Александр Афанасьев - Исток зла
— Ах ты, курва!
Несколько полицейских бросились к нему. Но сотнику это было только в радость. Подходите, падлы, хоть так душу отведу!
— Стоять! Стоять всем, ну!
Подбежали казаки, и быть бы вселенской свалке, если бы не Чернов. Достав пистолет, он дважды выстрелил в воздух — и все замерли, словно спало бесовское наваждение…
— Стоять! Велехов, ты что, охренел в атаке? Ко мне!
Полициянты, не желая драться с казаками, расходились по сторонам…
— Как? — коротко спросил Велехов, но подъесаул его понял.
— Сначала пулеметчик отработал. Потом снайпер. Чисто. Он в машине один только и был.
Снайпер был, наверное, уже излишним. Схема простая до безумия. Пулеметчик останавливает машину, стреляя по моторному отсеку. Потом по остановившейся машине и тем, кто в ней находится, работает снайпер. Минута — и отход. На Востоке такого уже нет, на Востоке все машины, что казаков, что армейские — в броне, даже фугас — и то не каждый такую возьмет. А тут — тут же, мать вашу так, не война!
Или война?
— Пойдем. Еще кое-что покажу…
Пулемет террористы бросили на месте акции, снайперскую винтовку забрали с собой. Это указывало на высокий профессиональный уровень привлеченного к акции снайпера. Если для пулеметчика есть хороший пулемет и плохой пулемет, то для снайпера есть своя винтовка и есть чужие. Ни один профессиональный снайпер не бросит просто так свою «верную подругу», понимая, что к другой придется привыкать, и привыкать долго. Снайперская винтовка — для снайпера, настоящего снайпера — как живое существо.
А пулемет был знакомый. Тот самый MG-3, короткий. Для прицеливания по движущейся цели на него установили современный открытый прицел типа «Красная точка», из тех, которые применяются в армии Священной Римской империи, в рейхсвере.
Сотник посмотрел на пулемет, поднял глаза на Чернова.
— Тот самый?
— То-то и оно. Я успел с войском связаться, они номера сверили. Это оружие из одной и той же партии. Часть перехватили мы. А часть — вот она. Здесь.
Велехов отвернулся, перепрыгнул канаву, пошел вверх по склону, не обращая внимания на суетящихся полицейских. Место, откуда стреляли, он нашел почти сразу — на склоне, в траве, травой замаскировали два неглубоких окопчика, отрыли их, видимо, ночью. И хорошо, падлы, отрыли — земли разбросанной поблизости не видать. Значит, утащили землю и где-то разбросали, чтобы не демаскировать позицию…
Присев на корточки, сотник прикинул. Угол обстрела прекрасный, если учесть скорость на трассе, цель будет находиться в зоне поражения, как минимум, двадцать секунд. Скорее всего — там, дальше по трассе, стоял наблюдатель. Да, конечно, стоял — в километре придорожная кавярня и заправка, сам видел. Заметив машину с казаками, он сообщил, и у засады было время как следует подготовиться. С подготовленной позиции они не промахнулись, да и грех было промахнуться с такого расстояния из такого оружия. MG-3 был хоть и тяжелым, но практически не имел отдачи, с восьмисот метров можно было всадить очередь в небольшую мишень. Казаки, кто на территориях служил, часто предпочитали этот пулемет родным Дегтяреву и Калашникову, если патроны удавалось раздобыть.
Причем с этой позиции можно было достать машину не столько в крайнем ряду, но и в любом из двух других, поскольку окопчики господствовали над местностью. Интересно, охотились специально за есаулом или просто хотели убить любого казака? Да кой черт любого — стали бы они стрелять по машине, в которой был всего один казак? За ним охотились, за есаулом. А заодно и сотника Велехова с группой решили прибрать, миной.
Кристич? Раньше сотник думал на нее, но теперь кое-что не вписывалось. Если бы он сел в машину, она бы тоже села, она шла вместе с ними и вместе с ними собиралась ехать в расположение. Вместе бы и взлетели на воздух.
Но ведь именно Кристич предложила заехать и выпить кофе, ведь так?
— Заедем?
— Добре…
Или ею просто решили пожертвовать — как пешкой в игре, разменяв ее на казаков?
Ничего не придумав, сотник пошел вниз.
— Мою группу чуть на воздух не подняли, слыхал?
— Слышал уже… — кивнул Чернов, — по связи передавали.
— А теперь еще и это. Совпадений много.
— Каких?
— Не соображаешь? Кто мог знать, где мы будем, чтобы подложить взрывчатку в машину? Кто мог знать, куда и когда поедет Дыбенко? Кто убил Вацлава-контрабандиста в расположении? Это мог сделать только кто-то из своих.
— Город-один, сообщите свое местоположение и статус, прием!
— Я Город-один, двигаюсь по направлению к базе, примерно в десяти километрах на север по дороге. Расчетное время прибытия тридцать минут, помощь не требуется.
— Да брось.
— Да не брошу. Слишком много совпадений, господин подъесаул. Среди нас — предатель.
Ночь на 22 июня 2002 года
Российская империя, Одесса
Набережная
Какой всё-таки удивительный город — Одесса. Еще утром… уже предыдущего дня я сел за руль, махнул через всю Персию, потом чёрт толкнул в перестрелку ввязаться, потом обратно, потом — самолет. И вот теперь — ночная набережная Одессы, Приморский бульвар, гудящая совсем как днем, и совершенно не чувствуешь никакой усталости. Просто удивительный город.
Естественно, на набережной мы были инкогнито — не стоило афишировать. Просто два господина, один в военной форме, другой в гражданском. Надевая свой старый, местного, кстати, пошива, хотя и из венского, едва ли не лучшего в мире шерстяного материала, я обнаружил, что мне он более чем впору, даже слишком. Это радует, некоторые старшие офицеры с каждой новой ступенью табели о рангах заказывают себе новую форму исключительно потому, что прежняя уже не налезает.
Поет фонтан, шумит Одесса…
Как хорошо-то… Мало городов, где бывает так хорошо, где не нужно иметь глаза на затылке, где не нужно подозревать ближнего своего в подлости и двоемыслии, где не стоит ждать выстрела из-за угла. Да, я сам выбрал свой путь, и этот путь страшнее любого кошмара, но всё равно хочется хоть иногда просто пройтись по набережной, посмотреть на искрящиеся веселым разноцветьем фонтаны, на шумящую в саду генерал-губернатора публику. На молодых дам, в конце концов, благо они здесь, как и в любом портовом городе, из-за многолетнего смешения самых разных кровей — самые прелестные. Уж кому как не юнкерам и гардемаринам Его Величества, почти каждое лето до совершеннолетия проводившим в Одессе, этого не знать…
— Помнишь, как мы тогда молдаванским наваляли… — спросил как-то невпопад я, просто в голову пришло.
— Вообще-то нам пришлось сматываться, — ответил Николай, раскланиваясь с кем-то.
— Так ведь от городовых, а не от этих.
— А потом твой дед моему papa нафискалил, и мне пришлось до конца лета из дома ни ногой и учить французский к тому же.
— А всё равно правильно тогда поступили.
— Да, правильно…
Может быть, неправедно то, что мы творим? Может быть — ну их, оставить всех в покое. Может, когда наследник Престола без охраны (а ее у нас не было) прогуливается по набережной Одессы — это и есть нормально?
Нормально-то нормально. Вот только не стоит забывать некоторых истин. Одна из них гласит: если ты не пойдешь на войну — война пойдет на тебя. Не мы начинали. И заканчивать — тоже не нам!
— Papa прочитал твои донесения… — сказал Николай и снова прервался на то, чтобы раскланяться с двумя какими-то уж очень симпатичными дамами.
— Знаешь их?
— Нет. Но не прочь был бы узнать поближе… — отшутился Николай.
— Ты теперь солидный господин, обремененный семьей…
— И скоро в семье будет пополнение… — Николай осекся, — извини.
— Да ничего…
Ни я не задал вопроса, ни Николай не попытался что-либо сказать. Для нас обоих эта тема — как мина на неизвлекаемости в земле. Лучше поставить флажок и обойти стороной, как можно дальше.
— Поздравляю! Когда?! Что раньше не говорил?!
— Мария скрывала. Просила и меня. Представляешь — она до сих пор сама водит машину и записывает телепередачи.
— Запрети ей это. Ты же глава семьи.
— Командовать одной дамой сложнее, чем целым батальоном разведки.
Проблемы, значит, у нас схожие.
— Пошли, по этому поводу съедим по мороженому.
— Пошли.
Мороженщики здесь продавали эскимо на старый лад — с больших двухколесных тележек. Одна из них, к которой мы подошли, стояла прямо под фонарем. Мороженщица привычно приняла у нас деньги, достала из пышущего холодом ящика два больших, старомодных эскимо на палочке, даже без обертки…
— Пожалуйста, господа хорошие…
С этими словами она взглянула на нас и… замерла.
— Ваше…
