Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)
— А ты просто считай, что мы на манёврах. Ты — за оранжевых, я — за синих. Условия максимально приближенные к боевым. Действуй!
— Так точно! — просветлел лицом рыжеусый.
— Ну, зови начальство. Или веди к нему — как тут у вас нынче принято?
…Спасибо тебе за науку, дервиш. Видишь, я готов: расслаблен, как палец на курке за миг до выстрела, абсолютно спокоен и готов к самым скверным неожиданностям — за которыми, надо думать, дело не станет. А чуть погодя, возможно, понадобится и преподанное тобой искусство «заклинать боль»…
— Я, кажется, забыл представиться: майор… ну, скажем, Иванов, — (что ж, самая фамилия для немца…) — Надеюсь, вы ясно понимаете, господин Расторопшин: в прежние времена вы могли… да не то, что могли, а обязаны были послать меня куда подальше и хранить гордое молчание — со всеми вашими вопросами, дескать, ступайте к моему начальству! — но теперь вы такой отмазки лишены. Ну, а ответственность за ложные показания тут — сами догадываетесь какая.
— Зачем сразу начинать с угроз, господин майор? Я теперь тихий законопослушный отставник, и отвечать на вопросы органов правопорядка — мой долг верноподданного. В тех границах, разумеется, где они не затрагивают доверенные мне по прежней службе государственные секреты.
— Эти границы теперь буду определять я, с моим ведомством!
— Посмотрим, как это у вас получится, — хмыкнул Расторопшин и со всей небрежностью, что можно себе позволить сидя на табурете, закинул ногу на ногу. — Сдается, что нынешний мой «безначальственный» статус ваше положение скорее осложняет, нежели облегчает. Я ведь теперь классический «забытый часовой», которому осталось опираться лишь на свои собственные представления об офицерской чести и служебном долге.
— Боюсь, вы недопонимаете нынешнее свое положение, господин Расторопшин. Единственная для вас возможность выйти отсюда своими ногами — дать исчерпывающие ответы на все заданные вам вопросы.
— Напротив, господин майор: я понимаю нынешнее свое положение очень и очень хорошо. И единственное мое спасение — единственное, понимаете? — это как раз ни на шаг не отступать от некогда полученных инструкций Службы, без малейших попыток угадать, которые из них признаны в новых обстоятельствах устаревшими и утратившими силу.
— Спешу вас успокоить: засекреченные детали закордонных операций вашей Службы нам совершенно не интересны. А интересуют нас, как вы наверняка уже догадались, сугубо здешние события — связанные с гибелью министра колоний.
— Министра колоний? — ротмистр выглядел озадаченным, но не более того. — Вы должно быть шутите? Я ведь тогда находился на Кавказе, конкретно… дай бог памяти… в средней части Дарьяльского ущелья! Доскакать оттуда до Петербурга, невидимкой спихнуть министра с Исаакиевской балюстрады и вернуться обратно так, чтоб никто из сослуживцев не спохватился — это, знаете ли, надо быть объездчиком чертей на манер того кузнеца у Гоголя, а я такими талантами не обладаю…
— Речь не о тогдашнем министре, а о нынешнем.
— Как, и он тоже?! Ну, с Исаакия?..
— Нет, он погиб при других обстоятельствах. А вы, как я понимаю, впервые об этом слышите?
— Разумеется! Вечером двенадцатого министр, насколько мне известно, был жив, дальше — так уж случилось — я общался исключительно с кабатчиками, девками и сутенерами, а их всех не больно-то интересуют перестановки в правительстве…
— Что ж, тогда давайте по порядку. Когда и как вы узнали о своей отставке?
— Приказ был доставлен вестовым, прямо в гостиницу. Рано утром тринадцатого.
— А вот щетинкинский привратник утверждает, будто вы покинули гостиницу еще затемно, и никакие посетители перед тем к вам в номер не поднимались.
«Тревога! Боевая тревога!!» В гостинице он — по правилам Службы — квартировал под именем пехотного штабс-капитана Попова, с соответствующими документами прикрытия. То, с какой быстротой коллеги вышли на Щетинкина, ясно говорит о внимании, которого нежданно-негаданно удостоилась его скромная персона…
— По всей видимости,- пожал плечами ротмистр, — привратник самовольно отлучился с поста, как раз в момент появления курьера, а потом побоялся признаться в собственном упущении.
— Да, такое могло случиться, — легко согласился немец. — Так когда вам доставили приказ?
— Боюсь, я не поглядел на часы…
— Что, ни разу?
— Сперва был спросонья, а потом в таком раздрызге, что… Ну, сами понимаете, господин майор…
— О да, конечно, — сочувственно покивал тот. — Сообщение об отставке без выслуги — это довольно яркая новость, тут сложно сохранить внимание к окружающим мелочам… Кстати, о мелочах: а во что он был одет — ну, тот вестовой?
— В форму, естественно!
— Я понимаю, что не в пижаму. В какую форму — в пехотную, в кавалерийскую? Или, может, в морскую?
Ну, раз уж посланец Командора счел нужным невидимкой проскользнуть мимо привратника (возможно даже, открыв отмычкой черный ход), то голубеньким знать о нем какие-либо подробности и вовсе ни к чему…
— Гм… Вот ведь черт — не помню! В коридоре было совсем темно…
— Темно?! То есть дело происходило не ранним утром, а скорее ночью?
О дьявол!.. хотя… есть!!
— Никак нет. Там свет с улицы: в Измайловской части хорошо работают газовые фонари, а как раз ближе к утру их гасят.
— Хорошо, проверим. Кстати, этот ваш вестовой…
— «Мой»? С какой это стати он мой?
— Ну, вашего ведомства. Бывшего вашего ведомства… Вы ознакомились с приказом прямо при нем?
— Нет, зачем? — (ну да, признай, что зажигал полный свет, чтоб разглядеть буковки — и вопрос о мундире вернется, как хлеб, отпущенный по водам). — Черкнул не глядя свою подпись на конверте, вскрыл его, забрал послание, вернул конверт с печатями вестовому, тот козырнул и отбыл: приказ не совсекретный, уничтожению сразу по прочтении, в присутствии курьера, не подлежал… Слушайте, вы меня что — проверяете на знание правил обращения со служебной почтой?
— И это — тоже. Скажите, а если бы кто-то из руководства Топографической службы решил, невзирая на вашу отставку, вызвать вас на конспиративную встречу — мог бы он передать свое сообщение через такого курьера?
— Господин майор, — (вот теперь уже настало время взвешивать не то что каждое слово, но каждую запятую-интонацию…), — на такого рода «если бы» мои казачкИ имеют обыкновение отвечать сентенцией: «Если б у бабушки был хер, так она была бы дедушкой!» Я могу поручиться словом офицера — ибо уволен всё-таки с мундиром, — что во врученном мне пакете не было никаких бумаг, кроме приказа, и что на словах курьер тоже ничего мне не передавал, — (умница Командор: и это он предусмотрел, со своей запиской…). — Этого, надеюсь, довольно?
— Пока да, — неожиданно отступил немец. — И что было дальше?
— Дальше… — мрачно набычился ротмистр. — Ну, накатил, понятное дело… И почему-то захотелось побыть… не одному… ну, сами понимаете…
— Понимаю, чего уж тут не понять… А револьвер с собой зачем прихватили — застрелиться?
Ротмистр долго-предолго разглядывал собеседника в упор, и наконец изронил:
— Да мало ли что… Кавказская привычка.
— Ладно, принимается. Куда вы двинулись потом?
— А черт его вспомнит… Начал, кажется, в карточном клубе «Телеграф» — он чуть наискосок от Щетинкина…
— Верно, в «Телеграфе». Дальше вы двинулись вдоль Московского проспекта по направлению к Московской заставе, будто бы специально отмечаясь в каждом работавшем в этот час заведении — в бильярдных, карточных клубах: от заведения до заведения, короткими перебежками. И знаете — иному могло бы даже примерещиться, будто перед ним не отчаявшийся человек, предметно помышляющий о пуле в лоб, а разведчик, проверяющийся перед контактом… Кстати, любопытно: вы везде заказывали выпивку, но никто не помнит, чтоб вы пили.
— В смысле?!? Что, вот так прямо и говорят: «Заказал штоф, а потом тайком вылил его в фикус»?
— Нет, такого, конечно, не говорят — еще б не хватало! Просто как вы делали заказы, помнят все, а как пили — никто. Почему-то.
— Да потому что ответы, небось, получены путем наводящих вопросов!
— И это могло быть, согласен… Итак, когда вы добрались до бильярдной «Триумф», внутри вас должно было уже плескаться водки — где-то под полтора полуштофа. А вы заказали еще пару! Прям как чувствовали, что вам предстоит там долгое общение… Не припоминаете, с кем?
Да-а, это у нас уже не «Боевая тревога», а — «Вторая пробоина ниже ватерлинии, сэр, помпы не справляются»…
— Да где ж тут вспомнить — сами же говорите: полтора штофа!..
