Олег Бажанов - На изломе
– Молчи! – цыкнула на него Марина, и тот послушно умолк.
– Ладно, – согласился Иванов. – Расскажу.
– После окончания первого класса, – начал он после короткого молчания, – я впервые поехал в пионерский лагерь. Все казалось новым и интересным. А так как в самом младшем отряде свободных мест уже не оказалось, меня отдали в отряд, где ребята были года на три-четыре постарше. В том отряде я оказался самым маленьким. И надо мной взяли «шефство» старшие. Надеюсь, вам не нужно пояснять, каким было это шефство. Большие лупили меня. Во дворе меня раньше так никто еще не бил. А в лагере взрослые парни били каждый день. Так как я рос без отца и старшего брата, то и драться меня никто не учил. Большие хотели сделать из меня «шестерку». Но только не с моим характером! По силе я не мог справиться ни с одним из них, а били меня и по одному, и по несколько человек – так, чтобы не оставлять синяков. После того как я по детской простоте пожаловался воспитательнице, большие мне устроили «темную».
Последней каплей моего терпения стали обвинения в краже денег. У одного парня из отряда пропали пятнадцать рублей. Для пацана тогда это были большие деньги. Воспитатели стали обыскивать чемоданы, и в моем обнаружили спичечный коробок с уложенными туда рублями. Я пытался доказать, что несколько дней не заглядывал в чемодан, и что он у меня не запирается на замок, поэтому залезть в него мог кто угодно. Но мне не верили. От обиды я убежал и просидел весь день в лесу возле лагеря. Как я мог доказать, что не брал этих денег? Уехать домой я тоже не мог, так как лагерь находился далеко от города. Я особо не прятался, но никто меня не искал в течение дня. Я сидел и плакал. Все сказочные надежды на добрую воспитательницу, которая найдет меня, поверит и защитит, растаяли вместе с летним днем. Проголодавшись, я вернулся в лагерь к ужину. Но в этот день я усвоил жестокий урок, что в этой жизни нельзя ни на кого надеяться, кроме как на себя самого.
После ужина большие снова стали меня «воспитывать». Один из них кинул в меня футбольный мяч, целясь в голову. Но я поймал его и запустил в обидчика. И уже ничего не помня от ярости, с диким воем лупил этого здоровяка. От неожиданности и испуга тот даже не сопротивлялся, только пытался защитить руками лицо. Но я поставил ему синяк под глазом и разбил нос. Помню, что у меня тряслись руки, но я в тот момент готов был «порвать» любого. Оглядев всех притихших в комнате, я просто пошел и лег на свою кровать, не раздеваясь.
– Да он псих! – произнес кто-то, и в тот вечер меня оставили в покое.
Но мне не простили эту выходку. Через два дня за нашим корпусом при большом скоплении зрителей меня свели с крепким хулиганом из соседнего отряда. Тот был на пять лет старше и, конечно, выше и сильнее меня. Расчет старших был понятен: меня нужно было «поставить на место». Вся драка могла закончиться одним ударом, попади мой противник в цель. Я этого парня очень боялся. Но показать слабость перед двумя отрядами не мог! Поэтому первым бросился на врага и повалил его спиной в какой-то куст. Уцепившись за ветки и имея в этом преимущество, я давил и давил, пока противник полностью туда не свалился. Мой враг лупил меня кулаками по спине, но я терпел, не давая ему возможности подняться. Не знаю, чем бы это все закончилось, не расцепи нас одна из девчонок из соседнего отряда. Она нравилась многим. Моему противнику тоже. «Хватит маленького обижать!», – закричала она и, взяв меня за руку, увела с места драки. Потом до конца смены шефствовала надо мной. И часто защищала. Мы так с ней сдружились! До сих пор помню ее имя – Люда. Она мне тогда тоже нравилась. Только выше была на целую голову. Потом мы какое-то время даже переписывались. Больше я ее никогда не встречал.
Вернувшись из лагеря домой, я не стал ничего говорить маме. А осенью записался в секцию бокса при заводе. В группе оказался самым худым и маленьким, мне часто доставалось на тренировках. Но я продолжал упорно заниматься и стал делать успехи. И полюбил бокс. В училище занимался рукопашным боем. Драться еще приходилось, но нечасто. Вот такая история, – закончил Иванов.
– Да, ударчик у тебя хороший! – сделал комплимент Ващенка.
– Чтобы иметь хороший удар, надо не водку пить, а тренироваться.
– Ну и детство у тебя было! – с возмущением произнесла Марина. – Кошмар!
– Детство – как у всех! – поспешил успокоить Иванов.
– А в тот лагерь ты еще ездил? – поинтересовалась Ирина.
– И не один раз.
– Знаешь, – тихо сказала Тамара, – ты рассказывал, а мне так больно было…
– А мне-то как было больно! – шутя, запричитал Ващенка, выползая из-под девчат.
Выставляя откупоренную бутылку на поднос с бокалами, Ващенка объявил:
– Внимание! Анекдот про летчиков. – и, подождав всеобщего внимания, начал: – В вертолете экипаж состоит из трех человек, а на транспортных самолетах – из пяти. Поэтому анекдот про транспортников. Просит как-то правый летчик своего командира экипажа помочь подобрать сравнение: ты, говорит, командир – голова экипажа, штурман – глаза экипажа, радист – уши экипажа, борттехник – сердце экипажа. А я кто? Командир полистал инструкцию и показывает, а там написано: «Правый летчик – член экипажа».
Девушки покатились со смеху.
– Серьезно. Там так написано, – подтвердил Иванов.
– А кто Андрей у вас в экипаже? – смеясь, спросила Ирина.
– Кто-кто? – передразнил ее Ващенка. – Летчик-штурман в пальто. Вот кто!
– Или член с глазами! – Ирина содрогалась от нового приступа хохота.
– Грубые вы, – обиделся Ващенка. – Вам приличный человек рассказал порядочный анекдот. А вы?
Девчонки продолжали смеяться, глядя на Андрея. Он решил искать помощи у своего командира:
– Саня, куда мы попали? Мы – два воспитанных джентльмена, а тут такой разврат! Представляешь, что они с нами сделают? Может, пойдем отсюда, пока не поздно?
Иванов, заражаясь общим весельем, тоже смеялся.
– Это ты-то – воспитанный джентльмен? – принял он сторону девушек. – Думал, приду к красивым девушкам, отдохну всеми частями тела и души! А тут снова ты! Скажи, где тебя не бывает?
– Иди к некрасивым, – промурлыкал, как кот, Ващенка и стал тереться лицом о Маринины колени. Девушка в ответ ласково гладила его по голове, приговаривая:
– Бедненький, все его обижают. Я тебя приласкаю.
– Не задохнись от счастья, котяра, – беззлобно посоветовал Иванов и потянулся за начатой бутылкой вина.
Иванов неторопливо наполнил пустые бокалы:
– Прошу всех встать.
Веселье утихло. Все присутствующие спустились с кровати на пол, образовав тесный круг. Иванов понимал, что от него ждут нужных слов, но молчал, вспоминая все, что произошло за последние две недели, и не знал, с чего начать.
– Говорят, что жизнь несправедлива. Смерть еще более несправедлива. Мы все были Наташиными друзьями. Мы все знали ее как замечательного человека. Кто-то – меньше, кто-то – больше. И сейчас она могла быть здесь с нами, за этим столом. Но судьба распорядилась так, что она уже далеко, в той земле, на которой родилась. Смерть отняла Наташу у нас. Я провожал ее в последний путь. Хотя бы это я смог сделать для нее. А уберечь не смог!.. Нам тебя очень не хватает, Наташа. Мы верим, что ты сейчас нас слышишь. Мы будем помнить о тебе всегда. Мы все тебя очень любим. Земля тебе пухом…
Не чокаясь, все выпили до дна и молча сели. Сам собой разговор зашел о Наташе. Девушки вспоминали и говорили о ней как о живой. И даже Иванову, видевшему Наташу мертвой, казалось, что она жива и что скоро снова будет с ними.
– Саша, – Тамара снова наполнила бокалы, – я хочу выпить за то, что вы с Андреем на этой войне оказались рядом с нами. Не всегда в жизни встречаются такие мужчины. За вас…
За окном смеркалось. Иванов взглянув на часы:
– Ну, мне пора.
– Ты не останешься? – удивилась Ирина.
– Хорошо тут у вас! Спасибо большое за вечер, но остаться не могу, – Иванов встал.
– Я тебя провожу до остановки, – поднялся за ним и Ващенка.
– Мы все прогуляемся, – поддержала Тамара, и подруги кинулись собираться.
Когда друзья вышли на крыльцо, уже стемнело. В вечерней тишине далеко разносилось пение цикад. Плотный воздух мирно пах цветами и подсыхающим сеном.
– Какой чудесный вечер! – воскликнула Ирина, набирая полную грудь теплого вечернего воздуха.
– А звезды какие яркие! – Ващенка указал на усыпанное звездным крошевом небо. – Завтра будет летная погода.
Все вышли за ограду и по тихой улице, освещенной редкими фонарями, не спеша направились в сторону остановки. Иванов с Ващенкой, отпустив девушек вперед, вели негромкий разговор.
– Ты не хочешь остаться? – спросил Андрей.
– Нет, – ответил Иванов.
– А я бы не ушел. – Ващенка его не понимал.
– Ты и остаешься.
– Я не об этом…
– Знаешь, Андрюха, на душе у меня хреново! Чувствую, не той дорогой пошла жизнь, в какой-то безысходный тупик. Все не так. Все чаще я ощущаю себя сторонним наблюдателем, а происходящее – сном. Казалось, я наконец-то нашел свое счастье – встретил женщину, которая понимала меня во всем. Которую полюбил. И вот ее нет… Потеря Наташи стала последней каплей. Раньше я к чему-то стремился, чего-то хотел, чего-то боялся, а теперь мне все равно.
