Барин-Шабарин (СИ) - Старый Денис
Когда батюшка её выдавал замуж, то жених казался весьма перспективным, мало того, ещё с возможностью стать вице-губернатором Екатеринославской губернии. Всё вело к тому, что через три-четыре года после замужества супруг Яков Андреевич Молчанов получит куда большую должность, чем земский исправник. Впрочем, у мужа имелось небольшое поместье рядом с землями батюшки, и такой вариант, как присоединить эти угодья к поместью, также устроили отца Евдокии. Вот и выходило, что не могла она выйти замуж за кого-то иного.
Но знала бы она, сколь низкого полета человек будет ее мужем, так уговорила бы батюшку, ведь тот любил дочь. Теперь же Мария Аркадьевна жила при муже в одиночестве, и не могла при этом не замечать, какими делами промышлял ее муж.
А теперь и вовсе перед женщиной лежало письмо. Там описывались такие непотребства, что Евдокия сперва даже плакать не стала, она на некоторое время замерла и замкнулась в себе, а потом оторвалась на служанке, оттаскав ту за космы.
Мария Аркадьевна, в девичестве Горецкая, нынче волей судьбы Молчанова, в один миг поднялась со своего стула. Грузная женщина ударила кулаком по столу.
— У себя в суде, сволота, грешит? Выставить меня дурой хочет? — взъярилась женщина.
Резко, несвойственно своей обычной вальяжной манере, женщина прошла в переднюю, быстро накинула шубу и почти что выбежала из дома. Благо до Земского суда было десять минут ходу. Правда, Мария Аркадьевна не пошла своими ножками. Первый же шаг в грязь заставил ее кликнуть извозчика. Но так еще быстрее может получиться. А там… Она этой курве шаловливой даст. И ему она даст, прелюбодею окаянному.
— Всё, господа, я с вами, — толком не отдышавшись, сказал вернувшийся Молчанов.
Сидящие рядом с ним люди старались не показывать своего недовольства, но всё-таки лица чуть отворачивали. Наверняка от земского исправника пахло вовсе не французской водой.
— Господин Шабарин, мы рассматриваем дело, по которому, — Молчанов вновь скривился, но после некоторой паузы нашёл в себе силы продолжить: — вы должны вернуть деньги в банк, вы же имеете долг и перед господином Жебокрицким. Мы намерены изъять у вас имение в из–за долгов, так как иным образом вам не оплатить долговые обязательства.
Председатель суда говорил далеко не теми словами и не в том порядке, как всё приличествует озвучивать в зале суда. Он так торопился, что не выдержал уже никакого притворства, скинул маску, иуже ни у кого не должно было оставаться иллюзий, что происходит именно отъём имения, а не его конфискация в соответствии с каким-либо законодательством. Молчанов говорил быстро, рваными фразами, то и дело поглядывая в сторону, где сидел помещик Жебокрицкий.
Было видно, что мой соседушка, чтоб пусто ему было, явно нервничает, то и дело закидывает ногу за ногу, а после ставит ноги ровно, чтобы через минуту снова их скрестить, а руками постукивает по спинке соседнего стула. Эдак товарищ станет профессиональным танцором ирландского стиля — ноги так и гуляют сами по себе при серьезной мине у Жебокрицкого. Андрей Макарович уже и на меня не смотрел, а с презрением поглядывал в сторону Молчанова.
— Будьте добры, господин председатель суда, а не подскажете ли тот закон, по которому вы должны будете меня лишить имения? — спросил я.
— Господин Горюнов, будьте так любезны, прочтите господину Шабарину, на каком основании мы здесь вообще собрались, — сказал Молчанов и… спешно вновь покинул зал суда.
Судя по тому, как было от пирожных «весело» Емельяну Даниловичу, часа три, не меньше, должно понадобиться, чтобы действие слабительного начало лишь снижаться. Так что, по моим прогнозам, за время заседания три-четыре раза Молчанов должен будет еще бегать в уборную или в то место, что у них тут заменяет туалет.
Между тем мне зачитали какую-то пространную статью о том, что, если помещик не в состоянии обеспечить своё имение доходом, а закладывает этот доход по различным причинам, то данный помещик должен так или иначе, но выплатить все долги. Если денег у него нет, то он выплачивает имуществом. При этом, о том, что я должен лишиться земель, и разговора не было.
— Господа, а не так ли должно обстоять дело, что я, как собственник земли, крепостных душ, также держащий договоры с арендаторами, имею право и возможность начать выплачивать все свои долги после сбора урожая? Как же мне расплачиваться с банком или с Жебокрицким, если с момента заклада имения прошло менее года? — спрашивал я
И прекрасно знал, что им нечего сказать в ответ.
Господин Горюнов, заместитель председателя Земского суда, заволновался ещё больше, он достал платочек и стал бережно собирать в него все те капельки пота, что проступали у него на лбу. Несмотря на свой явно ещё не старческий возраст, Горюнов обладал внушительной лысиной, поэтому процесс сбора пота мог занимать достаточно продолжительное время.
— Господа, у нас же не так много времени, наш всеми любимый и уважаемый губернатор может в скором времени куда-нибудь отъехать, возможно, и домой, ведь служба у него непроста и требует много сил. Так что я попрошу вас все же войти в мое положение, по которому мне нужно обязательно встретиться с его сиятельством, и ускорить процесс заседания, — сказал я.
— Я понимаю вашу просьбу, господин Шабарин, — нерешительно произнес Горюнов.
— Господа, а мне одному кажется, что сегодняшнее заседание Земского суда несколько, как бы это сказать, похоже на произведение Николая Васильевича Гоголя «Ревизор»? — сказал я, позволив себе ухмылку.
Пусть все понимают, сколь комичным и абсурдным является это судилище. Нет, в иной истории, если бы тут был тот самый Шабарин, готовый на что угодно, только бы достать деньги и со всеми расплатиться, все получилось бы у Жебокрицкого и Молчанова. Но тут нахожусь именно я, и, как им казалось, вполне выгодное предложение по имению мне не интересно. Так что два варианта: продолжать фарс и пробовать меня дожать, а после хлопнуть печатью, что имение забрали — или выйти с хоть каким-то достоинством из положения. И оба варианта все еще возможны.
Новая продолжительная пауза, в ходе которой Горюнов уже просто не знал, что мне ответить, поэтому молчал, затягивалась. Было понятно, что он, в общем-то, и не в курсе, что здесь происходит. Оно и ясно — сидишь себе с умным видом месяц за месяцем, год за годом, и где надо киваешь. А тут такая коллизия — председатель суда куда-то бегает, а судя по тем ароматам, которые он приносит с собой, даже можно догадаться, куда именно.
— Господа, — всё же нужно было использовать отсутствие Молчанова по максимуму. — Я считаю, что на все обвинения, которые могут быть выдвинуты мне, я могу предоставить полную документацию, где выражается характер коммерции моего поместья. По предъявленным мной документам поместье приносит более семи тысяч рублей в год. Так что я способен выплачивать залог и рассчитаться с ним в течение двух лет. Так в чём же в таком случае может быть причина столь рьяной спешки привлечь меня к ответственности? Или же дело должно быть рассмотрено еще и в Сенате?
Горюнов на это только пыхтел всё громче. Третий же присутствующий представитель, вроде бы как от общественности, и вовсе молчал, поглядывая на свои ногти, будто там только вчера был сделан шикарный маникюр, а теперь обнаружился скол на ногте, и ничего важнее тут не происходит и не произойдёт.
Прошла ещё минута, а я не сводил с них глаз.
— Да-да, пожалуйста, предоставьте нам все документы, мы их изучим подробнейшим образом, а само заседание проведём, я думаю, позже, — нашёлся Горюнов. — Нужно же время, чтобы все проверить.
— Боюсь, господа, что подобное невозможно, так как у меня есть некоторые обязательства, как раз-таки направленные на то, чтобы упразднить недоразумение, возникшее с оплатой залога за моё имущество, — поспешил сказать я.
Понятно, что Горюнов уцепился за идею о том, что надо бы все документики по три раза прочесть. И вот в чем «вилка», как сказали бы заядлые шахматисты, — если исследовать документы, то оснований не будет для отъема поместья. Если же этого не делать, то фарс продолжится, и еще непонятно, в какую комедию все происходящее превратится.
