Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
— Талисман, что ли? — неуверенно спросил Колька.
Эркин свёл брови, вспоминая, что это значит, и спросил:
— А что такое, та-ли-сман?
— Ну-у, — замялся Колька, — ну, как это…
К их разговору прислушивались, и, когда Колька беспомощно оглянулся на остальных, к нему сразу пришли на помощь. Наперебой стали на все лады объяснять Эркину. Выслушав всех, он кивнул.
— Понял. Да, наверное, так и есть.
Может, если б его спросили сейчас, он бы рассказал про Андрея, но не спросили, а сам он говорить не стал.
Дружной, весело гомонящей толпой — свалили смену, теперь на отдых — расхватали табельные номера, а уж у проходной толпа побольше. Вывалились на улицу и как-то почти сразу разошлись кто куда. Эркин пошёл с Миняем: оба с «Беженского корабля».
— Ты давно здесь?
— С весны. А в «Корабль», как построили его, въехал. Спасибо Комитету, а то бы загнулся я с пискунами своими.
Эркин кивнул.
— Да. И жильё, и работа, и ссуда. Всё через Комитет.
— Ну да, — Миняй с удовольствием пыхнул сигаретой. — Я-то сразу, ещё зимой прошлой, через границу рванул.
— Из угнанных, что ли?
— Н-ну! Ну и… сначала домой, конечно, адрес-то помнил. А там… ни дома, ни родных, ни могил. Всё перекорёжено. Где е снаряды, там бомбы, где не бомбы — там СБ. Я и плюнул на всё, рванул через границу. Она-то ещё хлипкая была. Ох, и хлебнули мы в Пограничье, — Миняй покрутил головой, — вспомнить страшно.
— Да, — согласился Эркин, — лихая была зима. Самой-то заварухи, — перешёл он на английский, — не застал уже?
— Бог миловал, — серьёзно ответил Миняй.
Эркин кивнул. Той зимой не смотрели: русский, не русский, белый — и всё. Как и с той стороны. Не белый — тоже всё.
Улица была пуста и тиха, только их шаги поскрипывали.
— Я вот думаю, — Миняй снова пыхнул сигаретой. — Как мы на той неделе работать будем?
— А что такого? — заинтересовался Эркин. — Неделя как неделя.
— Не скажи. В понедельник Рождество. Не работаем. Так? — Эркин кивнул, и Миняй продолжил: — Вторник там, среда, четверг, пятница четвёртая, двадцать девятого, получка. А тридцать первого Новый год.
— Воскресенье тридцать первого.
— Ну да. А первого законный выходной. Даже в угоне давали на Рождество и на первое.
Эркин промолчал, вспоминая имение. Хотя… скотина праздников не знает, её кормить да доить каждый день нужно.
— А вот ведь закавыка какая. С Рождества святки, две недели гулять положено. А мы пахать будем. Как в угоне. Хоть бы неделю до Нового года дали. Обидно же.
Эркин о таком никогда не думал. И перспектива работы на святках — интересно, а это что, тоже праздник получается? — его не пугала. Праздник, конечно, вещь хорошая, кто спорит, но… скажут выйти на работу — он выйдет. У него вообще выходные только здесь появились. А праздники… ну, Женя ему скажет, что надо на праздник. Да, ах ты, чёрт, чуть из головы не вылетело.
— Слушай, а на Рождество подарки нужны, так?
— А как же, — засмеялся Миняй. — И на Рождество, и на Новый год. Я уже купил свои и припрятал пока.
— А… а что купил?
Миняй удивлённо посмотрел на него.
— Что положено. Ты что, не знаешь?
— Откуда, — вздохнул Эркин.
— Так…А! Ну, понятно. Значит, на Рождество гостинцы. Они готовыми пакетами есть. И ещё. Малышне кому куклу, кому машинку, кому мячик, жене, — Миняй улыбнулся. — Я своей серёжки с колечком, не золото, конечно, но блестит. А на Новый год ей духи, ну, и детворе опять же игрушки-книжки. Меньшой мой пойдёт вот-вот, ему ботиночки красные. И опять же по пакетику со сластями. Ну и, для гульбы что положено. Понимаешь, Рождество — семейный праздник, все по домам будут, а на Новый год гулять шумно будем. Старый год проводить, новый встретить.
— Ага, — кивнул Эркин, тоже улыбаясь: с таким азартом рассказывал об этом Миняй. — А… ёлка ещё нужна, да?
— А как же! Ёлку на Рождество ставят, и вот святки она и стоит. Ёлку на рынке купи, а до Рождества на этой, как её, а! лоджии оставь. Двадцать четвёртого в Сочельник внесёшь и поставишь. А игрушки — на ёлку вешать — уже продают вовсю. Неужто не видел?
— Видел, — не слишком уверенно согласился Эркин. Бегая по магазинам, он как-то не обращал на это внимания.
— То-то. И главное, чтоб раньше времени подарки не увидели.
Эркин улыбнулся. Это-то не проблема. Он в кладовке такой тайник устроит… бычка спрятать будет можно.
Они уже подходили к дому. Тёмному, по одному-два окна на этаж светятся, не больше.
— Ну, прощевай.
— До завтра, — кивнул Эркин.
Миняй пошёл к своему крылу, ему с дальней лестницы удобней, а Эркин вошёл в подъезд, оббил снег с бурок на решётке и стал не спеша подниматься. Снова наваливалась усталость, умотали его эти чёртовы контейнеры. И ведь не слишком тяжёлые, а неповоротливые, и главное, что их без толчков тяжело везти. Он вошёл в свой пустой и тихий коридор. Спят все уже давно. Вот и его дверь, нарядный коврик. Эркин достал ключи, открыл дверь — только верхний замок, ну да, Женя же дома — и вошёл в освещённую прихожую. И почти сразу — он только начал расстёгивать полушубок — из кухни вышла Женя.
— Ну, наконец-то, — она порывисто обняла и поцеловала его.
— Женя, я с холода, — ткнулся он губами в её щёку.
— Раздевайся, поужинаешь.
Полушубок, ушанку, бурки на вешалку, шлёпанцы на ноги, и уже у двери в ванную он остановился. Что-то не так, как-то по-другому. Женя с улыбкой наблюдала за ним.
— Ну и что? — спросила она.
— Женя… что-то не так… — он вдруг сообразил. — Запах какой-то.
— Неприятный? — по-прежнему улыбалась Женя.
— Нет, но…
— Ладно. Идём, покажу.
Женя открыла дверь комнаты Алисы, и он увидел… кровать и вдоль стены… Он же это как раз сегодня в магазине смотрел.
— Женя, ты купила…?
— Ну да. Зашла после работы и купила.
— Здорово! — восхитился Эркин. — Я же сегодня там был и видел.
— Тебе понравилось?
— Да. Я как раз думал тебе сказать.
— Ну и хорошо. Завтра посмотрим, я не хочу ей свет включать. Ещё проснётся.
Эркин кивнул и отступил. Женя бесшумно прикрыла дверь, и они пошли на кухню.
— Суп подогреть?
— Да нет, Женя, спасибо, я чаю.
— Ну и хорошо. Давай, я тебе ещё варенья положу.
— М-м. Вкусно как, Женя.
— Вот и отлично.
Женя сидела за столом и смотрела, как он ест. Красиво, как всё, что он делает.
— Женя, — Эркин поднял на неё глаза и улыбнулся. — Я в мебельном сегодня был, посмотрел.
— И что тебе понравилось? — Женя подвинула ему хлеб. — Ты себе бутерброд сделай.
— М-м. Спасибо. Там… кровать такая, широкая. Одна спинка повыше и вот так, — Эркин описал в воздухе пологую дугу. — А другая пониже и ровная.
— Ага, я помню, — закивала Женя. — На ней матрац в зелёную полоску, а древо светлое, медовое. Мне она тоже понравилась.
— Да, — обрадовался Эркин. — Она самая. И там шкаф такой же, ну, из такого же дерева, с зеркалом.
— Да, я видела.
Они быстро выяснили, что говорят об одном и том же, и решили, что завтра Эркин с утра пойдёт в мебельный. Жалко, он в десять открывается, а Женя с полдевятого работает. Значит, завтра кровать, шкаф, трёхстворчатый, с зеркалом, две тумбочки и комод.
— И ещё два пуфа, нет, три.
Эркин кивнул. Что это такое, он знал.
— Круглые или кубиком?
— Ты сам посмотри, какая обивка получше.
— Ладно. Если что, поменяем, правда, Женя?
Женя улыбнулась и сказала по-английски:
— Я уверена в твоём выборе.
Эркин неуверенно улыбнулся и заторопился:
— Да, Женя, я тогда за ёлкой послезавтра схожу. И до Рождества оставим её на лоджии.
— Хорошо.
Женя налила чай в две чашки, и Эркин счастливо улыбнулся. Улыбнулась и Женя. Она поставил чашки на стол и потянулась погладить Эркина по голове. Он, как всегда, ловко перехватил её руку и прижал к губам.
— Женя.
— Что, милый?
Он молча притянул её и посадил к себе на колени. Обнял, уткнувшись лицом в её плечо.
— Посидим так? Немного. Да, Женя?
Женя только вздохнула в ответ. Обняла его голову, прижав к себе. Время текло неощутимо, незаметно. И наконец Эркин медленно, очень плавным мягким движением переменил ногу, и теперь они сидели лицом к лицу. Глаза у Эркина влажно блстели, но щёки были сухими. Он так же мягко поцеловал Женю в углы рта.
— Уже поздно, да? Тебе надо отдохнуть, — и легко встал, держа её на руках. — Я отнесу тебя.
Он внёс её в спальню и положил на постель. Мягкими, усыпляющими ласковыми движениями раздел и укрыл одеялом. Женя улыбнулась ему.
— И ты ложись.
— Да, Женя, да. Я только…
— В душ, — понимающе улыбнулась Женя. — Конечно, милый.
Глаза у неё закрывались, и Эркин, выходя, погасил свет в спальне. На кухне он вылил в раковину остывший чай, вымыл чашки и поставил их на сушку. Протёр клеёнку на столе и выключил в кухне свет. В ванной он быстро вымылся под душем. Вытерся и — время позднее, Алиса спит, свет он всюду погасил — прошёл, не одеваясь, в спальню. И сразу от порога услышал: Женя спит. Эркин осторожно, чтобы не побеспокоить её, залез под одеяло со своей стороны. Лёг так, чтобы, если Жене захочется, она смогла легко дотянуться до него, закинул руки за голову и закрыл глаза.
