Виктор Храмов - Сегодня - позавчера 4
Ещё славно покуражились миномётчики. С обеих сторон. Только вот беда - у наших боезапас, наверное, иссяк. Через несколько часов заметил, что разрывы мин в рядах румын стали редеть. А уж различать по разрыву мину от снаряда - научился. А вот по штрафной роте - миномёты как лупили, так и лупили. Одно радовало - миномётчики румын - не немцы. Не такие заковыристые умельцы. Попадания в сами окопы - редкость. А это в миномёте - самое страшное. Большая часть румынских мин разрывалась снаружи. И то - хлеб.
Теперь про меня и пехотную сторону боя. Тут было всё просто - высунулся, наметил цель, выставил пулемёт, прицелился или подождал цель, построчил, нырнул в окоп - бежишь в позе "Зю" отсель - тудой. И живее, живее. Про миномёты - говорил. Вот и всё. Просто.
Не умереть - сложно. Не словить пулю, осколок - сложно.
Сдержать такими редкими "вылазками" массу пехоты - сложно. Они лезли, как тараканы. Ползком, перебежками. Сотнями.
И танки. Что не лезли вперёд, крутились среди кустов разрывов снарядов, сверкали пулемётами не переставая, изредка сплёвывая со своих мелкокалиберных пушек. С этаким презрением.
Сорокопятки были. Но - там. И гранаты у нас были. Но - тут. А танки - там. Подавляли своими пулемётами. Казалось - абсолютно равнодушные к буйству артиллерийского огня вокруг. Осколки снарядов бессильно били в броню. Это надо было конкретно попасть снарядом прямо в танк. Или так близко с ним, чтобы фугасное воздействие машину повредило. Пока - не случилось. Так что танки наступали с тем самым правилом прогульщика - шаг вперёд, два - назад. Ловко.
А под прикрытием их огня пехота противника - давила. Несла большие потери, но всё ближе подбиралась к окопам штрафников. Казалось - сейчас резко все поднимутся, рывок - пипец котёнку! Такая масса просто растопчет. Но, не поднимались. Нет рывка. Есть медленное и неотвратимое давление гидромолота.
Высунулся. Окинул лунный пейзаж взглядом. Уже и снега не стало. Всё - черно. Ё-о! Сколько вас! Кого ж из вас приголубить? Вот ты, чего руками размахался? А вот ещё стайка гусей прёт 50-мм миномёт и ящики зарядов. Выставляю пулемёт, дышу, как перед прыжком в прорубь, выдыхаю, задерживаю дыхание - Немтырь так делал, земля ему периной, ловлю в прицел руководителя-рукомахателя, но тот, будто почуял, залёг. Перевожу прицел на стайку миномётчиков, что решили подтащить свой инструмент поближе. Выдыхаю. На таком расстоянии они - размером с мух. Целиться надо сюда, чтобы попасть - туда. Придавливаю спуск. Ещё и ещё. Не смотрю - попал или нет. Ловлю следующих. У меня ещё есть время. Копчик ноет, но не бьёт током.
Вижу краем глаза интересную картину - танк прёт вперёд, а за его кормой выстроилась целая толпа, жмутся к нему, как цыплята за клушкой. Я у них - во фланге. Прав был ротный. Фланкирующая у меня позиция. Целю в танк. Пока пули долетят - вместо танка там будут эти воробушки. Стреляю на остаток ленты. И опять не смотрю на результат, ныряю в окоп, горячий ствол на спину, согнувшись, на полусогнутых, бегу на следующую позицию.
Слегка обидно, что результат нашего титанического труда в фортификации так быстро уничтожается - окопы уже наполовину разбиты, осыпались. Как и мои уши. Надо было ставить подпорки, обшивать чем-либо, как немцы делают, чтобы не осыпалось. А так - траншеи стремительно превращаются в продольные углубления. Скоро бегать не выйдет. Только ползать. А в уши надо было ваты напихать, как Лошадь.
А где Лошадь? Где мои патроны? Что это я про него вспомнил? Весь бой было - прохладно, а сейчас заволновался. Бегу искать. И пробегаю мимо. Возвращаюсь, ставлю пулемёт, начинаю по-собачьи рыть землю. Натыкаюсь на ватник, вцепляюсь в него, дергаю. Появился воротник, вцепляюсь двумя руками, дергаю, ткань трещит, ватник рвётся, но удалось выдернуть из земли голову и плечи бойца. Просовываю свои руки ему под мышки, смыкаю их в кольцо, дёргаю. Тело Санька, как тесто, ползёт из моих рук. Зато вырвал его руки из земли. Опять хватаю его под мышки, начинаю не дёргать, а раскачивать, выкорчёвывать. При этом сильно сжимал его. Он закашлял, очнулся.
- Живой, конь педальный! Дальше - сам! И остальных бойцов проверь! Понял?
- А? - он смотрит на меня совершенно потусторонним взглядом.
Ничего он не понял. Махнул на него рукой, схватил пулемёт, схватил две коробки с лентами, что были в руках библиотекаря, когда его засыпало, вместе с руками библиотекаря и освободились. Открыл короба - чисто. Заправил ленту в питатель пулемёта, отбежал шагов на пять, выставил пулемёт. Причесал осмелевших румын, что решили, что раз мой пулемёт молчит непривычно долго, то можно уже и в полный рост ходить-гулять, как по проспекту. Не, ребята! Я ещё жив! Лежать!
Минут через ндцать - в бою ощущение времени - неверное, приполз Санёк, с ящиком патронов. Грязный, как шахтёр. Только глаза и белеют. Глаза, кстати, уже - нормальные. Не шальные. Показал 2 пальца, покачал головой. Минус два. Плохо. Библиотекарь стал трясущимися руками забивать патроны в ленту.
- Ты уже умер! Ты в курсе? - ору ему в лицо. От постоянных взрывов уши как ватой забиты.
Он кивает. И, ... улыбается:
- Я понял, как ты это делаешь! - кричит, заикаясь, - Нет в голове ничего! Ничего! Я - не боюсь! Некогда стало бояться!
Показал ему свою руку, изобразил тремор.
- Близко взорвался. Трясёт всего и тошнит. И очки я потерял, - кричит.
Контузило. Бывает.
Встаю прямо тут, "приглаживаю" своей газонокосилкой марки Рейнсметалл самых смелых и самых глупых врагов. Отбегаю за излом окопа, опять стреляю.
Когда же обеденный перерыв? Что-то я притомился уже бегать! Юмор у меня такой. Хотя, правда, устал. Мадьяры, вы б покурили бы, что ли? Настырные какие! Вот вам порция свинцовых пилюль с притормаживающим эффектом!
Блин! Сглазил! Только вот танка мне и не хватало! Уёжище, устаревший, но - танк, ёпта!
- Санёк, танк! Тащи гранаты! Живее, мать твою! Коромыслом! Туда! Стой, ты! Смотри! Туда тащи! Там встретим! Понял? Беги! Лошадь!
На четвереньках он "побежал" по осыпавшимся ходам сообщения к ближайшей "нычке" с "антитанкином". А я "побежал" в такой же позе в противоположную сторону, прихватив ленту, что он снаряжал. Кто бы мне сказал раньше, что на коленях и одном локте можно "бегать" - не поверил бы. Можно. И очень быстро. Когда головы поднять нельзя - научишься. Ползком "бегать" будешь.
Куда я "бежал"? Надо "отсечь" пехоту от танка. Смещаюсь "мористее", т.е. налево, насколько это будет возможно. Чтобы обстрелять их сбоку. Они прячутся за бронёй. Всё. Дальше мы не копали.
А вот и один из моих бойцов. Мёртвые глаза смотрят в небо. Каска пробита на лбу. Как раз там, где некоторые рисуют звезду красной краской. А в кино показывают, что пули каску не пробивают. Полоска крови из-под каски через бровь за ухо. Винтовка намертво в руках. Героически принял смерть. В бою. С оружием в руках. Уважаю! Отомщу! Костя его звали.
А вот граната тебе уже без надобности, а мне - пригодиться. Вытаскиваю из-за поясного ремня погибшего бойца гранату. Плохо, что без осколочной рубахи. Меньше убойный радиус. Запихиваю себе за ремень. Есть же гранатный карман на разгрузке, но в суете боя - не вспомнил о нём. Перекладывать - некогда. Чую, тайминги - уходят.
Встаю на колени, сошки на бруствер, долблю со злостью во врага. Близко уже. Вижу, как пули мои бьют в тела, как рвут шинели, выбивают из них пыль, кровь. Как падают враги. Кто-то мертвый - падает, как подрубленный, кто-то живой - падают более осмысленно. Залёгли вражины.
Танк, кстати, ничего не заметил. Прёт дальше. Рычит, лязгает, скрипит, разбрасывает комья земли траками.
Меняю позицию, кувырком. Так получилось. Запнулся, падал. Встаю, высаживаю остатки ленты. Меняю ленту, выглядываю с этого же места, но тут же ныряю обратно, ощутив больной укол в копчике. Рой сердитых пчёл просвистел над головой. Это была плохая идея. Ждали меня. Выцеливали. И каска бы не спасла. Это только в кино пули от каски отскакивают. Каска - не для этого. Пулю шальную на излёте отбить, комья земли, мусор всякий. Прямого попадания каска не выдержит. Да и шея не выдержит импульс пулемётной, да и винтовочной пули.
Смещаюсь, выглядываю.
Родной ты мой! Герой! Орёлик! Вижу как боец моего "отделения" поднимается из своей ямки, замахивается, метает связку гранат. Родненький! Не так же! Не туда же! Гранаты падают на "нос" танка, к башенному погону, скатываются, взрываются в падении. Танк вздрогнул, дёрнулся, рыкнул сизым облаком выхлопа... и попёр дальше. В месте подрыва связки гранат и броня толще, да и за бронёй - ничего уязвимого. На наших танках там рации стоят, радисты сидят. Может, у румын - иначе, но судя по тому, что танк утюжит дальше - ничего критичного не задело гранатами.
К сожалению, подвиг бойца штрафной роты видел не только я. Враги - тоже. Я увидел, как из спины штрафника-гранатомётчика вылетает вата, как пробитые места ватника стремительно буреют. Как он бессильно падает на спину, всплеснув руками. Вася его звали. Воробьёв.
