Олег Измеров - Ответ Империи
— "Тринитрон" слушает. Да, он у нас. Позвать?.. Вас, — и он протянул трубку Виктору.
— Виктор Сергеевич, — раздался из трубки голос Зеленкова, — закончите с "Тринитроном", съездите на Первый Брянск, там мастерская "Микрат". Это идти от Афанасьева, по улице Одиннадцать лет Октября — не перепутайте с Двенадцать лет Октября и Пятнадцать лет Октября, за Третьим Новым и Чичерина немного пройдете, там павильон. Возьмете прибор там, они знают. Если займете обед, не спешите, отобедайте по пути. Все поняли?
— Да, понял, это от бывшего немецкого концлагеря идти.
— Кхм… ну да, там. Я жду.
В трубке послышались гудки.
— Вызывают? — спросил Залесов.
— Нет, это потом… То-есть, вы говорите, при акционировании акции не роздали работникам предприятий, а они остались у государства, и министерства не разогнали, а сделали собственниками, то-есть агентами собственника?.. — воскликнул Виктор и поспешил добавить — Это тоже такой прием анализа ситуации.
— Ну конечно! Были одно время такие идеи — раздать акции по трудовым коллективам. Но еще Гэлбрейт говорил, что большом числе мелких акционеров предприятием владеют не они, а менеджеры, технократия. И если раздать все акции по рабочим, а не просто какую-то часть для стимулирования, то предприятия разворуют, а если еще и разрешить продавать частным образом, то специально разорят, чтобы потом по дешевке эти акции скупить. Это же однозначно вредительство. Ну, и потом, нельзя же просто было какой-нибудь завод взять и акционировать. Это же фактически филиальная фирма, у нее ни сбыта, ни изучения потребностей, ничего, только технические исполнители…
И это было, сказал себе Виктор. Акционировали и разорялись. Тысячи людей оставались без зарплаты, без всего, и некуда было пойти, потому что кругом то же самое. Наши союзофобы десятилетиями мастурбируют на беспорядки в Новочеркасске. Виктор помнил абсолютно такие же вещи в своем родном городе в девяностых. Толпы выходили на улицы, перегораживали дороги, то на одном заводе, то на другом. Только в Новочеркасске просто урезали расценки, а освободители от тоталитаризма вообще ничего месяцами не платили. Правда, до стрельбы не доходило. Всего-то ничего и надо было: сразу встретиться с народом, принять жалобы, пообещать разобраться. И в Новочеркасске могли без стрельбы. Просто тогда это было впервые, а теперь научились. Инциденты случались и позже, они стали менее шумными. Например, групповые голодовки. Личная свобода человека не жрать, когда жрать нечего.
— …Тот же Гэлбрэйт про это писал. Поэтому из них создали крупные объединения, фирмы.
— И эти фирмы соревнуются?
— Ну да. Да собственно, в оборонке что-то подобное было — фирма Сухого, Микояна… Просто перенесли на все отрасли в сочетании с акциями, как гибким механизмом обобществления прибавочной стоимости.
"Так это что… Это же та самая рыночная реформа и есть. Или это социализм на самом деле вот такой и должен быть, а не то, что у нас при перестройщиках?"
Маки Номия по трансляции незаметно сменилась такими же ритмичными "Цыплятами" от "Изи Темпо".
— Не мешает? — спросил Степан Иванович, заметив, что Виктор прислушивается к музыке.
— Нет, ничуть. Помогает сосредоточиться.
— Это у нас переезд, трансляцию не коммутнули, так что пока по ЧМ московская лажовка идет (музыка стиля Lounge — прим. авт.). Брянск пока не столица.
— Да, к сожалению.
— Почему к сожалению? Все, кто хотят заработать, едут в провинцию… Пятый шаг — от фордизма к тойотизму. Опять-таки, в первые пятилетки нужно было что? Выпускать как можно больше дешевой продукции, ассортимент не так уж был важен. Зачем, например, выбор между марками грузовиков, если их еще не изготовили, верно?
— Логично.
— А для этого лучше всего подходило жесткое конвейерное производство, которому, опять-таки требовалось жестко определять, что кому сколько выпускать, чтобы все работало, как часы. Ну, вы знаете, поточную линию, сколько надо на нее капиталовложений и как трудно в ней что-то поменять. В тяжелой промышленности есть специализированные станки, части которых просто в пол цеха вделаны, чтобы изменить продукцию, там, грубо говоря, бетон надо ковырять. Зато — дешево и много, на одной линии можно выпускать, скажем, магистральные электровозы на весь Советский Союз. И когда выпускали товары, которых в Росиии раньше из-за отсталости просто не было, все это прекрасно работало! Лучше, чем на Западе! Но когда наша страна стала промышленной, когда технический прогресс пошел вперед, когда стало нужно чаще менять продукцию, учитывать, что уже есть разные потребности, а не просто "дайте хоть какие-нибудь" — тут фордизм и забуксовал. Понадобился тойотизм — то-есть уметь быстро создавать и выпускать продукцию под новый спрос, столько, сколько нужно. Помните, в учебниках писали сталинские слова, что цель производства при социализме — наиболее полное удовлетворение общественных потребностей?
"Хм, а я не знал, что это сталинские слова…"
— Вот тойотизм, переход на гибкое автоматизированное производство, и есть дальнейшее развитие производства социалистического! — воскликнул Залесов. Глаза его сияли. — Рядом бродили, изобретали, какой там социализм — развитой, не развитой, — а вот оно все просто! Вот он тот самый путь к светлому будущему, без утопий, в металле! Просто у них результаты этого производства принадлежат олигархам, а у нас всему народу, вот и разница.
На этом месте Виктор вдруг понял, что у него уже вылетело из головы, на сколько лет Октября он должен идти в Володарке.
"Черт, записать надо было сразу. Придется перезвонить. Хорошо, сразу служебные телефоны в книжку занес"
— Простите, можно воспользоваться? — он кивнул на телефон.
— Да, пожалуйста.
После длинных гудков из трубки донеслось "Слушаю вас!"
— Дмитрий Константинович! Извините за беспокойство, я забыл, по какой там улице точно идти к "Микрату".
— К какому "Микрату"?
— Ну, вы же мне сюда на "Тринитрон" звонили, чтобы я заехал за каким-то прибором…
— Я не звонил! — удивленно ответил Зеленков. — Это вы мне давеча звонили и отпросились на тройку часов, сказали, что срочно заехать к какому-то родственнику в Супонево.
— Но у меня нет родственников в Супонево… И я… я не звонил!
— Ну как же… Ваш голос и вы назвались…
— Но я точно не звонил, вот человек тут подтвердит. Наоборот, сюда звонили, вашим голосом сказали, чтобы я заехал куда-то на Брянск-Первый.
— Ладно, — несколько нервным голосом произнес Дмитрий Константинович, — потом переговорим, в общем, никуда больше я вас направлять не планирую, жду в "Коннекте". Сразу возвращайтесь. — и дал отбой.
— На чем я остановился? — спросил Залесов.
— На тойотизме и гибких технологиях.
— Вот. А там, где пятый шаг, там и шестой. Тойотизм — это не просто технология, и даже в первую очередь не технология, у нас в семидесятых пытались внедрять гибкие технологии, не понимая этого. Пятый шаг — это, можно сказать, новая версия лозунга "Техника решает все", а шестой — "Кадры овладевшие техникой, решают все". Шестой шаг — глубокая модернизация работника. Кто нужен был при фордизме? Простой наемный исполнитель, человек при машине, все по принципу "Я начальник, ты дурак". Кто нужен сейчас? Предприниматель. Каждый, на своем месте — предприниматель, хозяин, руководитель и организатор общего дела, общей фирмы, которой совладеют общество через государственные акции, хозяйственные руководители через административный ресурс и работники через ассоциативные права. Сколько у нас твердили — "Воспитание нового человека, воспитание нового человека"! Человека сделал труд! И сознание у него тогда появится, когда вся система производства ведет его к тому, что он не хитромозглое былдо, от которого все равно ничего не зависит, и которому надо только уложиться в допустимую норму брака и нарушений. Советский человек — сохозяин, и не на словах, как раньше! Теперь от него каждый день требуют, как от бизнесмена, улучшить дело, он в этом соревнуется с другими, соревнуется за объем работы без сучка и задоринки, за рационализацию, за любую полезную для фирмы мелочь. И вы же видите — люди стали иными, совсем иными! Основная масса рабочих, за исключением каких-то уже совсем конченых алкашей — да они даже материться стали меньше, не говоря уже о всем прочем!
— Серьезно? — вырвалось у Виктора.
— Ну а вы не видите, что ли?
Возразить было нечего. Во всяком случае, в этом СССР в троллейбусах, при женщинах и детях (а также сами женщины и дети, во всяком случае, при нем) не матерились. Что почему-то воспринималось вполне естественно.
— Да я в смысле… Можно ли на примерах объяснить это… сохозяина?
