Алексей Волков - Русский фронтир
– Мексиканский, – первым углядел флаг над одним из кораблей Литке. – Вернее, флаг самозваной республики.
– Значит, пираты, – кивнул Головнин.
Купеческие суда уже без всяких напоминаний ставили дополнительные паруса.
Капитан внимательно посмотрел на офицеров, скользнул взглядом по палубе «Камчатки» и коротко распорядился:
– Свистать всех наверх! К бою!
Подтверждая последние слова, немедленно запел горн, а мгновение спустя к нему подключился барабан.
Повинуясь сигналам, шлюп ожил. Нет, он раньше тоже отнюдь не производил впечатления сонного царства, но теперь жизнь на нем не шла – кипела.
Вновь, как при первой встрече с пиратами, сноровисто карабкались по вантам марсовые, канониры готовили к бою закрепленные перед тем по-походному пушки, открылся зев крюйт-камеры, и натруженные руки привычно извлекали на свет божий ядра, картечь и заряды. Уже посыпалась песком палуба, дабы затем не скользить по крови, лекарь раскладывал в кают-компании инструменты довольно устрашающего вида, несли уксус для охлаждения орудий и оружие – для матросов на случай абордажа.
Суета улеглась очень быстро, уступив место деловитому ожиданию. Офицеры в последний раз пробежались по палубе, проверяя готовность, а затем собрались на квартердеке.
Шлюп уже выдвинулся в сторону пиратской флотилии, прикрывая от последней транспортные корабли. Четыре против одного было многовато, однако «Камчатка» была военным кораблем с прекрасным экипажем, а ее пушки были мощнее тех, которые могли нести небольшие бриги и шхуны.
Головнин с некоторой тревогой посматривал в сторону подопечных судов. Самое плохое, что могло бы быть, – их бегство в данный момент. Тогда шлюп просто не сумеет защитить находящиеся в разных точках транспорты, а количество нападающих позволит хотя бы паре из них пуститься в погоню.
Видно, шкиперы сами понимали это, и суда, напротив, сошлись, насколько позволяла им безопасность при маневрировании. На каждом из них тоже было по нескольку мелких пушек, и все вместе они могли хотя бы попытаться постоять за себя.
– Какие предложения, господа?
Устав предписывал в сложных случаях созывать военный совет, и Головнин воспользовался своим правом.
Взоры офицеров устремились на Матюшкина, бывшего среди них младшим. Конечно, совет офицерский, но раз уж на него приглашен юнкер…
Помимо юнкера на шлюпе имелся гардемарин Лутковский, и каким образом было решено, что из двух кандидатов в офицеры первым должен высказаться Матюшкин, оставалось тайной.
Или дело в том, что Лутковский учился в Морском корпусе, а Матюшкин до недавнего времени был человеком сугубо штатским? Все же Царскосельский лицей задумывался как место подготовки будущих администраторов высокого ранга, а не военных, тем более – для морских нужд.
Думал юнкер недолго:
– Напасть первыми. Ветер у нас, мы успеем разнести одного из пиратов, пока остальные смогут прийти к нему на помощь.
Строй флибустьерской флотилии трудно было назвать компактным, и потому в прозвучавших словах имелся свой резон.
– Я думаю так же, – поддержал Матюшкина Лутковский. – Сомневаюсь, что пираты живут по принципу «Сам погибай, а товарища выручай».
– Я тоже сомневаюсь, – буркнул Врангель, лишь год назад выпущенный из Корпуса и потому бывший младшим из мичманов. – Пока мы будем громить одного, остальные тем временем могут спокойно заняться купцами. Нам же будет достаточно трудно затем подойти к месту схватки. А если нервы купцов не выдержат и они пустятся в бегство, то мы вообще рискуем потерять какое-то из судов.
Головнин согласно кивнул. Броситься в бой очертя голову и тем самым поставить транспорты под возможный удар… Если бы встретиться с пиратами в одиночку!..
– Что вы предлагаете, Фердинанд Петрович? – уточнил капитан.
Предложить нечто выигрышное было трудно. Все же пираты имели превосходство по вымпелам, и связать боем сразу четверых являлось нелегкой задачей.
– Сообщить купцам, чтобы держались максимально кучно, помогая друг другу. Самим же подпустить флотилию поближе и напасть с таким расчетом, чтобы сразу действовать против двух кораблей. Если сумеем их крупно повредить, то это остудит остальных, а расстояние позволит вовремя вернуться к купцам.
Прочие офицеры по размышлении согласились с Врангелем. Никто из них не думал об отступлении, напротив, каждый говорил в полной уверенности в победе, и речь шла лишь о том, как бы при этом уберечь порученные их охране суда.
– Хорошо. Тогда добавлю от себя. Быть готовыми к абордажу. Если получится, высадим на какого-нибудь пирата партию, а сами займемся другими. В любом случае один корабль тогда будет вычеркнут из боя.
Абордаж в подобных условиях был делом едва ли не безнадежным, однако Головнин свято помнил, что его задача – защитить транспорты любой ценой. Даже если погибнет шлюп со всей командой, пассажиры обязаны доплыть до России.
Оставалось назначить офицера для абордажной партии. Но офицеры обязаны находиться на своих постах, и взгляд Головнина оценивающе скользнул по юнкеру и гардемарину.
– Можно мне, Василий Михайлович? – торопливо произнес Матюшкин.
Он первым успел понять, чего хочет командир, и сразу же попытался обеспечить себе почетную должность.
О гибели юнкер не думал. Вернее, подумал, но как-то вскользь, мол, вдруг не вернусь? Зато друзья в далекой России обязательно при встрече будут говорить: «А вы слышали про Плыть Хочется?» Это была лицейская кличка Федора, как Француз у Пушкина или Лисичка у Корфа. И уж в любом случае никто не сумеет упрекнуть его в трусости. Если же все закончится хорошо, то как приятно будет потом рассказывать приятелям: «Помню, в Карибском море…»
Справедливости ради главной причиной было отнюдь не желание покрасоваться. Это так, лишь дань уходящей юности, и нельзя упрекать в том юнкера. Тем более вызвался он, прекрасно понимая, что абордаж – акт самопожертвования и вряд ли из него вернутся все. Да и хоть кто-то – тоже.
Про себя Матюшкин решил в случае чего пробиться к крюйт-камере и взорвать пиратскую посудину ко всем чертям.
– Быть по сему, – сказал, как припечатал, Головнин. – Господам офицерам выделить добровольцев из числа морских служителей, не занятых непосредственно обслуживанием орудий или управлением шлюпом.
Горестно вздохнул Лутковский. Гардемарин корил себя, что не сообразил вовремя и не вызвался первым.
– Смотрите, господа, они сближаются!
Пиратская флотилия приблизилась к конвою кабельтовых на двадцать и дальше идти не стала. Вместо этого четыре корабля сманеврировали так, что образовали посреди моря небольшую кучку. Паруса они, правда, не спускали, но в остальном почти не двигались.
Конвой уходил. Готовность к бою совсем не означает полной остановки. Поход продолжался, лишь к этому добавилось ожидание нападения.
– Не иначе совещаются.
– А если… – начал было Литке.
– И не думайте, – мгновенно понял его мысль Головнин. Как не понять, когда пираты стояли такой тесной группой? – Пока мы дойдем, они успеют разбежаться, и гоняйся за ними по всему морю. А они будут гоняться за транспортами.
Жаль, не было возможности услышать, о чем говорят между собой капитаны пиратских кораблей, однако результат переговоров был вполне понятен.
– Уходят! – первым возвестил Лутковский.
Флибустьерская флотилия развернулась и направилась прочь. Все-таки одно дело – напасть на беззащитного купца, и совсем иное – встретиться с военным кораблем. Тут уж без больших потерь не обойтись, а пираты явно не собирались умирать…
– Что и требовалось, господа, – оповестил Головнин, едва замолк мощный крик «ура!», вырвавшийся из луженых матросских глоток.
Хотя кое-кто из молодежи был втайне разочарован.
Эх, молодость!..
17
Снова вокруг лежала бескрайняя степь. Куда ни кинь взгляд от горизонта до горизонта – сплошные травы. Это не Россия, где через каждые двадцать верст – почтовые станции и повсюду взгляд натыкается на хутора, деревни, села… Едва населенный дикий край.
Где ж вы, спешащие сюда поселенцы? Такие просторы – и свобода. Хоть организовывай республику, где все будут равны, а править – только достойнейшие.
Республику Чока.
Муравьев вспомнил старые мечты и невольно улыбнулся.
Что-то он стал сомневаться в собственных юношеских мечтах. Где гарантия, что наверху окажутся самые умные и благородные, а не наиболее ловкие и беспринципные? Последним-то намного проще ловить рыбку в мутной воде.
Разговоры с доном Карлосом, преследование повстанцев поневоле заставили вспомнить историю Французской революции. Старую власть свергли, а потом? Море крови, бесконечная борьба друг с другом и венчающий итог – маленький человек, провозглашенный новым императором и захвативший большую часть мира. Стоила ли игра свеч?
Кто-то, разумеется, выиграл, сумел подняться с самых низов, но не больше ли тех, кто проиграл? Причем не только в среде дворянства, но и простого народа. Зачем же тогда все?
