Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го
Обзор книги Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го
Виктор Побережных
«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го
Пролог
— Сегодня в нашем городе… — жизнерадостным голосом хорошо выспавшейся сволочи трещала из динамиков магнитолы ведущая какой-то местной радиостанции. Хороший водитель в «микрике» попался, не врубил на полную с утра пораньше какой-нибудь «Владимирский централ», подумалось мне. Глядишь, и вздремнуть получится, пока до Дивногорска докатим, а то из-за вчерашнего, вернее, сегодняшнего футбола ни черта не выспался. И настроение препоганейшее — и спать хочется, и сборная в очередной раз облажалась! Блин! Ну вот! Только вспомнил про этих «героев», как сон сразу куда-то смылся. Давно запланировал рыбалку на Красноярском «море», мужики уже два дня на месте, один я, как последний лох, понадеялся на победу этих «гениев» в бутсах и — остался дома смотреть матч. Думал, посмотрю игру и, с песней, на природу! Посмотрел, мля! Забывшись, чуть вслух не высказал все, что крутилось в голове, но вовремя спохватился и закрыл рот…
Представив возможную реакцию соседей по маршрутке, неожиданно для самого себя заулыбался. И настроение в гору почему-то само полезло. Да и хрен с ней, с этой сборной! Зато через какой-то час буду уже на месте! Свежий воздух, друзья и сто граммов, что еще нужно для поднятия настроения? Только спиннинг! Опять улыбнувшись, глянул в окно. О! К «тещиному языку» подъезжаем, значит, можно попытаться урвать у сна хоть с полчасика. Прикрыл глаза, откинулся в кресле, и тут раздался истошный женский визг! Дальнейшее отложилось в памяти какими-то стоп-кадрами. Вижу рядом полосатый бетонный блок дорожного ограждения, весь какой-то лоснящийся-красный, и почему-то прямо в салоне. Потом потолок маршрутки стал правой стеной, а сквозь новообразованный пол, далеко внизу, видно деревья и камни. Последним запомнилась восхитительная легкость во всем теле и серая поверхность камня прямо перед лицом. И темнота…
Глава 1
Черт… Как болит голова! Я не мог себе и представить, что боль бывает такой! Вернее, БОЛЬ!!! И тут она стала уходить, постепенно, неторопливо, как будто говоря: «Помни, я могу вернуться!» С уходом боли стали возвращаться чувства. Сначала нахлынули звуки: какой-то далекий гул, крики птиц и шелест листьев. Следующим появился запах, вернее вонь. Ядреная смесь из бензина, горелой резины смешивалась с каким-то кисло-тухловатым духом. А над этими ароматами царил запах крови. И… темнота. Тут дошло, что у меня просто закрыты глаза, но открыть не получается. Какая-то гадость склеила ресницы, пришлось руками раскрывать веки. Наконец открыл глаза, огляделся… и тут же потерял сознание. Не знаю, через какое время я очнулся… скорее всего, отрубился я не надолго. Солнце так же светило, как и в первый миг моего «пробуждения», так же где-то что-то гремело. Те же деревья вокруг, тот же запах. А вокруг меня по-прежнему находилось то, чего быть никак не должно, и не было того, что быть просто обязано!
Не было дороги Красноярск — Дивногорск, не было Енисея, камней и «Газели» с пассажирами. Ничего этого НЕ БЫЛО! Зато был лес, лиственный, с дубами. Была небольшая поляна, вся изрытая воронками. Было несколько разбитых машин, будто сошедших с экранов старой кинохроники, и трупы людей в советской форме. Много. А я сижу на земле, прислонившись спиной к колесу «полуторки». Во второй раз увидав эту картину, сознание попыталось снова сбежать, но не смогло, осталось на месте. И тут меня скрутили судороги, словно под действием электрического тока меня то сжимало, как пружину, то вытягивало в струну, и так раз за разом. Казалось, что это никогда не закончится, но прекратилась и эта пытка. Я лежал обессиленный на траве, казалось, что дрожит каждая жилка в теле, трясется каждая мышца. Отдышавшись и немного придя в себя, перевернулся со спины на живот, уперся руками в землю, чтобы встать… И тут меня опять накрыло! Руки были не мои! Куда только девалась вся слабость! Сам не поняв как, я уже стоял и рассматривал… себя?! Сапоги, темно-синие брюки, зеленая гимнастерка с накладными нагрудными карманами, кожаный ремень с портупеей через правое плечо и почему-то желтая кобура. Все изрядно запыленное, на брюках и гимнастерке пятна грязи, следы от травы и крови. Но самое главное то, что тело не мое, вернее, не совсем мое! В свои сорок лет я изрядно подзапустил себя, да и любовь к пенному напитку давно дала о себе знать, а тут сам себя видел подтянутым и без малейшего признака пивного брюшка. Еще бы лицо увидеть! Как только промелькнула эта мысль, я сразу бросился к стоявшей неподалеку легковой машине с разбитыми стеклами и распахнутой дверью. Буквально вырвав изнутри зеркало, со страхом и непонятным азартом уставился в него. Лучше бы не торопился! Зеркало полетело в одну сторону, а я отшатнулся в другую, чуть опять не потеряв сознание. Из глубины маленького зеркала, дико сверкая глазами, на меня пялилась черно-красная бугристая морда жуткого монстра! Только через пару минут понял, что это просто кровь и земля, покрывшие коркой мое лицо. Успокоившись, я машинально полез в нагрудный карман за сигаретами и уставился на зажатую в руке пачку «Казбека». Хм. Про такие мне только читать доводилось. Достав из брюк спички, закурил и задумался, в первый раз после осознания себя… нового? Первое — привести себя в порядок, второе — осмотреть все, что есть рядом, и похоронить бойцов. Что бы кто из моих современников ни думал, но живем мы только потому, что они погибали… И, наконец, третье и главное — где я? Вернее, когда и где?
Решив поискать воду, я огляделся и направился за разбитую легковушку, где мне послышалось какое-то журчание. Отойдя буквально на десяток шагов, увидел небольшую ложбинку, из которой вытекал ручей. Умывшись и напившись удивительно вкусной воды, опять направился к зеркалу. Долго не решался взглянуть в него, почему-то дрожали руки. Наконец, пересилив себя, вновь поднес зеркало к лицу. В первый момент мне показалось, что это мое лицо, только лет на двадцать моложе. Но затем увидел и разницу. У меня (старого?) голубые глаза, светлые волосы и брови, почти незаметные светлые ресницы. А тут… дико было видеть на своем помолодевшем лице синие глаза, темные, практически черные, густые ресницы и почти песочного цвета брови и волосы. «Налюбовавшись» своей новой физиономией, я, наконец, толком разглядел себя. На воротнике гимнастерки были краповые петлицы с малиновой окантовкой, на которых было по два малиновых кубика, у ворота гимнастерки и на рукавах малиновый кант, на левом рукаве краповый овал с серебряным мечом с золотой рукоятью и золотыми же серпом и молотом. Блин, я что, кагэбэшник теперь? Вернее, энкагэбэшник получается? Проверив второй карман гимнастерки, я стал обладателем удостоверения, из которого следовало, что теперь я являюсь сержантом НКГБ СССР Стасовым Андреем Алексеевичем, 1918 года рождения. Являюсь я шифровальщиком Львовского управления НКГБ с мая 1941 г. М-да… Вот так, Дмитрий Николаевич Сергеев. Сорок лет был Димой, теперь стал Андреем… Блин, хоть бы чуть-чуть знать об этом времени! Хоть бы капельку памяти Стасова! На меня опять накатило, только не потеря сознания, а злость, перешедшая в ярость. Несколько минут я бессвязно матерился, выкрикивал неизвестно кому адресованные угрозы и мольбы. Обессилев, уселся прямо на траву и тупо уставился на свои руки. В правой руке был зажат ТТ. Когда достать-то его успел? Не помню… Машинально выщелкнул обойму и быстро сделал частичную разборку-сборку «пушки». Вот тут мои обессиленность и тупость куда-то пропали. Я же не то что ТТ, «макарку» никогда в руках не держал и тем более не разбирал-собирал. Единственное оружие, с которым я имел дело, это был АКМ во время срочной службы. Да и то в основном чистил да в караулы таскал, стрелял-то за два года раз десять, наверное… Выходит, мне от Стасова кое-что перепало, память тела, что ли? Придя в себя, огляделся и вспомнил, что собирался делать. Решил похоронить мужиков вместе, в воронках. Почему-то не было ни страха, ни брезгливости — только спокойствие и понимание необходимости своих действий. Было тяжело, но до наступления темноты я справился. Закопал ребят лопатой, взятой в «полуторке», постоял возле шести получившихся братских могил и направился к ручью. Умывшись, осмотрел машины и найденные продукты перенес ближе к воде. Съел банку тушенки, выпил водки из найденной в легковушке фляжки и отключился…
Проснулся от холода, все тело затекло и болело, но голова была свежая и ясная. Сделал легкую зарядку из наклонов и приседаний, умылся по пояс, сходил в кустики и сел завтракать. Закончив с едой, как будто напрямую зарядившись энергией, занялся делами. Первым делом собрал в одну кучу все оружие и боеприпасы. В легковушке нашел три планшетки, в одной была толстая общая тетрадь. В нее переписал данные всех, кого похоронил, все двадцать три молодых мужика уместились на пяти страницах. Отдам тетрадь нашим, хоть не будут пропавшими без вести числиться.
