Великий князь Русский (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"

Головня, памятуя нападение чуди на Кемский погост, сторожился серьезно, выставлял дозорных и кажный день проверял их. Но — впусте, закончили без помех, самоядь местная прибегала на своих легких санках, но только смотрели издалека, но к острожку не приближались.

Привезенное с собой добро, товар и съестной припас сгрузили в амбар, малые кочи вытащили на берег и поставили на катки — на зиму оставалась почти сотня народу. Мужиков и баб велено было сажать на землю, чтобы изыскивали способы пропитания, а поставленному во главе Печерского острога Акиму передал Илюха государеву грамоту. В оной предписывалось самоядцев не утеснять, торговать с ними честно, под руку великого князя приводить добром и лаской, а коли ясаки платят, то переводить те ясаки на себя, но не жадничать.

Когда Илюхе оставалось два дня до отхода в обратный путь, в остроге объявился первый самоядец — не утерпел посмотреть на большой корабль. Объяснялся с ним взятый из Мезенского острога толмач, худо-бедно договорились — сторговали пять шкур за ножик, да подарили, как первому, стекляшек. За ним приехал второй, третий…

— Зря мы острог ставили, бачка, — посмотрел вслед очередному торговцу, отъезжающему от тына Аким, — оне тут мирные.

— Береженого Бог бережет, — хмыкнул Головня. — И острог тут больше не от местных.

— А от кого же? — удивился татарчонок.

— Немцев англицких из франциской земли давеча совсем выбили и торговлю им перекрыли.

— Ну ты хватил! — рассмеялся соратник. — Где та земля, и где эта!

— Не скажи, — поднял палец Илюха, — англяне народ настырный, везде свою выгоду ищут. Ход до Андреевского города уже знают, да по Студеному морю за ними не уследишь, еще от первого их каравана корабль якобы за мурманами отбился, а сам пути высматривал.

— Сюда не дойдут! — легкомысленно улыбнулся Аким.

— Как прознают, что шкурку соболя за алтын купить можно, так дойдут, не побрезгуют! Так что, Епифан, — Головня повернулся к старшему над новым острогом послужильцу, — сам бди, и людей строжи, чтоб не расслаблялись! Расселяй их по возможности, чем больше вокруг заимок да починков, тем крепче мы здесь встанем.

Провожали уходящие кочи всем острогом.

— Ну, Епифан, счастливо!

— И тебе Бог в помощь, Илья Гаврилович!

Илья еще разок глянул на желтеющие свежей рубкой стены и частокол, махнул рукой и по сходне забежал на кораблик.

— А за теми губами, в трех верстах от Югорской земли, за шаром, лежит остров Вай Хачь, где самоедские болваны стоят, — скрашивал обратный путь все тот же баешник-помор. — И тот остров смертный, запретный, кто на него ступит…

— Тьфу на тебя с твоими сказками! — посмеивался все тот же рыжеватый послужилец.

Обвыкася, почуял себя мореходом, теперь все нипочем!

— Ты лучше скажи, вот вы в море ходите, а коли кто помрет, то как же без отпевания погребать?

— То давно всем морским людям ведомо, — серьезно отозвался помор. — И не только морским, а кто в далекие походы с деды наши новгородцы ходил.

Не каждый ведь купец, что шел за пушной рухлядью или заволочским серебром, брал с собой священника. Порой на сотню верст окрест ни одного православного человека, не то что церкви, а требы ради спасения души исполнять надо. Вот и появились наставления, как причаститься без попа, да как схоронить товарища, коли такая беда случится.

На коче призадумались — куда еще судьба и воля великих князей бросит служилого человека, где найдешь свою смерть? Попутный ветер туго надувал паруса, и кораблики белыми птицами борзо резали волну, торопясь вернутся в Андреевск до того, как встанет лед.

— Илья Гаврилыч, — встрепенулся рыжеватый, — расскажи лучше, как ты в немцы хаживал!

— Ко фрязям или в англицкую землю? — усмехнулся окольничий Головня.

— А и туда, и туда! — тут же выпалил послужилец.

— Бабка, дай воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде! — поддразнил его Илюха.

Собравшиеся в кружок весело посмеялись и Головня в который раз начал свою повесть про далекую фряжскую землю, про город Ферару и город Болонью, про злонравного гардинала Сидора и батьку Авраамия, про реку Паву и теплое Белое море.

Дослушав, примолкли, восхищаясь, сколь чудно все Господь устроил, сколь много языков населяют землю, и сколь разны у них обычаи. И только рыжеватый простодушно спросил:

— А что же тебя государь после всех хожений сюда, во льды законопатил?

— Не твоего разумения дело! — тут же вспылил Аким и чуть было не врезал послужильцу по шее.

— А то, — остановил Акима Илюха, — что здесь как бы не важнейшее дело, чем среди латинян.

На ночевке, укрывшись суконным кафтанцем и свернув тюленью накидку под голову, Илюха перечислял известное ему. Положим, Заволоцкий путь новгородцам знаем был с древних времен. И продолжение его с Двины вверх по Вычегде и Выми и волоком в Ухту и дальше в Печору, тоже. Самые лихие пробирались и дальше, через Собский волок на ту самую Обь, которой пугал помор.

Но уже который год пробивали и другие пути, вослед остякам и вогуличам, приходившим торговать на Чердынь. По Вишере на Посьмак и волоком в Ивдель, до большой реки Тобол, по Каме на Чусовую. Все вместе с пробитым и обустроенным нынче морским ходом на Печору (а на следующий год и далее!) привело Головню к мысли, что великие князья пришли на Камень всерьез и надолго, раз ищут многие дороги. Пока здесь, на полуночи, где нет кочевых татар, а там Бог даст, потеснят сибирцев с казанской помочью, пойдут русские люди через Каменный пояс и на полудне, к степи ближе.

Илюха даже немного оробел — столь необозримы грядущие дали, но потом вспомнил, что точно так же он побаивался идти во фряжскую землю, и в англы, и на Кемь, но все преодолел, преодолеет и новые препятствия. В этой уверенности заснул.

Как дошли до Мезенского острога, повалил снег. Илюха начал подумывать, что придется зимовать тут, но Елисей уверил, что успеют. Тем паче надо скупленные меха в Андреевск до зимы доставить, а то весной придут с захода купцы Бекер да Кирби, ан бертьяницы пусты.

И прав оказался — успели! Хоть и видали большие плавучие льдины, но обошли их, прижимаясь к берегу, обогнули Канин, добежали на Двинское устье, когда реку уже прихватывал морозец.

Елисей вел кораблики в мелом полудожде-полуснеге, сторонясь валов у прибрежных камней, вокруг которых вскипала серо-желтая пена. Тут главное держать коч, не дать волне кинуть на камни, на что потребна не только сила в руках, но и чутье, и опыт немалый. Остальным же, кроме кормщиков и корабельщиков, оставалось только помогать да молиться.

Проскочили почти до самого монастыря и вышли к нему на вздохе морском, когда вода прибывала к берегу. Елисей правил на лодейное поле, где пристать удобнее, но прилив гнал зело быстро — одну из лодей потащило на наволок, на поливные камни, да шваркнуло так, что лопнули натруженные вичи и коч едва не рассыпался.

Пятеро бултыхнулись в ледяную воду и гребли к берегу с матюками и воплями, подоспевшие послушники Ставроса цепляли их баграми, пока два целых коча тянули чалками к вымолам.

— Слава Богу, дошли! — торжественно перекрестился Илюха на маковку собора, в котором как раз ударил колокол.

— Дошли! — валились на колени поморы и послужильцы. — Не попустил Господь!

Напарившись в бане и натрескавшись пирогов с вязигою так, что пришлось распускать пояс, Головня вникал в известия, полученные за время его отсутствия.

Горячий травяной взвар с малой капелькой малиновой настойки согревал душу и тело, окольничий то радовался, то хмурился и местами зачитывал грамотки Акиму.

Орденские немцы с архибискупом рижским совсем задрались, друг на друга войной пошли. Князь-Дмитрий туда войско водил, умиротворять.

— Ха! — ощерился Акимка. — Он их так умиротворит, что мало не покажется!

И как угадал — целый год ратились, множество орденских замков взяли, да потом пришлось все отдать, когда наущением Ганзы свеи напали на Нарву. Только им от этого никоторого прибытку не случилось, а даже наоборот — пожгли их многие корабли каменным маслом-напалмой, заставив свеев от крепости с соромом отступить.