Собиратель земель (СИ) - Старый Денис
С мыслями о том, как лучше всего организовывать процесс воспитания и обучения детей и подростков, я и подъезжал к Воеводино. Арона покинул мой обоз еще до развилки к центральному городу моих земель. Он отправился по делам, проводить ревизии всего добытого в ходе войны и составлять обозы на торг в Киев, Смоленск, а также в Славград, который должен строиться, куда уже намечено отправить еще порядка пяти сотен ратников.
Пусть на Балтике уже будет какой-никакой, но товар. Меха с воском не должны испортиться, впрочем, и немного бумаги и зеркал с десяток и всяко разное отправляли. Когда прибудет в Славград кто-нибудь из европейских купчин, он будет приятно удивлен перечнем товаров в городе, а также и ценами на него. Чтобы привлечь гостей заморских на торги в новый город, нужно сделать так, чтобы им было более чем выгодно.
Лишний процент моржи, дополнительный заработок — это топливо для мотивации купеческой. Один приедет, заработает лишком, последуют сразу же трое. Это принцип финансовой пирамиды, психология торговли. Потому я нисколько не беспокоюсь, что город будет выстроен зря. Тут и логистическое плечо меньше, чем до Новгорода, в который, чтобы попасть мало море пройти, нужно еще и по реке плыть, лавировать в бушующем озере. Прибудут касатики, никуда не денутся.
Вопрос состоит в том, как доставлять товары в Славгород. Дело не только в том, что вокруг города чухонцы разные проживают. Логистика проблемная, но еще подумаем, выберем максимально рациональный маршрут.
— Любый мой! — еще на въезде в Воеводино, навстречу выехала Теса.
Вот в таких моментах, когда навстречу скачет женщина, на ветру развиваются ее черные, как смоль, волосы, жену называть Машей не поворачивается язык. Сейчас она дочь Степи, половецкая воительница Теса. Желанная, сильная, покорная только мне одному.
Мы подскакали друг к другу, на ходу, лихо спрыгнули с коней и обнялись.
— Люблю! — поддавшийся эмоциональному порыву, я стал целовывать жену в губы, щеки, шею.
— Ну, буде! Люди же смотрят! — сказала Маша, но не отстранилась, а принимала поцелуи, периодически меня одаривая своим страстным, учащенным дыханием.
— Ранее было, что старейшины при честном народе супружничались в чистом поле для плодородия. А мы стесняемся, — усмехнулся я. — Но, да, ладно, любая, поехали домой, там и помилуемся.
Я даже не стал обедать или отдыхать с дороги. Как только уточнил, готовили ли баню, приказав принести туда пива и какой закуски, я схватил за руку жену и чуть ли не силой потащил ее, опешившую от моего напора, с собой. Впрочем, Теса уже скоро обогнала меня и сама бежала в баню, игриво оборачиваясь и призывно, игриво, еще больше воспламеняя мое желание, смеялась.
Как мы разделись, я не помню, скорее всего, быстрее быстрого. И вот мы нагие, вот моя женщина, которую я безумно желаю, чуть смущенно опускает глаза. Нет, не была еще хорошо натоплена баня, потому и в парилке было тепло, но не жарко. Жарко стало только тогда, как мы накинулись друг на друга и…
Через пару часов, полных страсти и любви, мы пошли в терем. Я бы и здесь, в бане, провел остаток дня, но был еще один человек, обнять которого очень хотелось. Сына Александра досматривала главная «мамка», то есть «обер-нянька» Агапа. И никто не волновался, когда ребенок оказывался в руках это благословенной женщины.
Как только я вошел в покои сына, большая баба, по местным меркам такая, что только из-за нее могли появиться мифы о великанах, встречала меня с недовольным видом. Не скажу, что я испугался, но насторожился, точно. Уж больно грозно выглядела Агапа.
— Все, воевода, мочи нет, забирай, хоть на работу, хоть в ратники, одолели бабы… — вопреки всяким «законам приличия» и субординации, жена мастера-гончара Домажира с порога стала говорить на повышенных тонах.
— И тебе не хворать, Агапа! Что-то попутала, али бесы вселились? — сказал я, забирая Александра из рук женщины. — Чего строптивая такая стала?
— Одолели, окаянные. С утра до ночи вожусь с ними, учу, кормлю, обхаживаю, а тут… — сетовала «наседка». — Не гневайся, воевода, но я твоим сыном занимаюсь, как со своим, но иным людям слово давала, что их чад без внимания не оставлю. Вот и достают бабы, уже со мной знаться не хотят, а раньше я была у них за бабского воеводу, слушались.
Бабская воевода! Смешно звучит. Агапа — жонка видная в округе. Знаю ее, потому и не выгнал и, тем более, не дал наказ выпороть. Она сейчас на меня кричала в присутствии иных слуг. И это не только за сегодняшнюю выходку с криком, а по совокупности мог бы выпороть. А видная она женщина не только своими, так сказать, мощным телесами, которые женские, но с приставкой «гипер», гипергрудь, «гипер» руки, и пусть рост не два метра, но под метр девяносто. Кстати, мужик ее, гончар Домажир низенький и щупленький. И как они… это… детишек столько настрогали? Тьфу. Представил же такое.
В баскетболистки Агапу в двадцать первом веке, конечно, не взяли бы, так как в ширь она зашла бы больше за метательницу ядер из тех, кто побеждает на Олимпийских играх. Не было бы у нее детей, взял бы воином… Да, дело даже не в ее внешнем виде. Детей у нее тринадцать штук. Для этого времени столько детей — не удивительное явление, а вот то, что, кого родила, тот и жив — это дикая редкость для средневековья. Говаривали бабы местные, что ведьма она, что «вдувает она жизнь в дите свое очередное».
Что удивительно, называя Агапу «ведьмой», бабы говорят в уважительном тоне. Ну никак и ни у кого не вяжется такой феномен, как выживаемость всех детей. А церковь настолько развила систему оправданий детской смертности, что выживаемость уже не с христианством связывается, а с ведьмоством.
Я знал, что к Агапе обращаются бабы, чтобы она досмотрела их детей, приплачивают при этом. Сколько ни говорила женщина, что она не обращается к старым богам и что христианка, не верили. И считалось, что даже неделя нахождения ребенка у Агапы «заряжает» чало силами надолго и уменьшает вероятность смерти.
Услышал бы такое без доказательств — так, как минимум, удивился бы. Но всему есть рациональное объяснение. Пришлось мне бывать в доме этой семьи, когда самостоятельно еще начинал вести таблицы именные. Все просто. Агапа — женщина аккуратная, даже мужа, на смех ему от других мужиков, тоже контролирует во всем, и в еде, и в чистоте. Кстати говоря, и замуж, скорее, она его взяла, а не он женился. Так как свататься пришлось силком, когда он переехал из Киева, а в итоге, после «мощных убеждений», мощная женщина женила на себе гончара. Это было еще задолго до моего появление в этих местах.
Так вот, Агапа рожала детей только в своей хате, только на определенном ложе, хоть места и без того в доме немного, но эта часть дома всегда была не тронутой и чистой. Видимо, Агапа сразу планировала рожать… рожать… рожать… А годков-то женщине всего 33, Христов возраст, как говорят.
А я, забрав Агапу к себе, оказывается, создал предпосылки бабьего бунта? Как бы комично это не звучало, но подобное явление недооценивать нельзя. У хорошей бабы и мужик строем ходит.
— Успокойся, Агапа! — призвал я женщину к спокойствию. — У меня есть к тебе предложение.
«А к тебе вопросы», — подумал я, глядя на икону.
Как получается, что я, въезжая в город думаю о проблеме, причем, о такой, что еще не поднимал ранее, и вот оно решение⁈
Только я подумал о детских садах в будущем, как с порога является потенциальная заведующая этим самым заведением. Агапа не просто многодетная мать, мужественная и напористая, она, как только Спиридон, а потом и отец Даниил при церквях открыли воскресные школы, детей туда повела, и сама увлеклась учебой, хотя и до этого читать-писать умела. Малых, как могла, обучала самостоятельно, и дети ее на людях были всегда примером послушания и воспитания.
— Агапа, есть у меня что тебе предложить. Баб же из тех в городе, кто и почти не работает хватает? Да незамужних на выданье? Вот и подбери себе… — начал я уже выдавать распоряжение новому сотруднику.
