Андрей Валентинов - Серый коршун
Я поверил. Хаттусили давно уже стала тенью. Хеттийцы особенно слабы на севере, где живут их вечные враги – племена каска. Именно туда пристанут корабли хэйкана с непроизносимым именем...
– Огры на этом не остановятся, ванакт. У них хватит войск, чтобы послать их на царство Урарту и сокрушить его. Тогда перед ними не будет преград...
Он был прав и в этом. Урарту долго и несчастливо воевало с Ассуром. Удар в спину способен сокрушить горцев.
– Огры – угроза и для вас, даже если они придут сюда через полвека.
...Даже если и не придут. Удар по Хаттусили вызовет такой потоп, что Ахияву просто захлестнет.
Вслух я ничего не сказал – не время. Шардана явно приберегли что-то под конец...
– Мы отвоюем свою землю, ванакт. Нами будет править ахейский царевич, а ты получишь могучих союзников. Несколько лет уйдет на это, но затем мы приведем флот в Лиловое море. Мы вместе разобьем хеттийцев, дойдем до Сирии, до земли Та-Кемт... Если ты не поможешь нам, то помогут другие...
Итак, нашествие все равно состоится. В одном случае на нас обрушатся огры, в другом – шардана. Но землякам Деимаха понадобится для подготовки лет десять, а то и двадцать. И придут они сюда как союзники...
– У меня нет ни сыновей, ни братьев, – напомнил я.
– У многих базилеев Ахайи в жилах течет царская кровь, – пожал плечами Герс. – Выбор за тобой, ванакт.
Легко сказать! Желающие найдутся, но истосковавшихся по власти базилеев к таким делам нельзя подпускать даже на выстрел катапульты.
– Я дам вам ответ, – решился я, – через месяц. Этот месяц шардана должны продолжать службу.
Деимах и Герс коротко поклонились. Вновь щелкнули деревянные сандалии. Лица усачей оставались спокойными и невозмутимыми.
Под вечер приехал хмурый и озабоченный Мантос. Он уже все знал, более того, сумел установить кое-что важное. К этому времени и я допросил многих, имевших отношение к делу. Оно оказалось неожиданным и одновременно простым.
...Эгеон, второй геквет навплийского гарнизона, уже второй месяц гонялся за шайкой некоего Калиба. Главаря поймать не удалось, но пару раз разбойников серьезно потрепали. Эгеон узнал, что некоторые сообщники Калиба служат в наших войсках. Под подозрением оказались многие, в том числе комавент Накс, служивший в соседнем гарнизоне.
За день до убийства начальник орха получил приказ из Микен с требованием отправить Накса с десятком воинов для заготовки провианта. Приказ был написан на обычной алебастровой табличке. Моя печать оказалась подделанной, хотя и достаточно искусно. При обыске в вещах исчезнувшего Накса был найден перстень из черной смолы – опознавательный знак шайки Калиба.
Вероятно, Калиб решил одной стрелой убить сразу двух уток – вывести из-под удара Накса и его людей, а заодно убрать излишне удачливого геквета. Расчет был прост – люди в доспехах смогут подойти к Эгеону вплотную и ударить внезапно. Правда, брат Прета сумел уложить троих убийц, но погиб и сам.
Оставалось поймать Калиба и Накса, распять их на крестах и принести поминальные жертвы душе Эгеона. Так, по крайней мере, считал Мантос. Прет ничего не сказал, но, кажется, не поверил.
Я, признаться, тоже.
Вечером я зашел к Дейотаре. Она выглядела весьма озабоченной, хоть и очень старалась не показывать этого. Мы уже решили, что выезжаем на следующий день. Следствие по поводу гибели Эгеона я приказал продолжить, а остальные дела могли подождать.
– Мне не нравится, что ты оставляешь здесь Мантоса, – заявила царица, когда я рассказал о своих планах.
– Но он лавагет...
– Вот именно. Отец учил – когда покидаешь царство, бери с собой всех, кому не веришь.
– Во имя Адада! – не сдержался я. – Тебе придется взять с собой всю Ахияву!
– А тебе? – огрызнулась Дейотара. – Наши головы будут торчать на копьях рядом, братец. Ты берешь Прета – это правильно. Но я бы взяла еще и Мантоса. И Ктимену тоже...
Дочь Главка три месяца назад родила сына и с тех пор безвыездно жила в своем загородном дворце. Кажется, она успокоилась и принялась за очередное покрывало, на этот раз для храма Поседайона.
– Ты заметил, ванакт, что Эгеон служил в Навплии? Ктимена живет неподалеку...
– Ну и что? – не понял я.
– Еще не знаю... Но, думаю, скоро буду знать. Не нравится мне это, ванакт! Прет считает всю историю с разбойниками выдумкой, и он прав.
Я кивнул – все слишком хорошо совпадало и подозрительно быстро выяснилось. Словно кто-то спешил спровадить меня из Микасы.
– Мы едем в Фивы, а там живет Скир. Он тоже не поверит...
Дейотара думала о том же, что и я. Ссориться с бывшим гекветом было опасно.
– Ты знаешь не все, царица, – вздохнул я, – есть еще одно дело.
И я пересказал ей беседу с шардана. Почему-то думалось, что Дейотара тут же примет какое-то решение – это в ее стиле. Но, к моему удивлению, дочь Ифимедея молчала. Кажется – впервые! – она выглядела растерянной.
– Это... Это придется решать тебе, ванакт, – наконец заметила она. – Тут я ничем не могу помочь.
– Как?!
Наверное, это прозвучало достаточно нелепо. Дейотара улыбнулась.
– Ты слабый правитель и грубый любовник, Клеотер. Я давно подумывала, чтобы править одной...
Такое я слыхал уже не первый раз и научился относиться к подобным заявлениям спокойно.
– Моей правой рукой стал бы Прет. Если уж мне суждено ублажать наемника, пусть это будет он. Прет по крайней мере видит разницу между лагерной девкой и царицей...
– Давай, – зевнул я. – Придется мне жениться на Ктимене...
Дейотара засмеялась:
– Говорят, когда-то было возможно и такое. Но сейчас жрецы запрещают подобные браки даже царям, что, конечно, неумно. Но ты опоздал – надо было выбирать раньше. Либо я – либо она. А теперь, когда у нее ребенок...
– Давай о шардана, – напомнил я.
– О шардана... Я поняла, что не смогу править одна. Прет – не помощник, он лишь меч. Я вполне справлюсь с делами в Микенах, но иногда появляется нечто, недоступное мне. Например, шардана.
– Почему? – вновь удивился я. – Твой отец...
– Отец никому не доверял таких дел. Ни я, ни Прет не бывали за морем. Я не знаю, где Хаттусили, где Урарту, где Та-Кемт. Здесь я ошибусь, Клеотер. Так что ты нужен – пока. Есть еще одна причина, но я о ней тебе не скажу... Ладно, где список тех, кого мы берем в Фивы?
Я выбросил из головы убийц Эгеона и усатых шардана, и мы занялись списком.
В ночь перед отъездом я вновь увидел свой странный сон. Я снова шел по коридору, сзади шагала стража, и большой черный пес по имени Гар терся о мои руки. Но это продолжалось совсем недолго – всего лишь миг. Ослепительный свет – и я вновь лежу на жестком каменном ложе.
...Люди у стен – они кутаются в фаросы, словно пытаясь скрыть лица. Одного я узнаю – богоравный Арейфоой, еще нестарый, лет сорока, почему-то в тяжелом пластинчатом панцире. Женщина – та, что сейчас положит мне на лоб холодную руку. Она тоже знакома – красивое, но уже тронутое временем лицо, на глазах почему-то слезы. Я слышу шепот, слова доносятся глухо, словно издалека:
– Бедный мальчик!
Кого она жалеет? Меня – или того, другого, – худого, с исцарапанными руками? Вновь кажется, что мы с ним очень похожи...
– Но почему? Почему?
Кто-то, кажется Арейфоой, подходит к женщине и осторожно придерживает ее за плечи. Она плачет, затем медленно подходит ко мне. Холодная рука ложится на лоб.
– Прости, царевич...
Я проснулся в холодном поту, в сердцах помянув Иштар и все каверзы ее. Боги перепутали сны... Вновь стало страшно, как тогда в подземелье. Я накинул фарос и направился пустым коридором в спальню к Дейотаре. Мы редко ночевали в одной комнате, и в эту ночь дверь оказалась запертой. Я вышиб ее ногой, и, не сказав ни слова, рухнул на ложе, накинув на голову покрывало. На этот раз боги оказались милостивы к бывшему царскому мушкенуму. Я заснул сразу, но сквозь сон чудилось, будто Дейотара молча сидит рядом, и лицо ее мне кажется странным – словно дочь Ифимедея знает, что творится со мною.
И ей тоже страшно.
Караван добирался до Фив десять дней. Приходилось везти с собой все, необходимое в подобных случаях – от тирских златотканных плащей до бронзовых треножников для фиванских храмов. Вдобавок, подарки невесте, жениху, его родне. И ко всему этому – полдюжины базилеев со свитой. Я взял с собой самых преданных – и самых ненадежных. А по бокам, впереди и сзади – полсотни усатых шардана.
Прет всю дорогу молчал. Он даже не успел справить тризну по брату, и теперь был черен, как ночь. Его молчание мне чрезвычайно не нравилось. Вновь стало казаться, что парень мне не верит, считая виновным в гибели Эгеона. Я не пытался заговаривать с ним, понимая – доказать ничего не смогу. Даже Дейотара сообразила, что Прета надо оставить в покое. Поговорить с ним я смогу позже – когда найду настоящих убийц.
Дорога была знакомая, по крайней мере до Аргусы. Мы специально завернули туда, чтобы забрать с собой местного базилея. Там же меня ждал один из комавентов, занимавшийся расследованием. Увы, ничего нового о гибели Эгеона узнать не удалось. В Аргусе я думал встретить Афикла и тоже взять его в Фивы, но потомок богов оказался неуловим. По слухам, ему сообщили, что где-то на севере появились странные птицы с медными перьями, и Афикл поспешил направиться туда для полного истребления оных. Наш Гильгамеш был явно неравнодушен к тварям божьим...
