Алексей Борисов - Смоленское направление 2
– Так не честно! Зимой не растут цветы, мне нечем ответить.
– Гюнтик, ты мой король. – Девушка позволила себя обнять.
Возничий ехал вслед и улыбался старческой улыбкой, поглядывая на молодых. Так беззаботно можно вести себя только в юном возрасте, когда все проблемы кажутся незначительными, а заботы не стоят и выеденного яйца.
Добравшись до Пскова, троица остановилась на постоялом дворе. Одного десятка брокотеаров* хватило на лучшие апартаменты, сытный ужин и корма лошадям.
(Серебряная монета с изображением Тевтонского щита схожая по весу с денарием, чеканилась с 1226 г., вес колебался от 1,5 г. до 1 г.)* примечание автора
С утра Гюнтер отправился в кремль, где разместились два брата-рыцаря, фактически получившие Псковские земли в своё распоряжение. Фогства ещё не были оформлены в границах и желание сына императора получить крохотный лён с правом построить скромный домик на одном из островов Чудского озера не вызвало нареканий. Небольшое пожертвование в виде двух рогатых шлемов с выгравированным текстом молитвы на фронтальной части, только ускорили процесс подготовки соответствующих грамот. Документ должен был утвердить епископ, но так как духовное начальство было далеко, а подарки совсем рядом, то один из трёх экземпляров был отправлен в Дерпт, второй выдан Гюнтеру Штауфену, а последний попал в архив, где и затерялся. На карте сделали пометку, что остров Городец закреплён за добрым рыцарем, после чего Гюнтер с чистой совестью вернулся на постоялый двор.
Братья-рыцари примерили подарки, обсудили возможность получения дохода с места, где кроме скал и кусочка земли ничего нет, посмеялись над доверчивым швабцем, покрутили пальцем у виска и отправились по своим делам. Несостоявшиеся властители Русских земель, даже предположить не могли, насколько важной окажется эта земля через год.
Корчмарь Макар, которого в семье частенько называли Барух, быстро нашёл общий язык с возничим Федотом. И тот и другой в субботу работать не хотели. Спустя полчаса непродолжительной беседы, выяснилось: Федот, да не тот**. И теперь, возничий откликался на имя Натан, а хозяин постоялого двора в свою очередь на Барух. Оба крещённые в православную веру говорили тихо, сетовали на свою судьбу и пообещали помочь друг дружке.
('Федот' – это перевод с иврита имени 'Натанияху'. Оно встречается в России (в основном у евреев) в первозданной форме 'Натан'. Макар – это перевод на греческий имени Барух – 'благословенный'. В латинском варианте это имя принимает форму Бенедикт (Венедикт)**.
На следующий день Гюнтер обзавёлся двумя десятками слуг. В основном это были голодающие смерды, чьи угодья разорили оккупанты. Макар мог привести и больше, но кошелёк у Штауфена был не резиновый. Скупив необходимый запас продовольствия, пару коров, шесть саней с лошадьми, двадцать кур и десяток коз, переселенцы отбыли к Чудскому озеру.
Деревня Самолва значилась в грамоте как столица лёна. Четыре крестьянских двора стоящих у замёрзшей реки окружали избу старосты с двух сторон. Захар, так звали главу общины рыбаков, встретил новых хозяев с недоверием.
– Сытиничу земля принадлежит. Без его ведома никак нельзя. Сегодня вы, завтра другие …, а как время подать платить, с кого спрос?
– Грамоту разумеешь? – Пришла на выручку Нюра.
– А как же, чай не в лесу живём. – Улыбаясь, ответил Захар.
– Ну, раз разумеешь, тогда читай, что тебе Михайло Сытинич написал. – Девушка протянула лист плотной бумаги старосте.
– Ишь, какая береста гладкая. Умеют же делать в Новгороде, не то, что у нас. – Захар повертел в руках письмо и стал читать по слогам написанный текст.
В грамоте сообщалось, что Михайло уступил права собственности на землю Пахому Ильичу. Однако, всё, что касалось поставленных в округе бортей, к договору никакого отношения не имеет и мёд надо собирать как и прежде, пряча в скальном гроте.
Про тайный склад знали всего два человека: сам Сытинич и Захар, посему письму можно было верить.
– А я тебя помню. – Староста обратился к Гюнтеру. – Ты в прошлом году на ладье у нас гостил. Рыбу покупал.
– Было дело. Помнишь, я обещал вернуться. Места мне ваши понравились. Так что, принимай Захар людей, постарайся их пристроить на время, пока жильё не построят, а завтра мы с тобой на остров поедем.
Переселенцев разместили по дворам рыбаков. Утром, в Кобылье городище, а оттуда в Луги поехал сын старосты созывать народ, дабы подсобили поставить пару срубов для прибывших. Заодно планировалось скупить излишки сена и продовольствия. На всё было выделено две гривны серебра, двуручная пила, да десяток топоров. Сам Гюнтер отправился в сопровождении Захара на остров, так сказать, пощупать всё своими руками и вернулся в Самолву ближе к вечеру.
Годы учёбы не прошли даром, швабец не был ни архитектором, ни горнорудным инженером, но полученных знаний хватило, чтобы сделать вывод: теми силами, которыми он располагал – строительство не потянуть. Три версты, отделяющие Городец от причала деревни были существенным недостатком при строительстве. Преодолеть его можно было только наличием крупнотоннажных лодок, коих тут отродясь не было. С камнем для замка Штауфен определился, сделав несколько сколов скальной породы на южной стороне острова. Фундаментные блоки можно было тесать на месте. С производством извести проблем тоже не должно было быть, подходящего материала – в избытке. Оставалось наметить фронт работы, нанять с полсотни людей и приступать к расчистке строительной площадки.
Нюра встретила любимого в доме старосты, напоила травяным отваром и подвинула чугунок с кашей поближе к Гюнтеру.
– Что приуныл? – Спросила девушка, присев напротив.
– Место для дома нашёл, красота такая, что словами не передать, только … ничего не выйдет. Чтобы построить всего одну главную башню потребуется тридцать каменотёсов. – Штауфен зачерпнул ложкой кашу и подул на исходящую паром еду. – А ведь нужна ещё известь, песок, железо, подъёмные механизмы.
– Надо папеньку попросить. У него в Орешке три артели работают.
– И как ты представляешь себе их привезти сюда? Война идёт.
– Ну и что, мы же доехали, и они как-нибудь доберутся. – С девичьей простотой ответила Нюра.
– Девочка моя, даже если они и смогут приехать, их надо кормить, защищать и обеспечить всем необходимым. Скрытно это не сделать. Рано или поздно сюда нагрянут орденцы, а я для них только крестоносец, хоть и знатного рода.
– Ты умный, что-нибудь придумаешь. Найми дружину. У меня много своего серебра, на это хватит. – Нюра встала из-за стола, подошла к печке и достала оттуда ещё тёплый пирог.
– Думаю, нам придётся возвращаться в Псков. Людей можно найти только в большом городе. Я напишу письмо домой, за деньги – родственники помогут.
– Гюнтик, пока письмо дойдёт, пока соберутся – настанет конец лета. Я с утра тоже без дела не сидела. Погуляла тут, посмотрела и, нашла место, где можно построить дом. – Нюра хитро улыбнулась.
– Деревянный сруб можно возвести за день, а развалят его ещё быстрее. Строить надо только из камня. – С иронией в голосе ответил Штауфен. – Помнишь, сказку про трёх поросят?
– Я разве сказала деревянный? Возведём башню, как на картинке. А потом папенька пришлёт артельщиков и построимся на острове.
– Пойдем, посмотрим, что это за место, пока солнце не зашло. – Гюнтер встал, отломил кусок пирога, накинул шубу на плечи и стал дожидаться, пока оденется Нюра.
Сопроводить молодых вызвался Захар, успев нагнать парочку на выходе из деревни. И не потому, что заплутать можно было. Девушка повела своего мужа в сторону грота, где хранились запасы мёда.
– Я тут, рядышком. Спрашивайте, если что непонятно. – Староста заметно нервничал, ибо не сомневался, что в случае обнаружения тайного склада, тот будет разграблен. Так случилось в Луках и в Кобыльем городище, когда там хозяйничали немцы.
Взобравшись на холм возле причала, Штауфен осмотрелся. Это было одно из двух мест, где присутствовала возвышенность и единственное, с крутым склоном, ведущим к воде.
– Захар, что здесь раньше было? – Крикнул Гюнтер сопровождающему старосте.
– Тут? Да … ничего не было, идол стоял, как раз на том месте, где жёнка твоя снег разгребает.
– Значит, лучше места не найти. Предки абы, где идола не ставили. – Размышлял Штауфен.
– Гюнтик, смотри, что я нашла. – Нюра подняла над головой какой-то предмет.
Есть люди, к которым находки просто липнут. Дочка Пахома Ильича была из этой категории. Её можно было отправить в магазин за хлебом и не давать денег. Всё равно, по дороге найдёт.
– Дорогая, что там у тебя? – Гюнтер подошёл вплотную к любимой, поцеловал в щёку и принял из её рук рукоять ножа без лезвия.
Клинок давно съела ржавчина, а вот золотая пластина на кости с выпуклыми буковками древнерусского алфавита сохранилась. Сколько лет пролежал нож в земле, и почему она извергла его из себя, одному Богу известно.
