Юрий Корчевский - Вещий. Разведка боем
Когда бо́льшая часть ствола уже была перерублена, я подставил толстую жердину, чтобы дерево упало к реке. Упади оно в другую сторону – мне придется искать и рубить другое дерево, одному мне его в воду не стащить. Еще несколько ударов топором – и дерево с шумом, ломая молодую поросль, падает. Очень удачно падает – большей частью в реку.
Я посрубал большие сучья – они будут тормозить движение, да и управлять бревном в реке станет затруднительно, а второй попытки у меня не будет. Накинув на хлыст веревку, я привязал его к стоящим деревьям. Не хватало еще, чтобы бревно поплыло раньше времени.
Я упал на землю, в густую траву. Надо передохнуть, перевести дыхание – солнце уже давно перевалило за полдень. Отдохнув, топориком заострил срубленный конец. Все, таран был готов.
Оставив топорик на берегу, я прошел назад по течению реки вниз. А вот и суденышко. Значительно дальше, чем я предполагал. Все-таки тяжело идти на веслах. Хоть бы ветерок подул – и мужикам идти под парусом приятнее, и мне сплавлять бревно удобнее, не так далеко будет.
Я вернулся к месту предполагаемой стоянки. Постоял немного, решая – снимать одежду или лезть в воду прямо в ней? Все-таки снял. Хотя вечером придется плыть в одежде, провести остаток дня в мокрой и липнущей к телу рубашке и штанах не хотелось.
Я посмотрел вокруг – никого. Раздевшись, положил одежду под куст и полез в воду. Хорошо! Вода теплая, дно песчаное, поплавать бы всласть да позагорать ради собственного удовольствия, но дело прежде всего.
Я обошел предполагаемую стоянку, обшарил все дно. Складывалось неплохо – буквально в трех метрах от берега глубина уже выше человеческого роста, дальше – еще глубже. Если корабль получит пробоину и пойдет ко дну, над водой останутся только мачты.
Решив так, я вдоволь поплескался в воде, понырял. Эх, сейчас бы на берег Черного моря, куда-нибудь под Сочи или Дивноморск. Только нынче это не наша земля – там адыги, и Сочи еще не существует.
Я полежал на берегу, обсыхая. Дрема напала под ласковыми лучами солнца – чуть не уснул. Но стряхнул с себя сонное оцепенение, встал, отряхнул с тела песок, оделся. Взобравшись на дерево, стал осматривать реку.
Широка Волга, летом так и шныряют по ней лодки рыбаков, степенно проплывают суда. Иногда с дерева видно сразу два-три. Все – сплошь торговые, пузатые, тяжело груженные: осадка от края борта до воды – метр, а то и меньше. Дорог летний день – крестьяне в поле не разгибаются, торговый люд на судах да в обозах товары перевозит. Надо успеть скупить местные товары да продать с выгодой подальше, где цена повыше – тем и богатеет купец.
Ага, по-моему, показалась знакомая посудина – да и пора, солнце уже к закату бежит.
Я слез с дерева, по берегу поднялся выше по течению, устроился в кустах.
Через час, когда край солнечного диска уже коснулся земли, корабль ткнулся носом в берег. Не теряя времени, матросы сбросили трап, сошли на сушу и разбрелись в поисках валежника для костра. Все, встали на ночевку, пора и мне за дело.
Я отошел подальше и вскоре увидел у берега свое бревно. Посидел еще немного, дожидаясь полной темноты. Нужно выждать, пока сварится похлебка и матросы поедят и улягутся спать. Останется лишь бодрствующий дозорный, который будет следить больше за берегом, опасаясь разбойников.
Так и получилось.
Я сунул топор за пояс – пригодится еще, оттолкнул бревно от берега, сошел в воду сам. Ухватившись руками за бревно, направил его подальше от берега. Течение подхватило бревно и понесло по волнам. Еще и ветер попутный помогал. Не проглядеть бы кораблик в темноте. Нет – вон уже и костер виден, рядом двое устроились на земле, беседуют.
Я подправил бревно, направив его в черную тушу корабля. Лишь бы луна не выглянула.
Корабль ближе и ближе. Бревно острым концом шло точно в средину корпуса. Сейчас будет удар. Я бросил бревно и поплыл в сторону. Почти тотчас раздался глухой удар, треск ломающихся досок обшивки, шум хлынувшей в трюм воды.
На борту раздались крики – не поняв спросонья, что произошло, матросы бросались за борт и выбирались на берег. В отблесках костра на берегу я видел, как судно стало крениться на правый борт и, выпустив из пробоины крупный воздушный пузырь, затонуло. Все произошло быстро.
На берегу бегали матросы, не понимая, что случилось. Обычно топляки плывут почти по центру реки, по стремнине, где течение быстрее. Теперь о происшедшем напоминали лишь две мачты, торчащие из воды под большим наклоном.
Пора мне отсюда убираться. Люди целы, а корабль и ценный груз – под водой. Жестоко? Может быть, но и время было жестокое.
Князь ходил на князя, лилась русская же кровь. Жители одного города брали штурмом другой для взятия трофеев. На дорогах бесчинствовали разбойники, грабили обозы и убивали людей. В случае их поимки жители безо всякого суда вешали татей на ближайших деревьях.
Так и в данной ситуации – я не считал потопление судна поступком злым и несправедливым. Каждый должен отвечать за свои деяния. Тот же Иван Рубец, гоняя в пьяном кураже лошадей по узким городским улицам, где и тротуаров-то отродясь не было, – разве он не должен был предвидеть несчастья? Только мой внезапно для меня самого открывшийся дар не позволил Лукерье остаться калекой.
Я отвязал коня, надел сухую одежду и поскакал в сторону Нижнего. Странно будет, если я войду в город в мокром виде, а все странное запоминается. Не факт, что кто-то сопоставит гибель корабля и мое появление в мокрой одежде, но все же не стоит давать повода к любопытству. Что одежда будет мятой, меня вовсе не волновало. В такой каждый второй ходит, особенно не из богатых. В бедных семьях одежда разглаживалась на теле сама, в семьях позажиточнее женщины гладили одежду неким подобием длинной скалки, и только в богатых домах имелись утюги. Уж больно дорого было железо, а утюги – допотопные. У железного утюга откидывалась крышка, из печи совком доставались угли и засыпались в утюг. Через несколько минут тяжеленный утюг был готов к работе.
Учитывая, что была уже ночь и городские ворота закрыты, остановился недалеко от города на ночевку. Утром перед воротами уже стояли несколько возов с нехитрым крестьянским товаром. Вскоре ворота распахнулись, и я вошел в город. Стражники же осматривали повозки, требуя мыто.
Несмотря на ранний час, я отправился сразу к Ивану, порадовать его известием. Купец уже был на ногах – вставал он всегда рано, поговаривая: «Кто рано встает, тому Бог подает». Увидев меня, поздоровался, отвел в сторонку:
– Ну что?
– На дне кораблик, вместе с грузом, люди все целы. Беда какая! Плыл топляк и в борт ударил кораблику, что у берега стоял, на ночной стоянке.
– Да, беда какая! Не повезло какому-то купцу! – В глазах Ивана плясали искорки смеха. – Молодец! Справно сотворил! Никто не видел, не догадается?
– Обижаешь, Иван!
– Ну – это я так, к слову.
Иван отцепил от пояса кошель:
– Держи, заслужил! Иди, отдыхай. Дальше я уж сам дожимать нечестивца буду.
Глава 8
Налаженная жизнь шла своим чередом, как вдруг ночью в ворота постучали. Накинув на плечи кафтан, я вышел на крыльцо. За воротами горело несколько факелов, слышался перестук копыт. Кого еще ночью принесло? И явно с недобрыми вестями – с добрыми ночью не заявляются.
– Кто там?
– Открывай, от городского посадника срочно!
Тьфу ты, поспать не дадут. Какое мне дело до городского посадника? Его епархия – следить за порядком в городе, налоги собирать да быть оком государевым в Нижнем. Зачем это я ему ночью понадобился?
Я открыл ворота – и впрямь, на мостовой стояли трое всадников, все держали факелы.
– Ты, что ли, будешь Юрий Котлов, охранник купца Крякутного?
– Я.
– Собирайся, посадник городской к себе призывает.
– Он мне не хозяин и не государь, я вольный человек. Ничего посаднику не должен, в глаза никогда его не видел, поэтому не поеду. Зачем ночью будить?
– Что, так посаднику и передать? – недоверчиво спросил верховой.
– Так и передай – дел у меня с посадником нет и не было, и ехать я к нему не хочу.
– Вяжи его, хлопцы!
А вот фиг вам – к такому повороту событий я уже был готов. Хотели бы пригласить по-доброму – послали бы одного гонца, а коли трое – значит, при моем отказе имели указание привезти силой.
Я бросил накинутый на плечи кафтан в лицо ближнему верховому, подпрыгнул под брюхо лошади другого и резко дернул его за ногу. Вскрикнув от испуга, верховой упал в пыль на дорогу, я же, взлетев в седло его лошади, резко рванул повод. От неожиданности лошадь взвилась на задние ноги и копытами передних выбила из седла еще одного верхового. Я приставил нож к боку того, в кого швырнул кафтан.
– Сам кафтан вернешь или твой кафтан попортить?
