Алексей Борисов - Смоленское направление 2
Клинок давно съела ржавчина, а вот золотая пластина на кости с выпуклыми буковками древнерусского алфавита сохранилась. Сколько лет пролежал нож в земле, и почему она извергла его из себя, одному Богу известно.
– Дядя Лексей, за это отдаст с десяток кольчуг. Он мне как-то говорил, что собирает подобные старые вещи. – Нюра забрала находку и сунула её в сумочку, перекинутую через плечо, отдавая взамен Гюнтеру пирожок.
– У твоего дяди, наверное, что-то с головой, раз на такой обмен пойдёт.
– Может быть, да только латы, что тебе так понравились, он привёз. Да и многое другое …. – Нюра прикусила язык. Некоторые тайны, нельзя было рассказывать никому.
Латы Гюнтеру пригодились на следующий день. Старший сын Захара, с таким же именем, что поделать, семейная традиция, возвращался из Чудской рудницы. Решив срезать дорогу, направил сани через замёрзшее болото, и сделал это вовремя. Отряд ливонцев с всадником во главе, двигался по главному тракту в сторону Самолвы. Оккупанты шли без обоза, налегке, с явной целью пограбить. Мысль о том, что новый хозяин земли для ливонцев свой, Захар отбросил сразу. – Гюнтер одет в русскую одежду, говорит по-нашему, обычаи уважает и чтит, жена – вообще новгородка …. Ясное дело – наш, русский. А эти – враги. Надо успеть предупредить. – Захар сбросил сено с саней и подхлестнул лошадку.
Опередив ливонцев на целый час, сын старосты влетел в деревню как стрела, выпущенная из тугого лука.
– Ливонцы идут! Прячьтесь! – Закричал Захар, забегая в дом.
Суматохи не было. Штауфен подробно расспросил у юноши всё, что он видел и дал команду собраться всем мужчинам во дворе дома старосты.
– Их всего пятнадцать человек. В бой без команды не вступать. Попробую договориться. Ежели нет, то резать всех. Никто не должен уйти. – Гюнтер произнёс речь перед самолвянами, в сверкающих латах и на коне.
Подобных доспехов местные жители никогда не видели, казалось, что на лошади покрытой кольчугой сидел железный человек. Рядом со Штауфеном стоял Федот, в броне попроще, держа в левой руке треугольный щит, а во второй трёхцветное знамя с двумя медведями.
– Может, откупимся? – Тихо произнёс кто-то из толпы.
– Кто сказал? – Рыцарь стал всматриваться в лица ополченцев, пытаясь найти человека, давшего слабину.
– Не будем откупаться. Во-первых – нечем, а во-вторых, вспомните, что ливонцы учинили в Кобыльем городище. Как потом, трое жёнок утопились, стыда не выдержав. Кто трусит, может свою жену раздеть и перед домом выставить, чтоб нехристю сподручнее было. А я, свою Ингу – не отдам. – Захар старший выхватил из-за пояса топор и потряс им перед соседями.
– Молодец Захар! Меня Гюнтер тоже никому не отдаст. Жалую тебе кольчугу с каской. – Нюра стояла на крыльце, подобно амазонке. Только вместо лука в руках был маленький арбалет, а вместо туники короткий полушубок, из-под которого эффектно выглядывали кольчужные чулки.
За такую красоту мужчина будет биться до смерти. Самолвяне воодушевились. Мало того, что новый хозяин – железный витязь, так и жёнка у него воительница. Каждый представил свою любимую на месте Нюры, и силы удесятерились. Хана ливонцу.
После взятия Пскова, всем, кто воевал за Орден, были обещаны земли. Католические идеологи бросили клич по Европе, призывая к переселению на Восток. Вследствие этого, Гюнтеру и достались с такой лёгкостью часть заболоченной земли с выходом к озеру. Да только братья-рыцари, давая грамоту на владение, не собирались ждать укрепления пришлого швабца, не имеющего к Ордену никакого отношения. После отъезда Штауфена из Пскова, вслед за ним, был послан отряд под предводительством полубрата.
Англичанин Уинстон присоединился к Ордену полтора года назад. Никто так не ненавидел русских как он. И причиной тому была тайна страсть к азартным играм. Третий сын зажиточного землевладельца Черчиля проигрался в кости новгородскому купцу в пух и прах. Причём, последней ставкой была одежда. Проиграв кон, Уинстон поставил свою долю наследства против торговой ладьи русского, и когда у него выпало одиннадцать очков, возликовал. Новгородец мысленно пообещал пудовую свечу Софийскому храму, потряс стаканчик и выбросил двенадцать. В итоге, Уинстон сбежал, так и не рассчитавшись по долгам. Но с тех пор, в каждом русском видел заклятого врага. И лишь, киевлянин Огрызко, чем-то приглянулся ему. Так и сошлись, на почве ненависти два негодяя. И теперь, тринадцать кнехтов, Огрызко и Уинстон подходили к Самолве с целью отнять у швабца весь его обоз.
Самоуверенные оккупанты миновали дворы рыбаков, вышли на небольшую площадь перед домом старосты. Ворота были распахнуты, приглашая незваных гостей пройти внутрь.
– Огрызко, проверь. – Распорядился Уинстон. Киевлянин вбежал в ворота и замер, уставившись на Нюру.
– Ишь, какя краля. – Мерзавец облизнулся, таращась на девушку. – Иди к папочке.
– Что там? – Раздался голос снаружи.
– Девка на крыльце! С самострелом. – Ответил Огрызко, второе предложение, произнеся шёпотом и, замолчал как рыба, выброшенная на берег, только зенки выпятил.
Нюра приложила палец к губам и навела арбалет на перебежчика. С левой стороны дома выехал Гюнтер, с копьём наизготовку и Федот со знаменем. С другой стороны, появились ополченцы, во главе с Захаром, напяливши поверх тулупа новую кольчугу.
Ничего не подозревающий Уинстон въехал в ворота. Кнехты последовали за ним, потирая грязные лапы, предвкушая грабёж. Если бы киевлянин не распускал свой поганый язык, по поводу очаровательной Нюры, то возможно, Гюнтер и поговорил бы с Черчилем. Но теперь, кровавый туман окутал глаза швабца. Какой-то сморчок возжелал его любимую, и теперь – умрут все. Штауфен пришпорил лошадь и через секунду пронзил англичанина копьем, словно толстую болотную жабу, не проронив ни слова. Одновременно с ударом мужа, в Огрызко выстрелила девушка. Метила в причинное место, но киевлянин успел развернуться, и болт, пробив тазовую кость, торчал оперением, как хвостик.
– Задай им жару, Гюнтик! – Закричала Воительница, выхватывая саблю из ножен.
Услышав слова жены, Гюнтер 'дал стране угля'. Пройдя сквозь толпу кнехтов, железный витязь развернул лошадь, и стал разить неприятеля, не заботясь о своей защите. Кто-то пытался ткнуть его копьём, ранить коня, но броня выдержала.
– К папочке говоришь? Я тебе покажу папочку! – Полуторный меч сверкал на солнце, как лопасти безумно вращающейся мельницы, с каждым витком орошая снег кровью.
Самолвянам практически никого не досталось. Озверевший Штауфен разбросал отряд орденцев, и те бросились в разные стороны, попадая под топоры ополченцев. Захар только и успел прочитать про себя 'Отче наш', как бой закончился.
Гюнтер, тяжело дыша, осмотрел поле боя и слез с коня. Во дворе, держа окольчуженную ножку на голове Огрызко, без шапки стояла Нюра. Сабля была поднята над головой, девушка улыбалась и глазами полными восхищения смотрела на своего любимого.
– Гюнтик! Ты мой король. – Нюра воткнула саблю в снег и побежала к Штауфену, бросаясь в его объятия.
Стоявший рядом Захар чуть не прослезился. Нечасто девушки так открыто демонстрировали свою любовь к избраннику. И тут, он обратил внимание на стекающую кровь с лезвия сабли Воительницы. Хозяйка не просто вогнала болт в задницу Огрызко, она отсекла ему голову.
– Господи! Кого ты послал по наши души? Кем же вырастут их дети? – Подумал Захар, с гордостью посматривая на дверь своего дома, откуда подглядывала за мужем Инга.
На следующий день Гюнтер собрал вече. На месте вчерашнего боя присутствовали все жители деревни. Даже маленькие дети пришли, играя в сторонке, с деревянными мечами, причём у многих девочек в руках были кривоватые палки. Слово взял Гюнтер.
– Отряд вооружённых воинов в любой момент может прийти в деревню и взять всё, что захочет. Вчера мы победили, многие получили оружие, но если ливонцев будет в два раза больше? – Штауфен сделал паузу, давая возможность переварить сказанное.
– Огородиться надо. – Крикнул Игнат, предлагавший недавно откупиться.
– Нам надо построить замок, за стенами которого, в случае опасности можно укрыть женщин и детей. Камня потребуется много, но ещё больше нужно будет дерева. Я не прошу помогать мне, помогите себе сами! – Гюнтер замолчал, взглянул на старосту, ища поддержки.
– Слово! Дайте сказать! – Захар вышел на центр площади, снял шапку и поклонился соседям.
– Говори Захар! – Раздались голоса Самолвян.
– Мы рыбаки …, не вои. Три дня назад к нам пришли новые люди. Что они умеют делать, мы не ведаем. Однако беда за ними сразу пришла.
– Гнать! Гнать чужаков! – Закричали коренные жители.
– Не гнать! Наоборот привечать. Чем нас будет больше – тем лучше. Вспомните, как радовались летом, когда месячный улов заезжему купцу продали. А если острог поставим, то к нам каждую пятницу приезжать будут, торг устраивать. Разве то плохо? – Вече замолчало.
