Влад Савин - Ленинград-43
— Я не думаю, что будет много недовольных — сказал отец — мы же не собираемся никого грабить и убивать, для обывателя любой страны наш новый мир будет весьма комфортен. Ведь «хлеба и зрелищ» куда легче и приятнее, чем куда-то стремиться? А герои всегда в меньшинстве перед толпой. Вот зачем нужна демократия — толпой управлять гораздо легче. После ужасов этой войны, вряд ли европейцы и русские захотят великих свершений — если мы предложим им помощь, с условием, не затрагивающим интерес обывателя, а напротив, ему выгодным? Например, отменить воинскую повинность — да и вообще, отказаться от армии, кроме сугубо полицейских сил, доверив нам поддержание мирового порядка? Передать нам свою промышленность, свои финансы, свою науку — если мы сохраним рабочие места? Доверить нам место за штурвалом, самим взяв роль пассажиров — ведь так гораздо спокойнее, чем быть ответственными за что-то? Надеюсь, нам удастся превратить всех этих французов, германцев, русских, индусов в единую массу, электорат — наш электорат. И без всякого насилия с нашей стороны, и сопротивления с их — усмирять недовольное население, это не только дорого стоит, но и лишает нас рынка, «бунтовщики не покупают наш товар».
Я представил, и мне стало страшно. Мир сытых, довольных, ни к чему не стремящихся, и ни о чем не беспокоящихся… поросят, а не людей!
— Ты не понял! — сказал отец — в новом мире будут и ученые, и инженеры, и солдаты — и просто, беспокойные, с огнем в душе, кто хочет нового. Но это будут наши люди — американцы. Именно они составят экипаж корабля «планета Земля», они будут его штурманами, рулевыми, механиками, да и просто матросами — а пассажирам, согласись, лучше не лезть к штурвалу! Впрочем, отчего бы не взять на службу в наш экипаж и достойных отдельных представителей иных наций? Если же кто-то не согласится — будет жаль. Ничего личного — но анархии на мостике быть не может!
Я спросил отца — так мы собираемся указать Сталину на его место? Или переговоры будут пока еще дружескими?
— Дружественность того, кого используешь, это очень ценный ресурс — ответил отец — даже Черчилль, при всем его уме, этого не понимает. Что для друга сделаешь много больше, чем для врага. И чем дальше русские будут считать нас союзниками, тем выгоднее для нас. Хотя русских я бы охотно нанял для грязной полицейской работы — у них хорошо получается воевать на суше. Бомбардировки устрашат цивилизованного противника — но грозить ими толпе голых негров или индусов? Химическое оружие будет тут более эффективно — но боюсь, что и оно полностью проблемы не решит. И вот тут пригодятся храбрые русские парни, чтобы они, вместо наших, американских парней, погибали за становление нового мирового порядка в джунглях какого-нибудь Индокитая. Да, так будет — когда мы научим и заставим их полюбить нас.
Лазарев Михаил Петрович. Полярный, 1 декабря 1943
Погода мерзейшая. Воспринимаешь ее именно как таковую — и это хорошо. Значит, переходим понемногу у мышлению мирного времени, когда ясное небо уже не воспринимается как угроза авианалета. После Нарвика, насколько мне известно, Северный флот боестолкновений с немцами не имел, и появления противника не предвидится, офицеры уже шутят, скоро на мирные нормы выслуги перейдем. Хотя в штабе прорабатывают планы будущих наступательных операций — дальше освобождать Норвегию, или Шпицберген занять.
Пока же занимаемся текущими делами, и боевой учебой. Сформирована Нарвикская военно-морская база, туда перешел дивизион «эсок», бывшие тихоокеанцы, С-51, С-54, С-55, и С-56, которая здесь пока не стала Гвардейской, но Краснознаменной успела, за пять потопленных транспортов. А еще тральщики, катера, авиация. И бывшие немецкие батареи числятся в строю — помня их судьбу в иной истории, тут особо была оговорена сохранность техдокументации, а после помощь нашим артиллеристам, так что семь шестнадцатидюймовых стволов охраняют подходы к Нарвикскому порту. И говорят, что на островах там до сих пор болтаются «робинзоны», одиночки и мелкие группы из состава немецких гарнизонов или американского десанта — но думаю, что это треп, не тропики ведь, в наших широтах на подножном корму столько не выжить.
Конвои идут по расписанию. Поначалу очень опасались «двадцать первых» субмарин — но больше их в наших водах ни разу не замечали. То ли у немцев их мало, то ли боятся нас. Потому «Воронеж» и стоит в Полярном в готовности, но в море не выходит, заряд реактора и ресурс механизмов решили поберечь для наиболее важных дел. Честно говоря, скучаю по Северодвинску, и моей Анечке, оставшейся там. И «большаковцев» тоже нет сейчас с нами, воюют вроде бы, где-то на Висле. А мы стоим, ждем — после расскажу, чего. И вроде бы по завершении, вернемся на зиму в Северодвинск, оказывать научную помощь и служить наглядным пособием для изучения. Поскольку те две лодки, что стоят на стапелях Севмаша, хотя и называются «613 й проект», но имеют с тем, что мы знаем под этим именем в иной истории, лишь самое общее сходство — скорее это импровизация на тему нашей информации, отдельных черт «типа XXI», и даже нашего «Воронежа» (касаемо судовых систем, электрооборудования — не копия конечно, но влияние есть). И первейшее внимание уделено снижению шумности — если расчеты верны, то для этого времени «613 е» вполне заслужат прозвище «черных дыр в океане», не обнаруживаемых акустикой. И это лишь «первые ласточки», предсерийные лодки, чтобы получить опыт, внести изменения. Каковы же будут полноценные доатомные субмарины нашего флота?
А что могут лодки, опережающие свое время, сделать с кораблями этой войны, мы видим у Португалии, где «двадцать первые» немки потопили два американских авианосца. «Ютланд этой войны», эта фраза какого-то их журнала, недалека от истины — и по кровавым потерям обоих сторон, и по хаотичной бесплановости сражения, и главное, по результату. Флота Еврорейха по сути, больше нет, четыре линкора и авианосец погибли, и заменить их нечем. Американцы потеряли линкор, три авианосца, три эскортных авианосца, три легких крейсера, с десяток мелочи, и еще злополучный «Балтимор» по пути в Англию был торпедирован подлодкой, оставлен экипажем. А когда конвой пытался войти в порт — тут сведения очень обрывочные, союзники сообщают, цедя сквозь зубы — один из транспортов в темноте налетел на затопленный французский линкор, и сам полузатонул, окончательно блокировав фарватер. И пока янки осторожно и медленно пропихивали транспорта как через игольное ушко, пока ставили к причалам — а разгрузочное хозяйство было в значительной части выведено из строя немецким десантом, к тому времени уже уничтоженным — наступил рассвет, и появилась немецкая авиация, и немцы успели вытащить артиллерию на берег, а их танки уже врывались в Лиссабон с севера. И наверное, Спрюэнс был абсолютно прав, приказав остаткам конвоя идти в Порту — ну а тот десяток транспортов, что все же встал к лиссабонским причалам, в конечном счете лишь пополнил список немецких трофеев и пленных. Южно-португальский плацдарм потерян, генерал Фридендол капитулировал, с остатками 5 го американского корпуса — тактически, сражение окончилось победой немцев. Ну а по стратегии, вопрос!
Ведь в нашей истории, ноябрь 1943, это битва за атолл Бетио, Тарава. Сражение, где против японского гарнизона в четыре тысячи человек при четырнадцати береговых орудиях (самыми крупными среди них были четыре восьмидюймовых, образца русско-японской войны), авиацией и флотом обороняющиеся не располагали совсем, американцы бросили двенадцать линкоров, семнадцать авианосцев (в том числе шесть тяжелых, пять легких, шесть эскортных), двенадцать крейсеров, шестьдесят шесть эсминцев и две десантные дивизии, больше тридцати тысяч солдат с плавающими танками, перевозимыми на тридцати пяти транспортах! В ходе четырехсуточного сражения, остров был взят, гарнизон полег весь, в плен были взяты лишь один офицер и шестнадцать солдат, американцы же потеряли убитыми и ранеными свыше трех тысяч человек, весь атолл был буквально перепахан снарядами и бомбами. Это сражение считается этапным в цепи тихоокеанских баталий, «от острова к острову», к победе — Тарава, Иводзима, Филиппины, Окинава.
Здесь же, в нашей версии истории, хотя планы взятия Таравы надо полагать, уже лежат в сейфах американских штабов, сама операция пока не проводилась. Слишком много взяла Атлантика — «Айова», «Алабама», «Лексингтон», «Йорктаун», «Интрепид», «Белью Вуд», «Монтрей», повреждены «Нью Джерси», «Саут Дакота», «Банкер Хилл». А с меньшим перевесом американцы не воюют — не хватает сил. До весны — когда поднимет флаг «Миссури», и еще то ли три то ли четыре, вот не помню, надо посмотреть, авианосца типа «Эссекс». То есть, с одной стороны, американцы уже дали японцам передышку в лишние полгода — и если учесть, что тут Япония имеет с Еврорейхом прямую и регулярную связь, один конвой уже прошел и вернулся, и собирается следующий — то Тихий океан обещает стать для американцев еще более кровавым. С другой же стороны, флот Еврорейха выбыл из игры, и война в Атлантике обретает привычный вид сражений в основном с субмаринами, а линейные и авианосные эскадры могут быть переброшены на Тихий океан. И все возвращается на круги своя, только с задержкой на полгода-год, и вместо «Айовы», «Алабамы», «Лексингтона» и «Интрепида» у янки в бой пойдут еще более мощные «монтаны», у нас так и не вступившие в строй, и «мидуэи», не успевшие повоевать.
