Юрий Гулин - Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)
- Подходит, товарищ Ежов, - кивнул Звягинцев.
- Ну, тогда, товарищи, возвращайтесь на свои места и будем разговаривать? Сначала я вам расскажу про то, что творится за бортом 'Авроры', а потом вы мне поведаете, что да как у вас на борту. Лады? А за бортом, дорогие товарищи, революция! И на этот раз Николашке на троне не усидеть. Этот вопрос, можно сказать, решенный! Тут важно другое: куда плыть теперь России, к какому берегу ей пристать?
Я осмотрел моряков, как бы приглашая их ответить на вопрос. Чей-то неуверенный голос произнес:
- Так на то у нас Дума есть. Пусть она и решает.
На него зашикали, но я заступился за моряка.
- А что вы так всполошились? Дело товарищ говорит! Раз царских министров арестовали и у самого царя корону с башки, считай, сбили, то кому как не Думе назначить новую власть? То, что она пока колеблется - то не беда. Дума, как девка. Прежде чем согласиться, ей поломаться надо!
Эти слова моряки отметили дружным хохотом.
- Беда в другом, - продолжил я сочиняемую на ходу речь. - Депутатов представляющих интересы трудового народа, я уже не говорю о солдатах и матросах, в этой Думе крайне мало. Почитай и нет их там вовсе! А значит и назначенным ей министрам интересы народа блюсти будет не с руки. Наобещают, конечно, с три короба. Может и вольности какие дадут. Но только закончится все новым ярмом для нашей с вами шеи.
Я замолчал, давая морякам время переварить услышанное. Первым опомнился Кошкин.
- Погоди, товарищ Ежов, а для чего мы тогда сегодня Совет выбирать будем?
- Молодец, Кошкин! - похвалил я матроса. - В самый корень узрел. Именно Совет должен стать той силой, которая передаст власть в руки народа! Но не сразу...
- Почему? Почему не сразу? - понеслось со всех сторон.
- А потому, товарищи, что те светлые головы, которые могли бы возглавить Совет, сейчас по тюрьмам сидят, да по заграницам маются. Никак им сюда сегодня не поспеть!
И снова в разговоре возникла пауза.
- Так может и не надо сегодня Совет выбирать? - предложил Звягинцев. - Вот съедутся товарищи, о которых вы говорили, тогда и быть выборам!
И тут мне впервые пришла в голову мысль: может прав матрос? Может, нет резона выбирать Совет, в который наверняка пролезут соглашатели всех мастей? Но чего попусту гонять мысль, если процесс уже запущен? И сказал я не совсем то, что думал:
- Хоть ты во многом и прав, товарищ Звягинцев, но Совет нужно выбирать как можно скорее! Пусть он будет пока не таким, как нам этого хочется. Но даже вокруг такого Совета можно сплотить рабочие, солдатские и матросские массы. Если даже власть пока окажется в руках чуждого народу правительства - оружие должно остаться в наших руках! Придет время и это оружие поможет вернуть власть народу! А пока будем готовиться, склонять наших братьев на фронтах и флотах на нашу сторону, будем формировать Красную Гвардию!
- А что это, Красная Гвардия? - спросил кто-то.
- Это я вам, братишки, заясню, - поспешил вмешаться Кошкин. - Я когда в штабе был, видел броневики с намалеванными на них большими красными звездами и солдат, у которых вместо кокард такие же звезды только маленькие.
- Вот Кошкин заливает! - крикнул кто-то, и все засмеялись.
Обиженный недоверием товарищей Кошкин повернулся ко мне.
- Ну, скажи ты им, товарищ Ежов, что я правду говорю.
- Подтверждаю. Все что сказал Кошкин - чистая правда. - Я достал из кармана звездочку и протянул ее комитетчикам. - Смотрите!
Звездочка пошла по рукам. Потом Звягинцев уточнил:
- Это такой отличительный знак. Я правильно понимаю?
- Верно понимаешь, товарищ Звягинцев, - подтвердил я. - Красная звезда это отличительный знак Красной Гвардии.
Звягинцев протянул мне звездочку, но Кошкин ее перехватил.
- Погодь!
Он снял с головы бескозырку, заменил на ней кокарду звездочкой и надел на голову. Морякам затея понравилась.
- А еще звездочки есть? - спросили у меня.
- С собой одна была. Но дело не в этом. Вы люди военные, понимать должны: прежде чем какой знак на форму цеплять, на это надо разрешение получить.
- Отцепляй, Кошкин, звездочку! - распорядился Звягинцев.
Огорченный Кошкин нехотя стянул с головы бескозырку, но тут я его попридержал.
- Погоди, Кошкин. Я хочу спросить у вас, товарищи, а почему бы 'Авроре' не стать первым в Российском флоте красногвардейским кораблем?
Моряки переглянулись.
- А это возможно? - спросил Звягинцев.
- Почему нет? Если экипаж крейсера выскажется 'за', закрепляйте решение постановлением судового комитета и отправляйте бумагу к нам в штаб. Думаю, вам не откажут. А ты, Кошкин, можешь звездочку оставить, как образец.
- Сегодня же и решим! - заверил меня Звягинцев.
- Вот и ладно! Теперь, товарищи, хотелось бы услышать о вашем житье-бытье...
* * *Да, накипело у ребят. Как они до сих пор некоторым офицерам спины не продырявили - диву даюсь. После того, как волна матросского гнева пошла на убыль, вновь беру слово:
- Даже не знаю, что и сказать. Вас послушать, так всех офицеров в расход пустить надо. А ведь без офицеров корабль - не корабль. Или вы думаете иначе?
- Да нет, все правильно, куда без офицеров, - неохотно согласился со мной Звягинцев.
- Тогда давайте поступим так. Передо мной список офицеров крейсера. Я буду называть фамилии, а вы решайте: быть офицеру на борту или нет. Арестованных командира и старшего помощника обсуждать, я думаю, не будем? Или вы считаете иначе?
- Да какой иначе! - воскликнул Звягинцев. - После того, как они нам сегодня револьверами в рожи тыкали, братишки на них шибко злые. Тут им все равно кранты.
* * *Мои опасения оказались напрасными. Хотя комитетчики во время обсуждения основательно промыли косточки своим командирам, но помимо Никольского и Ограновича (старший офицер 'Авроры') к списанию на берег 'приговорили' всего двух офицеров. Теперь предстояло самое трудное: разговор с офицерами. Исполнение этой миссии я возложил целиком на себя. Комитетчиков перед тем, как им покинуть каюту предупредил:
- С офицерами, которым вы сами доверили командование крейсером, надлежит обращаться согласно действующего устава.
После этих слов в командирской каюте заштормило. Я с невозмутимым лицом дождался, пока матросы немного успокоятся, потом вернул себе слово:
- Флот без дисциплины - рыбацкая артель, и даже хуже. Дисциплина в военном флоте была, есть и будет! А в революционном флоте тем более. С этого дня крейсер является общенародной собственностью. А за сохранность этой собственности и за боеготовность корабля отвечает теперь вся команда и в первую очередь судовой комитет! Я ведь вас спрашивал, можете служить Революции без офицеров? Вы ответили 'нет'. А раз 'нет', то извольте исполнять приказы тех офицеров, которых вы сами над собой поставили. Но только по службе! Вне службы и у вас, и у них совершенно одинаковые права. А насчет устава не беспокойтесь. В ближайшее время некоторые наиболее реакционные положения будут отменены. А пока терпите!
* * *С офицерами я беседовал с каждым по отдельности. Душой не кривил. То, что с этого дня служить им будет значительно сложнее - не скрывал. И был очень рад тому, что когда за последним офицером закрылась дверь каюты, 'Аврора' не осталась ни без командира, ни без командного состава, хотя и весьма поредевшего.
Оставив каюту, в которую вот-вот должен был вселиться ее новый владелец, я пошел искать комитетчиков. Зачитал им новую судовую роль и еще раз напомнил: с офицерами должно обращаться как со старшими по званию и должности.
- Это мы уже уяснили, - хмуро сказал Звягинцев. - И до команды тоже довели.
- До всех дошло? - поинтересовался я.
- До большинства дошло, а тех, кто попробует бузить, будем приводить в чувство по нашим матросским рецептам! - твердо заявил Звягинцев.
Потом он протянул мне лист бумаги. Это было обращение моряков крейсера 'Аврора', подписанное от имени команды судовым комитетом, к объединенному штабу с просьбой считать корабль боевой единицей Красной Гвардии. Я убрал бумагу в карман и улыбнулся комитетчикам.
- Мне пора. Арестованных заберу с собой. Ну и товарищей делегатов тоже прошу на борт моего сухопутного катера. С остальными будем прощаться!
Пожимая руку Звягинцеву, негромко напомнил:
- Офицерам, пожелавшим покинуть борт, препятствий не чинить и кортиков у них не отбирать. Насчет сдачи огнестрельного оружия они предупреждены.
- Не сомневайся, товарищ Ежов, все сделаем как надо!
Глава шестая
Я, несмотря на то, что все о ней понимал, всегда был рад видеть Нину. Но сегодня она меня откровенно достала. Примерно с час она таскалась за мной по коридорам Таврического дворца, вызывая все большее раздражение. И вот когда я был уже готов сказать пару неласковых слов, она исчезла. Сказала: 'Помчусь, все расскажу Зиночке!' - чмокнула в щеку и испарилась, оставив после себя едва уловимый запах так нравившихся мне духов. Я смотрел на исчезающий шлейф ее следа и испытывал огромное облегчение, которое, видимо, проступило на моем лице, потому что возникший подле меня Александрович задумчиво произнес:
