Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ)
— Да, товарищ Пафнутьев. Так точно, товарищ Пафнутьев — генерал Куракин умышленно использовал военную форму ответов, он знал, что чинам из ЦК КПСС она нравится — Есть докладывать каждый час. Так точно. Но товарищ Пафнутьев… Так точно… Есть. Благодарю за доверие. Есть.
Вертушка — так эту связь назвали, когда товарищ Ульянов В.И. распорядился закупить новейшие по тем временам телефонные аппараты с дисковым номеронабирателем — чтобы телефонистка не могла подслушать. Так и прижилось. Эта вертушка — символ власти — стояла в кабинете советского посла в Афганистане, который уехал домой спать.
От греха подальше.
Положив трубку на рычаг, Куракин — это был редчайший случай, мало кто мог похвастаться, что слышал такое — разразился отборным матом. Офицеры, с которыми он ввалился в кабинет посла — стояли и молча слушали начальство.
— Немного успокоившись, Куракин прояснил ситуацию.
— Начальство требует штурмовать немедленно. Никакой разработки. Карпухин.
— Я! — шагнул вперед командир специальной группы А, который свой орден Ленина получил еще за штурм дворца Амина
— Приказываю взять объект — 1 штурмом. Не позднее сегодняшней ночи. Если это возможно — кого-то взять живым.
— Мы можем взять живыми всех — ответил командир группы А
— Отставить. Не время для героизма. Вводная — в здании может находиться большое количество взрывчатки. Даже наверняка находится большое количество взрывчатки. Среди террористов есть люди, готовые пожертвовать собой и всеми находящимися в здании. Короче говоря — при возможности, они просто подорвут и себя и вас. Имейте это в виду.
— Есть.
— Через час доложить план операции
— Есть.
Специальный отряд А, разделившись на две шестерки, по две активные единицы — тройки в каждой группе, итого шесть человек в группе — высадившись с автомобилей Урал, проехавшим по ночным кабульским улицам, начал продвигаться к искомому зданию, обозначенному как "Объект-один". Только у одного офицера каждой шестерке был АКМ, у всех остальных — пистолеты ПБ и АПБ и этого им было достаточно. Черные костюмы, закупленные в ФРГ (там их имеет любая земельная полицейская группа быстрого реагирования, у нас — увы, лучший спецназ в государстве) — растворяли их в ночи, делали невидимыми. Приборы ночного видения в виде закрепленных на каске монокуляров были рол одному на группу — стыд, но было именно так. Впрочем — эти люди были натренированы настолько, что делали первый выстрел из ПМ за 0,7–0,8 секунды (менты жаловались, что 4,0 — это много, притом Альфа успевала еще и затвор передернуть) и могли на самом деле видеть в темноте.
Карпухин шел первым. Виктор Федорович Карпухин был одним из первых, кто пришел в группу А, он был в составе той легендарной "тридцатки" — первого состава группы, который возглавлял Герой Советского союза, майор Бубенин. Тот самый, отличившийся на Даманском. Потом он ушел.
Карпухин привычно, тренированно скользил по земле, не производя никакого шума — так тихо может ползти змея — и думал. Он ведь и в самом деле участвовал в штурме дворца Амина. И помнил то, что хотел бы забыть.
Когда они прибыли в Афганистан — вместе с ними отправили пятьсот автоматов с боекомплектами — для афганцев, которые придут, чтобы поддержать их, для сторонников Барака Кармаля, которого они привезли в страну.
Из пятисот афганцев пришел только один.
Когда они выстроились в тот день, и замполит вещал о том, что Амин агент империалистов, агент ЦРУ и пакистанской разведки — один из альфовцев резко сказал из строя — что же он тогда наши войска пригласил, а не американцев?
Замполит спросил: кто задал этот вопрос? Никто не ответил.
Потом — нашли записную книжку, где бы торопливо написан непонятно чьей рукой телефон резидента ЦРУ в Индии и сказали, что это — записная книжка Амина.
Он точно знал — в кабинете начался пожар, книжку не могли достать оттуда.
Когда они прорвались во дворец — под шквальным огнем — и взяли его — оказалось, что во дворце работали два советских врача, спавших жизнь отравленному Амину. Один из них уже погиб в перестрелке.
Ради чего?
Наконец — ради чего все это было? Ради чего они шли навстречу шквальному огню из дворца? Ради вот этого?
Стоп. Пришли.
В начале улицы они увидели вторую группу — они увидели ее только потому, что точно знали, что она там.
Ночью — Патману приснился сон.
Это был очень хороший сон. Сон о том, как он встречает девушку… хорошую чистую девушку и ведет ее в их дом. Их дом — прилепившийся к клоны горы, большой за высоким дувалом — и там живут все-все все. Его дед, которого он почти не помнил… вся их семья, вся целиком. До последнего человека. Так должно быть, чтобы был большой дом и в нем жила вся семья, большая и дружная, чтобы по вечерам — женщины накрывали достархан, и мужчины садились за достархан и вкушали то, что послал им Аллах… Да… именно так, что послал Аллах, потому что теперь все в мире верят в Аллаха и больше незачем воевать, потому что как можно поднять руку на своего правоверного брата? Он приведет девушку в дом, и отец порадуется, а потом весь род будет строить им дом, пока идет церемония бракосочетания.
Он поведет эту девушку в новый дом и там…
Вспышка… Ослепительная вспышка, грохот, разрывающий мозг, падающая на землю мать, вся в крови. Отец… О, Аллах, за что ты так тяжко караешь? Разве я не шел по пути джихада. Разве я не убивал неверных, безбожников, мешающих установить таухид на всей территории Афганистана. Разве все то, что я сделал — не благо тебе?
О, Аллах, за что ты так тяжко покарал меня?
Патман вдруг с ужасом понял, что вспышка и грохот — все это не сон. В доме были посторонние, один из них сидел на нем, и руки его были завернуты за спину, а около запястий обернулись стальные змеи наручников, а совсем рядом кто-то выл, тоскливо и жутко как шакал. Кто-то отдал команду и Патмана рывком поставили на ноги. И он понял, что команда была отдана на русском языке, и сам завыл как волк, обреченно и страшно.
При штурме погибли только двое муджахеддинов, еще шестерых удалось взять живыми. Через два месяца советский суд приговорил их всех к смертной казни.
Генерал Куракин был весьма недоволен. Игра, на которую он рассчитывал — не состоялась. Впрочем — через два месяца и играть то было НЕ С КЕМ.
Подмосковье, Ясенево 15 декабря 1987 года ПГУ КГБ СССР
Любая разведка держится на преемственности…
Когда Его Высокопревосходительство Каудильо Испанского народа, адмирал Кастилии, сеньор генералиссимус дон Франсиско Франко-и-Баамонде[65] удалился в мир иной — король Испании Хуан Карлос не сдержал данного лежащему на смертном одре старику обещания — он распустил национальное движение и легализовал коммунистов. Не замечая роста сепаратизма и коммунистического терроризма, начали громить спецслужбы, самой эффективной из которых была внутренняя разведка, El Servicio Central de DocumentaciСn (SECED), Центральная служба документации. При жизни Франко ходили слухи, что спецслужба эта, в силу отличной организованности, наличии в ее рядах бывших офицеров СС и СД, работающих под псевдонимами и небольших размеров страны, прослушивает каждый имеющийся в Испании телефон. И когда началась "демократия", когда назначенные специальной комиссией пгавозащитники вошли в здание центрального аппарата, то они не нашли там какой-то особо современной аппаратуры, да и людей там работало не так уж и много, это было всего лишь трехэтажное здание. Вот только в здании был подвал. А в подвале были… нет, не пыточные камеры, забрызганные кровью коммунистов. Там были большие шкафы с картотекой. А в картотеке было дело на КАЖДОГО жителя страны. И все, что становилось известно про этого человека — аккуратно и заботливо складывалось в эту картотеку, год за годом, десятилетие за десятилетием невидимые муравьи вершили свой тихий, нескончаемый труд. Вершили зная, что из того, что они аккуратно подшивают в папки — понадобится лишь каждая десятая бумага — но когда понадобится — она будет на месте.
Вот так вот должна работать любая спецслужба!
Конечно, некоторые папки сразу канули в безвестность. После этого начался всплеск сепаратизма и терроризма — демоны вырвались на свободу.
Так получилось, что переворот восемьдесят седьмого года был переворотом милиции и армии против КГБ. Своего рода ответным ударом, расплатой за все. Долгие годы система НКВД-МГБ-КГБ довлела над всем, карая и милуя — и в то же время в ней постоянно шло перерождение. Она была больна с самого начала. Кто ее возглавлял? Дзержинский — польский мелкопоместный (загонковый) шляхтич, русофоб, законченный наркоман, убийца собственной сестры. Менжинский — еще один поляк и наркоман. Генрих Григорьевич Ягода (Гершель Гершелевич Иегуда), бывший подмастерье в лавке Мойши Свердлова, коммуниста и сатаниста. Ежов… русский, но век бы не родила земля таких русских, алкоголик, садист, по некоторым данным — еще и педераст. Становление советской разведки шло после тяжелейшей войны, гражданской войны — и можно предположить, что еще со времен Сиднея Рейли и операции Трест советская разведка в какой-то степени находилась под влиянием и контролем разведки британской. Это влияние не уйдет уже никуда и никогда…
