Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
— Кого угнали?
Голос Лукиной прозвучал уверенно, тревожно.
Генка Тюляев расправил плечи, нахмурил брови.
— Немцы вывезли из нашего города уже восемьсот человек, — ответил он. — Я знаю: уже готовы списки ещё на полторы тысячи человек. Наших людей отправляют в рабство!
Галина покачала головой, трагично вздохнула.
— Что будем делать? — спросила она.
— Нужно их освободить! — заявила Иришка.
Лукина решительно взмахнула листами сценария.
Ермолаевы, Галина и Тюляев скрестили взгляды на её лице.
— Ульяна, что ты предлагаешь? — спросил Тюляев.
— Как мы отвлечём немцев? — воскликнул со сцены Сергей Ермолаев (теперь я различал братьев по цвету одежды).
Лукина грозно сощурила глаза, сжала кулаки (чуть смяла края сценария).
— Мы покажем им концерт! — сказала Иришка.
Она торжествующе улыбнулась. Геннадий на сцене на шаг приблизился к моей двоюродной сестре.
Я отметил: сейчас Гена посмотрел на Иришку вовсе не как Олег Кошевой на Ульяну Громову — скорее, как шекспировский Ромео на Джульетту.
— … Правильно! — сказал Тюляев. — Тогда весь немецкий гарнизон соберётся в клубе!..
Генка взял Иришку за руку, приосанился.
Он выдал длинный монолог.
Я усмехнулся: не припомнил, чтобы Тюляев в этой сцене раньше прикасался к руке Клубничкиной. Хотя я видел эту часть пьесы не однажды — с участием Клубничкиной.
Я скрипнул креслом, скрестил на груди руки. Прислушивался к репликам актёров. Слушал голоса старшеклассников и слышал, как дребезжали от порывов ветра оконные стёкла в актовом зале.
За игрой актёров я следил не без интереса. Уже через четверть часа после начала репетиции я отметил, что Иришка избавилась от скованности в движениях. Теперь Лукина вела себя на сцене согласно роли: стала настоящей советской патриоткой и яростным борцом с немецко-фашистскими оккупантами. Её Ульяна Громова мало чем походила на ту Громову, которую раньше изображала Клубничкина — я посчитал это хорошим признаком.
«Эмма, найди страницу моей двоюродной сестры в любой из социальных сетей, — попросил я. — Ирина Викторовна Лукина. Родилась двадцать пятого декабря тысяча девятьсот сорок восьмого года в СССР, в городе Кировозаводск».
«Господин Шульц, полное совпадение всех заданных параметров не обнаружено. Но я нашла восемь страниц в социальной сети Фейсбук, владелицами которых значится Ирина Лукина тысяча девятьсот сорок восьмого года…»
«Которая из этих Ирин родилась в Кировозаводске?»
«Господин Шульц, ни в одном из этих случаев нет совпадения по месту рождения».
«Тогда это не Иришкины страницы, — сказал я. — Или есть совпадение по дате рождения?»
«Есть совпадение по году и месяцу рождения».
«Какого числа родилась та Ирина?»
«Седьмого декабря…»
«С прошедшим днём рождения эту Лукину. Но сейчас она меня не интересует».
Я скрестил на груди руки. Смотрел на свою двоюродную сестру, которая расхаживала по сцене. Слушал её не на шутку встревоженный голос, следил за выражением её лица.
«Эмма, месяц назад мы нашли Иришкину страницу, — сказал я. — Тогда она существовала. Поищи информацию о моей сестре иначе. Возьми за основу те же данные, но измени фамилию. Разыщи мне информацию об Ирине Викторовне Тюляевой. Не только в соцсетях. Посмотри на всех сайтах. Что там пишут о Тюляевой в ваших интернетах?»
«Господин Шульц, — ответил голос Эммы, — найдено двести восемьдесят три страницы, где присутствуют все заданные вами для поиска данные. Ещё существуют две тысячи триста две страницы, где…»
«Страницы в Википедии есть?»
«Господин Шульц, есть страница Википедии на русском языке…»
«Замечательно, Эмма. Прочти, что там написали о моей двоюродной сестрёнке».
«Ирина Викторовна Тюляева, — сказала моя виртуальная помощница, — родилась двадцать пятого декабря тысяча девятьсот сорок восьмого года в городе Кировозаводск, СССР. Советская актриса театра, кино и телевидения, эстрадная певица, композитор, режиссер, сценарист, писатель, народная артистка СССР, Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Василевых, Герой Социалистического Труда. Жена министра внутренних дел СССР Геннадия Юрьевича Тюляева…»
Вечером, перед сном, Иришка снова пришла к моей кровати и спросила:
— Вася, как ты считаешь, есть у меня хоть немного актёрского таланта?
Она дожидалась моего ответа, задержав дыхание. Словно от моего вердикта зависело её будущее.
Я улыбнулся и ответил:
— Ты прирождённая актриса, сестрёнка. Без шуток. Я уверен, что тебя на актёрском поприще ждёт большое будущее.
Глава 20
В пятницу двадцать пятого февраля мы шли в школу втроём, по подтаявшему снегу. Температура прошедшей ночью не опускалась ниже нуля, поэтому снежная каша не покрылась ледяной коркой. Под ногами у нас не весело хрустели льдинки, а хлюпала грязная жижа. Генка и Иришка всю дорогу обсуждали итоги вчерашней репетиции театрального кружка.
Тюляев авторитетно заявил, что Лукина прекрасно вошла в роль. Генка пообещал, что восьмого марта мы с Черепановым уже не присвоим себе всё зрительское внимание — на этот раз театральные актёры нашей школы всё же покажут зрителям подготовленный спектакль и получат свою долю оваций.
Иришка слушала Тюляева, мечтательно улыбалась.
Первым уроком у десятого «Б» в пятницу снова был немецкий язык.
До самого звонка Черепанов и Лукина спорили о том, что важнее: «физика или лирика».
Их спор прервало появление в классе учительницы.
— Guten Morgen, liebe Leute! — сказала Лидия Николаевна.
— Guten Morgen, Лидия Николаевна! — ответили ученики десятого «Б».
— Присаживайтесь, — разрешила учительница.
Десятиклассники опустились на лавки.
Некрасова замерла около первой парты среднего ряда, пробежалась глазами по лицам школьников. Задержала взгляд на моём лице. Едва заметно улыбнулась.
— Пиняев и Черепанов, — сказала Лидия Николаевна, — вас вызвала к себе Клавдия Ивановна. Она ждёт вас сейчас в своём кабинете. Прихватите с собой портфели, ребята. Как я поняла, у вас сегодня занятий в школе не будет.
По классу прокатились завистливые вздохи.
— А что случилось? — спросила с места Надя Веретенникова.
Её вопрос повторили сразу несколько голосов.
— Я уверена, что Василий и Алексей нам с вами об этом обязательно расскажут, — сказала Лидия Николаевна. — Завтра. А пока мы с вами займёмся немецким языком.
— Вася, как думаешь, зачем мы понадобились директрисе? — спросил Черепанов. — Почему класуха сказала, чтобы мы прихватили с собой вещи? Мы на немецкий уже не вернёмся?
— Лёша, я знаю пока не больше, чем ты. Сейчас нам всё скажут. Не волнуйся. Не думаю, что нас ждут плохие известия. Иначе Лидия Николаевна не говорила бы с нами таким спокойным тоном.
Тишину в школьном коридоре нарушали только наши шаги.
Алексей вздохнул.
— Может… это из-за Клубничкиной? — сказал он. — Может, это она на нас нажаловалась?
— Сейчас узнаем, Лёша, — пообещал я. — Потерпи немного.
В кабинете директрисы пахло свежезаваренным чаем. За окном ещё не рассвело. На листьях расставленных по кабинету растений, блестели капли влаги. Клавдия Ивановна сидела за столом, делала записи в тетради. Она посмотрела на нас, чуть сощурила глаза. Аккуратно положила авторучку на страницу.
Директриса обменялась с нами приветствиями.
— Проходите, ребята, — сказала она. — Василий, придвинь к столу ещё один стул. Присаживайтесь.
Я обменялся взглядами с Владимиром Лениным, который посматривал на нас с портрета на стене. Прогулялся к красному знамени, взял стоявший рядом с ним стул. Подсел к уже разместившемуся за столом напротив директрисы Черепанову. Отметил, что при свете ламп Лёша выглядел бледным, будто испуганным.
