Сожженные мосты - Вязовский Алексей

Палицын тяжело вздохнул:

– Приписных вроде бы много, но как до дела доходит – каждого месяцами учить надо! Сено-солома.

– Есть мысля, как эту беду побороть, – опять влез я. – Нужно готовить их до призыва.

– В ополчении, что ли? Так готовим.

– Даже до ополчения. Вон, у немцев стрелковые общества по всей стране. И у американцев тако ж – каждый стрелять умеет. А уж как англичане в Трансваале обожглись, вы сами знаете, там каждый бур – готовый солдат, сызмальства обученный ездить верхом и метко палить.

– У буров полный провал в командовании, – заметил Палицын.

– Так а вы на что? – делано удивился я. – Академия генерального штаба, все дела… У нас-то получше, вот давайте и займемся, пусть подготовленных резервов будет больше!

– Так это одних патронов сколько сожжем!

– Лучше сейчас научиться, чем потом напрасно жечь в бою. Там-то не только деньгами – кровушкой заплатим.

Дальше разговор свернул в конструктивное русло: где взять столько патронов. Спасет ли перевод Луганского, Сестрорецкого и Тульского заводов на работу в две смены, как организовать сбор гильз для последующей переработки, капсюля… и взрыватели! Вот и тонкое место нашлось – производство мелкое, кропотливое…

Подумал-подумал и предложил два варианта – либо в моих детских колониях делать, либо набрать на производство баб, от второго генералы аж глаза выпучили.

– Бабы, государи мои, к мелкой работе привычные – шитью или там кружевам, они старательней и тщательней мужиков. Ну и не пьют к тому же, лучше не придумаешь для такого дела.

Судили, рядили, да в конце концов пришли к тому, что надо военное производство в империи выделять в отдельную структуру. Создавать АО «Военпром», так сказать – к чему правительственные мыслители пришли только в 1915 году, когда приперло снарядным голодом и от такой нужды возникла «организация Ванкова», болгарского генерала русской службы. За год-полтора Симеон Николов Ванков обеспечил миллионные тиражи трехдюймовых снарядов. Вот пусть и займется заранее, а не как у нас обычно – хватай мешки, вокзал отходит!

А вот «высокотехнологичное» военное производство, оптику там, радио, авиацию и тому подобное, объединить во второй концерн, на базе моих заводов. АО «Распутин и сыновья».

– У тебя же, Григорий Ефимович, вроде один сынок? – удивился Палицын.

– Ништо! Будут еще.

Поулыбались. Разговор сразу пошел легче, черновики нужных бумаг тут же накидали.

И если господа генералы мне такую бумагу напишут, куда легче будет землю выбивать в одном симпатичном городке на Волге… А потом под этот «Ростех» подгрести и прочих частников, выбить, например, специальный налоговый режим в качестве пряника и уголовную ответственность за срыв военных заказов в качестве кнута. Глядишь, к Первой мировой будем готовы чуть лучше.

Уже расходясь, я придержал великого князя за локоток:

– Петр Николаевич, вы же состоите в переписке с Джевецким?

– Степаном Карловичем? Да, мы входим в клуб Русского технического общества.

– Слышал, что он сильно продвинулся с подводными лодками.

– Да, о «Почтовой» хорошо отзываются. Но там есть ряд трудностей. С мотором, с погружением. Да и следы она оставляет на воде.

– Сами видите, как моторы далеко шагнули. Я у англичан купил патент на двигатель. Заставлю инженеров покумекать.

У меня в голове была идея дизеля, который при всплытии подзаряжает аккумуляторы. Схема, которая проработает всю Вторую мировую войну, да и потом тоже – ночью вынырнул, покряхтел мотором, утром нырнул обратно, встал в засаду.

– Неужто веришь в подводные лодки? – удивился великий князь. – Крепостные себя очень плохо показали, ни разу в бою не были. На войне с японцами тоже толку не вышло – хотя тащили туда лодку «Цесаревичем». Потом у иностранцев купили – одна беда с ними вышла, нигде себя не проявили.

– Так прогресс же и тут не стоит на месте, – развел руками я. – Моторы вона как шагнули вперед. Электродвигатели поди тоже усовершенствуют. А значит, две родимые болезни подлодок – время погружения и скорость хода – уйдут в прошлое. Нет у нас другого выхода – линкорами с немцами мериться не выйдет.

Князь задумался. Все-таки в душе он – инженер, ему все это интересно и близко.

– Хорошо бы собрать всех участников на совещание, – намекнул я, – С Балтийского и Невского заводов, Джевецкого с Парижу вызвать.

– Адмиралы будут против, – тяжело вздохнул Петр Николаевич. – Лезу в их епархию. Ладно, займусь.

Один переезд равен двум пожарам. Я это почувствовал, когда ремонт в Юсуповском дворце закончился и пора было выдвигаться навстречу «новой жизни». Вроде и года еще даже не прошло в этом времени, а вещами оброс… И гардероб, и сейф с деньгами… А картотека? Архив? Антураж весь – знамена, портреты?

Во дворце первым делом велел установить телеграфный аппарат, подключить телефонную связь по старым номерам. Определил порядок охраны – благо бояться было нечего и «боевиков» я переселил к себе. Как и весь секретариат партии вместе с несколькими избранными иоаннитами. Пришлось на хозяйстве оставить боцмана, повысив его до главы питерской общины, но он заслужил. Всех держал в «кулаке», работал на совесть.

Лене выделил во дворце целый этаж в правом крыле, а сам занялся картинной галереей. Собственноручно повесил оба Модильяни, «Мальчика, ведущего лошадь» Пикассо и три новых полотна, присланные с оказией из Парижа. Обещанные «Радости жизни» Матисса, «Мост Ватерлоо» Моне и «Три возраста женщины» Климта. Последняя была странноватая. Да, станет классикой, но сразу ее вешать рядом с уже признанными гениями? Долго сомневался, но я же не музей с запасниками, правильно? Повесил. В уме пометил себе выкупить у купца Щукина «Подсолнухи» Гогена и врубелевского «Демона». Надо, надо развивать секцию отечественной живописи. Скататься, что ли, в Плес повидать Левитана? Полагается же фаворитам летний отпуск? Волга, песочек… Но какой уж тут отдых, когда в самом разгаре предвыборная кампания в Думу плюс монтаж заводов.

Начали прибывать первые станки из Европы, повалили фабричные специалисты. Первые я велел размещать на арендованных складах вокруг Питера. Вторых без затей селил по гостиницам, мобилизовал редакцию «Слова» на предмет культурной программы для иностранцев. Жить им в России долго – пускай врастают в общество, учат язык, а не водку глушат по кабакам.

Сам же метнулся к Аликс. Легкий гипноз, пассы руками – и вот у меня на руках высочайший указ о Наукограде. После недолгого мозгового штурма делать его решили в Сызрани. А что, одни удобства. Нефть для химического завода можно таскать баржами из Батуми. Есть железная дорога. Даже мост через Волгу. Населения – полно, больше пятидесяти тысяч по последней переписи. Причем много рабочих, которые заняты на строительстве кирпичных зданий после пожара 1906 года. Опять же месторождения вокруг – горючие сланцы и прочее.

Капитан, который, собственно, и дал наводку на Сызрань, срочно отправился в город – перекупать и вербовать местную думу и «голову», а я тем временем занялся стрелковыми клубами. На которые получил также высочайшее разрешение. И начал… с детей.

– Да куда ж ты ружье направил, обалдуй?!

Бах, бах…

– Мимо! Выше прицел, еще раз!

Детский тир – это бардак и хаос. Который, как известно, чреват, особенно когда в руках у детишек – вполне себе боевое оружие. Да и детишки такие, волчата. Одно счастье, дядьки над ними старые, упертые, и если уж чего знают, так это службу. А поставленному над ними отставному майору, внезапно нашедшему себя в педагогике, нарезана задача написать правила техники безопасности и наставление для обучения стрельбе.

Бах! Бах!

– Мимо! Я тебе что сказал? – рыкнул дядька.

Обиженный колонист резко лязгнул затвором, и блестящая на солнце гильза, описав красивую дугу, упала… за шиворот соседу.

– Ай! – взвизгнул тот и завертелся, пытаясь выбросить наружу горячую железку.