Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]
А вот сад мне очень понравился! Он не был ни запущенным, ни слишком прилизанным. Этакая золотая середина, которая делает приятным нахождение в таком месте. Немного пройдя вперёд, мы увидели большую деревянную беседку, окрашенную белой краской. Немного не доходя до неё капитан остановился.
— Проходите, товарищи, товарищ Сталин ждёт вас.
Сделав несколько шагов за Меркуловым, я заметил фигуру человека, сидящего в беседке. Он повернул голову в нашу сторону и… меня накрыло!!! Только в момент, когда я увидел лицо сидящего человека, до меня окончательно дошло, что это правда. Что сейчас я встречусь с "отцом народов". У меня даже ноги подкосились, такой страх нахлынул! Вроде с кем уже ни встречался, в каких ситуациях не оказывался, а замандражировал как в юности перед первым свиданием. Даже то в жар, то в холод так же бросало. Поэтому момент. Как мы вошли в беседку и здоровались с вождём, как и первые несколько минут разговора прошли для меня как в тумане. Вернулся я в реальность как-то рывком, сразу, и осознал себя сидящим напротив Сталина за большим круглым столом. На котором наставлено несколько корзинок с каким-то печевом и яблоками, вазочки с каким-то вареньем, несколько чайных чашек и небольшой самовар без каких-либо украшений. Сталин время от времени окутывался клубами ароматного дыма, кивал на слова что-то рассказывающего Меркулова и не обращал никакого внимания на меня. Вернее, мне показалось, что не обращает внимания. Потому что именно в этот момент он посмотрел прямо на меня. Уже потом я понял, что Сталин, видимо оценил моё не совсем адекватное состояние и решил дать мне время прийти в себя.
— Ещё раз здравствуйте, товарищ Стасов. Вы успокоились? Вот и хорошо, — Иосиф Виссарионович усмехнулся. Голос у Сталина был слегка глуховатым, с лёгкой хрипотцой, которая часто встречается у курильщиков со стажем. Что меня особенно удивило, так это то, что знаменитый акцент был не таким уж и сильным, как мне представлялось до этой встречи. — Что же вы так, Андрей Алексеевич? Офицер, сотрудник государственной безопасности, воевали, а так волнуетесь? Или товарищ Сталин так страшен?
Покосившись на серьёзного Меркулова, я вздохнул окончательно успокаиваясь.
— Конечно нет, товарищ Сталин. Просто… вы для меня легенда, которая сейчас стала реальностью!
— Ну и как вам, хм, ожившая легенда? — судя по глазам, и по подёргивающимся рыжеватым усам с ярко выраженной сединой, Иосиф Виссарионович откровенно забавлялся нашим разговором. И я ему был интересен не в меньшей степени, чем он мне.
— Совсем не такая, как мне когда-то представлялось товарищ Сталин.
— И как? Лучше или хуже? — Сталин отложил трубку и слегка прищурился, почему-то напомнив в эту минуту Олега Табакова.
— Нет, товарищ Сталин. Не хуже, — вспомнив слова Меркулова, что ни в коем случае не врать Сталину я продолжил. — Я не знаю как правильно сформулировать, но точно не хуже.
Сталин пару минут помолчал, внимательно глядя на меня и неожиданно спросил.
— Скажите, Андрей Алексеевич, а почему вы не попросили, чтобы вас называли как в вашем родном мире? Если не ошибаюсь, там вы были Дмитрием Николаевичем Сергеевым?
— Не ошибаетесь, товарищ Сталин. Просто… — я замялся, не зная как объяснить то, что не совсем понятно было и самому. — Понимаете, товарищ Сталин, придя в себя в этом теле, я стал другим. Перестал быть Сергеевым из России двухтысячных, но и не стал молодым шифровальщиком из Ровно. Что-то изменилось во мне помимо тела. Что-то неуловимое, я просто не знаю, как описать свои ощущения словами, но ближе всего, по своему душевному состоянию, я оказался именно к Стасову. Тем более кое-какие навыки мне от него передались. Вот я и подумал, что Дмитрий Сергеев умер, а родился новый Андрей Стасов. Вот как-то так, товарищ Сталин. Извините, что сумбурно, но мне трудно рассказать об этом как-то более ясно.
— Ничего, товарищ Стасов, ничего, — Сталин снова взялся за трубку. — Я понимаю вас.
Мгновение помолчав, он посмотрел на Меркулова.
— Всеволод Николаевич, вы не оставите нас, с вашим подчинённым наедине?
— Конечно, товарищ Сталин.
Проводив взглядом удаляющегося генерала, Иосиф Виссарионович минуту помолчал.
— Андрей Алексеевич, расскажите о себе. Только поподробнее пожалуйста.
— Родился я в 1971 году, в городе Красноярске…
Да-а. Слушать Сталин умел. Как и вытягивать из рассказчика самые мельчайшие подробности. Причём прерывал меня он очень редко и, как-то, тактично, ничуть не сбивая с общей темы моего рассказа. Прерывал в основном, проясняя для себя некоторые непонятные ему слова и выражения, а так же уточняя некоторые моменты из моей прошлой жизни. Что меня особенно удивило – чаще всего Сталин особенно интересовался моими детскими воспоминаниями: впечатления от фильмов и мультфильмов, от школьные лет, пионерлагеря и походы по магазинам. К периоду взрослой жизни он отнёсся менее заинтересовано, уточняя только какие-то мелкие дела. Несколько раз, видя что я выдыхаюсь и мой язык начинает заплетаться в пересохшем рту, он останавливал меня и предлагал попить чаю. Затем всё начиналось по новой до следующего перерыва. Когда я закончил рассказывать свою "расширенную версию" автобиографии, стало уже смеркаться и я чувствовал себя выжатым скорее не как лимон, а как подсолнечный жмых, даже на пот сил уже не осталось. Внимательно посмотрев на меня, Иосиф Виссарионович покосился на погасшую трубку.
— Андрей Алексеевич. Давайте перекурим и пойдём покушаем. Да вы закуривайте, не стесняйтесь, — он как-то устало усмехнулся. — Как старый курильщик я вас прекрасно понимаю, так что курúте.
Я слышал, что Сталин не очень любил, когда курят в его присутствии, но раз уж получил добро… С огромным наслаждением затянувшись я выпустил дым, расслабленно вздохнув от испытываемого кайфа. Иосиф Виссарионович понятливо хмыкнул, а я делая очередную затяжку пытался понять, зачем же он меня пригласил на беседу? Из любопытства? Не верю. Не тот он человек, чтобы для удовлетворения этого чувства потратил несколько часов своего времени, которое навряд ли лишнее. Да и вопросы, которые он задавал… Ведь не про политику и экономику спрашивал, хотя и этих тем касался, а про моё детство, про перестроечных детей, про детей девяностых. Про школы и лагеря отдыха, про досуг ребятишек и их увлечения. Вот эти моменты интересовали Сталина намного больше, чем политэкономика. В какой-то момент у меня промелькнула мысль, что Сталин решил более плотно заняться именно детьми, ведь если правильно, без формализма и излишнего официоза приняться за детское воспитание, то, вырастая, из них навряд ли получатся "чубайсы и фурсенки". А значит шанс, на создание нормального, здорового общества и сохранения Советского государства значительно возрастает. Сразу вспомнилось, как наши школьные инициативы губили учителя и представители райкомов, как отдыхали душой в секциях юных техников. Как тринадцатилетним пацаном бегал в военно-патриотический клуб "Шурави", организованный парнями-афганцами в подвале соседнего дома. Как учили нас рукопашному бою, таскали нас в лес, учили жизни и ещё много-много хорошего, связанного с теми молодыми парнями вернувшимися с войны и взявшимися за нас, дурачков, вытягивая из болота, в которое мы проваливались вместе с родителями и всей страной. Простите мужики, что забыл ваши имена, но благодарен вам останусь на всю жизнь! Как потом отобрали у нас подвал, который мы все успели превратить в нормальный клуб с небольшим спортзалом с самодельными тренажёрами, комнатами отдыха и кабинетами для занятий. Организация нового техучастка ЖКО оказалось важнее для тогдашних властей, чем патриотический клуб, в который с радостью ходило полсотни пацанов и девчонок, вместо того чтобы шляться по улицам, ища приключений на свои пятые точки. И про это меня Иосиф Виссарионович тоже подробно расспрашивал. Дай Бог, чтобы моё предположение оказалось верным!
Поздний обед, или ранний ужин у Сталина мне понравился и неслабо удивил. Кроме нас за столом присутствовали и Меркулов с Берией, приехавшим как раз к тому моменту, когда мы направились из беседки в дом. В просторной столовой, за овальным столом было, как ни странно, уютно. На меня уже не давило присутствие Сталина и других, видимо мозг справился с морально-психологической нагрузкой, да и просто хотелось кушать. А вот удивил сам процесс обеда и как всё происходило.
По соседству с основным столом, на котором стояли фрукты, овощная нарезка, зелень, хлеб и столовые приборы с напитками, стоял ещё один небольшой стол. На нём-то и стояли основные блюда: кастрюли с супами, различные гарниры, несколько видов по-разному приготовленного мяса и птицы. В первый момент я даже растерялся. Как оказалось. Каждый сам выбирает. Что будет кушать и сам себе накладывает. Иосиф Виссарионович первым подал пример, а я уж потянулся за остальными. Выбрал себе обалденно вкусные щи, на второе взял котлету по-киевски с картофельно-овощным гарниром. А вот что меня удивило особо, так это почти полное отсутствие спиртного, не считая бутылки коньяка и вина, только соки, морсы и минеральная вода. Правда я этому и не расстроился, хотя грамм сто бы пропустил, чтобы окончательно прийти в норму. Но решил обойтись одной рюмкой коньяка. Пока кушали, шла неторопливая беседа на какие-то нейтральные темы, никак не касающиеся ни сегодняшнего разговора, ни вообще темы моего "попаданчества", много шутили. После звонка Сталина в столовую зашли две официантки, освободили стол от пустых тарелок и оставшейся еды, принесли чай, множество вазочек с вареньями и печенюшками. Всё это быстро и без слов. Так же беззвучно как появились, девушки ушли. Сделав пару глотков чая, Иосиф Виссарионович отставил чашку в сторону, взял в руки трубку и неожиданно спросил.
![Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]](/uploads/posts/books/117420/117420.jpg)
![Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]](/uploads/posts/books/117446/117446.jpg)
