Воин-Врач IV (СИ) - Дмитриев Олег
Глава 20
Горит и любит
Иберийская делегация гостила ещё неделю, пока Ираклий не встал на ноги достаточно уверенно для того, чтоб доплыть домой. Да, дорога длинная, и случиться могло всякое, но мне было принципиально важно, чтобы первое грузинское посольство выехало из наших земель тем же числом, каким прибыло в них. Тут, если можно так сказать, удачно совпали некоторые врачебные суеверия будущего и прозорливая политическая мысль великого князя из настоящего.
Зураб вполне прилично поднатаскался в русском, но это было лишь небольшим приятным дополнением — слушать родную речь с характерным акцентом и колоритом мне просто нравилось, всплывали в памяти известные образы из фильмов и анекдотов. Забавлялся и Всеслав, видя моими глазами своих гостей из солнечной Иберии то в кепках-аэродромах, то в форме лётчиков гражданской авиации. А слова песенки про птичку-невеличку они до последнего пытались заставить меня вспомнить целиком, но дальше «чито-гврито, чито-маргалито да» дело не пошло́. А Чародей ещё потешался, выкопав в моей памяти историю возмущённого автора музыки этого бессмертного шлягера, который сравнивал ту популярность с дурной болезнью. Нет, обиду маэстро понять было можно: он написал массу великолепных сложных и глубоких классических произведений, но в памяти масс навечно застряла только эта «птичка». Вот бы он удивился, наверное, узнав, что сочинил одну из первых древнейших песен своего народа. Судя по знакомому ритму, что отбивали по столам, перилам и голенищам сапог горцы, недостающие слова им, натурам увлекающимся и творческим, предстояло придумать в самое ближайшее время. Значит, на Родину вернутся уже с хитом. Который, как и многое другое, подарил им «добрый друг, уважаемый батоно Всеслав».
Когда Ираклия прямо вместе со столом двое Ждановых транспортировали в лазарет, с Арчилом мы разговорились уже не на шутку. Выяснилось, что блестяще образованный для своего времени грузинский князь отлично знал латынь и греческий, поэтому языковой барьер был преодолён и без спец.средств из Лавры. Которые, пусть и с большим трудом, но удалось реабилитировать в глазах гостей — они до последнего не верили, что напиток, едва не отправивший к праотцам одного из них, абсолютно безвреден для остальных. Пары-тройки тостов за дружбу народов и развитие здравоохранения хватило, чтобы вернуть доброе имя медовой перцовке, которую вслед за нами с Рысью и Ставкой распробовали-таки иберийцы. И петь от этого хуже не стали точно.
До отплытия переговорили на кучу тем, от внешней политики и мироустройства, от религий и догматов до традиционных спорта и баб, практически неизбежных в мужских компаниях. Когда речь зашла о горькой тоске, с какой местные ожидали следующего ледостава, чтоб снова начать азартно болеть за любимые отряды-команды, и родилась очередная в этом времени новинка.
В «килу́» уже давно играли новгородцы, но наши правила понравились больше даже им. У нас запрещалось касаться набивного кожаного мяча руками и строго запрещался мордобой, как и в ледне́. Народ и так собирался горячий и с боевым опытом, один тот нож, с каким заявился на первую игру ледня́к из «Стражей», мог бы натворить кучу бед.
Площадку, не целое поле, конечно, а примерно с футзаловскую размерами, подготовили прямо под стенами, снаружи, буквально за полдня. Слухи о том, что «батюшка-князь новую диковину удумал, летнюю ледню!» бросили на подмогу всех свободных горожан, которые предсказуемо больше мешали Кондрату с парой десятков обстоятельных коренастых мужичков с ремешками и тесёмками на лбах. Подготовка и постановка тех.задания прошла по старой схеме: я рассказал и местами даже нарисовал то, что мне требовалось, ни словом не обмолвившись о том, как это надо было делать. Молчаливые мужики переглянулись, почесали бороды и затылки и ушли со двора. Это вечером. А к обеду следующего дня мы уже принимали «стадион».
Народ свисал с заборолов-городских стен только что не гроздьями. Трибуны, привычные уже нашим, но удивившие гостей «лавки горой», забились стоявшими вплотную друг к другу людьми. Авторитет великого князя по части неожиданных сюрпризов сбоев по-прежнему не давал.
Сперва вышли мы с Гнатом, с которым вечером хоть немного попробовали погонять мяч. Для меня он был вообще не привычным в сравнении с теми, какими играли мои сыновья в двадцатом веке. Но сам я начинал давным-давно, во дворах и гарнизонах, где, говоря метафорически, пинали многое: от камней и консервных банок, до деревяшек, шапок-ушанок и туго увязанных телогреек. Набьёшь, бывало, сложенных газет или запихаешь тетрадок в голенища кирзовых сапог, чтоб дьяволы-защитники с первых ударов ноги не переломали — и ну атаковать ворота противника! Этот же, кожаный, мастерски сшитый, туго набили чёсанной шерстью. При ударе, конечно, отскок был не тот, но зато принимать передачи и обрабатывать оказалось гораздо удобнее.
Вторым номером шоу были парни из «Полоцких Волков». Они как-то пронюхали вчера о тайной закрытой тренировке и обступили нас с воеводой, умоляя научить. Ещё б они не пронюхали — половина же из Гнатовых была. Пришлось делиться мячиком и рассказывать правила. А тут как раз и Ставр прискакал на Гарасиме, в прямом смысле, на рысях, и потребовал начать объяснения заново. Долго, в общем, провозились, но эффект был.
А когда на поле с криками полезли иберийские гости, всем скопом, вместе с князем, что, кажется, орал громче всех, и начали с первых минут вытворять с мячом такое, что и Волки диву давались, я вспомнил Чемпионаты СССР шестьдесят четвёртого и семьдесят восьмого годов. Видимо, и Тбилисскому «Динамо» предстояло в этом времени появиться значительно раньше. Гостей, раскрасневшихся, охрипших, с мокрыми от пота усами, трибуны с поля отпускать не хотели ни в какую. И по сверкавшим счастьем глазам и довольным лицам их было предельно ясно: на наш чемпионат они осенью точно приедут.
Стоило только отплыть грузинам, как в Киев потянулись высокие зарубежные гости. Северяне хотели было тоже рвануть из Владимира-Волынского следом за нами, но передумали. Не было у них той привычки к долгим конным переходам по, мягко говоря, очень сильно пересечённой местности. Поэтому все желающие отправились одним караваном по Припяти и Днепру. Дорогих, небывало дорогих гостей встречал, кажется, весь Киев. Новые границы Союза на стенгазете появились на следующее же утро после того, как их начертили на подворье мы с Арчилом, я — с запада, он — с юго-востока. Народ радовался до слёз, уверяя, что теперь-то ещё лучше заживём, как тот говорящий кот из мультфильма, что радовался приезду хозяина. Тому, что князь-батюшка с ближней дружиной появился в городе внезапно, тоже никто не удивился. Ну и что, что с вечера не было, а наутро — вот они? Так Чародей же, что возьмёшь?
Проходя мимо экрана с политинформацией, лидеры сопредельных государств останавливались и вдумчиво изучали матчасть. И то, что «братские» земли тянулись уже до Хвалинского моря, отметили. Пришлось скромно пояснять, что время на месте не стоит, вперёд идёт, и что как только от царя Баграта придёт подтверждение договорённостей — начнём через новых друзей торговать с турками и персами. Феофания, жена Олега Волынского, слушала эти рассказы, кажется, прижав уши, как дикая кошка. Перспективы торговли между заклятыми врагами, русами и сельджуками, вряд ли обрадовали её и наверняка всерьёз опечалили бы её родню, занимавшую не последние места при дворе Романа и Евдокии. Или Евдокии и Романа.
Об этом был отдельный разговор среди заседателей Ставки. Гнат и Ставр одинаково серьёзно отнеслись к поставленным задачам и обещали не подвести. И когда уже через три дня, почти накануне свадьбы, о проделанной работе отчитались, стало ясно — не обманули.
