполнимой потере для человечества!.. А попади в автокатастрофу, скажем... тьфу-тьфу, Кисин или Поваротти, то наши масмедики разве что вскользь упомянут в хронике городских происшествий. Кто, мол, они, ни одного громкого скандала с разводами... А если погибнет, скажем, создатель Интернета или человек, придумавший как киловатт-час сделать в сто раз дешевле, то такого вовсе не упомянут, хотя именно они не только весь мир сделали богаче, но и всю цивилизацию перевернули!
Я согласился:
– Хоть в подлое время живем, зато демократичное.
– То-то и оно... В шестидесятых один жаловался: «Что-то лирики в загоне, что-то физики в почете...» А теперь и лириков, и физиков – под колеса поезда массмедии с тупым Бенни Хиллом за рулем! Чем тупее, тем массовее, а значит – лучше. А я так рвался на телевидение, как в самое массовое творчество!
На кухне посуда уже не звенела, зато оттуда потек густой запах кофе. Вадим, как и его девицы, настоящие ночные птицы, как и положено глубоким творческим натурам или хотя бы творческим работникам.
– Да и эта шумиха с расстрелом царя, – сказал он с горечью. – Ведь вся эта лакейская возня не потому, что погиб великий человек – то был дурак, пьяница и полнейшее ничтожество, – а потому что – царь-батюшка!.. А лакеям плевать на то, что царем стал не по заслугам, не по подвигам, по уму или другим каким-то деяниям или качествам, а потому что папа был царь, и сын тоже царь, хотя будь на его месте любой нормальный человек, инженер, грузчик или даже извозчик, страна не пришла бы к такому жуткому краху!.. Но нет же, партия царских лакеев не унимается! Уже храм на месте расстрела отгрохали, памятник в Москве и Петербурге готовят...
Я слушал, кивал, хотя он говорил мне то, что я ему самому вдалбливал полгода назад. Выходит, даже умнейшим людям – а Вадим из той глины – требуется немалое время на переоценку ценностей. С другой стороны – все же воспринимают, а затем эти поведут остальное стадо нормальных здравомыслящих людей.
Девушки принесли кофе и настолько крохотные бутербродики, что мне сразу стало жаль людей, которые тратят время и силы на их изготовление. Лучше бы по Интернету полазили, а бутерброд можно и один, но зато такой, чтоб до утра о еде не вспоминал.
Вадим завистливо посматривал на полоску под экраном:
– А это что там зелененькое?
– Да поставь нормальный Win-98, – посоветовал я. – Сколько можно с допотопным OSR-2 мучиться? А это вот ICQ... Как, у тебя все еще нет ICQ? Да как ты живешь, такой дикарь?
– Меня машины презирают, – сказал он горько. – Смеются в глаза! Я ж не чайник, хуже – кофейник!
– Ну, это мания...
– Вам хорошо, дружите даже с компьютером!.. Он слушается. Хотя, честно говоря, я уверен, этот ящик только прикидывается, а на самом деле вас уже поработил.
– Что есть, то есть, – согласился я.
Горячие струи крепчайшего кофе вливались прямо в мышцы, в кровь. Я чувствовал как проясняется голова, а приглушенные звуки на кухне обрели яркость. Девушка стояла на пороге кухне и смотрела на меня с двусмысленной улыбкой.
Улыбку можно было понять и так и эдак, но я из тех, кто понимает всегда иначе. Возможно, на моей спартанской кухне видеокамеры спрятать не так просто, и она наблюдала за мной, чтобы предупредить подругу, если начну с кряхтением слезать со стула.
– Теперь я что-то да делаю уже и на телевидении, – сказал Вадим, в голосе креативного директора звучала гордость, почти гордыня. – Мне кажется, что-то могу сделать и для нашего общего дела!
– Да-да, – согласился я. – Конечно, конечно! Возможностями надо пользоваться.
А сам подумал, а для какого «общего дела», ибо своим меня нередко считали самые разные группки, партии, общества, о которых я и не подозревал, что у меня с ними что-то общее.
– А ты заметил, Вадим, – сказал я осторожно, – как умело... не скажу, что честно, а именно, умело на твоем телевидении ведется пропаганда против ислама? Ничего не говорится против, а под видом объективного освещения событий показывают телевизионные кадры, тоже умело подобранные, где все эти талибы, муджахеды и прочие мюриды все как один с тупыми зверскими лицами, бородатые, малограмотные, хоть они и выпускники медресе или как их там... все одеты в какие-то нелепые тряпки, грязные, потные... Когда это показывают чистеньким европейцам, которые моют голову ежедневно двумя шампунями, обрызгиваются дезодорантами, рубашку одевают только выстиранную и выглаженную... словом, реакция западного человечка предсказуема.
