Физрук: на своей волне 5 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— А с твоим дядей я сам разберусь, — возразил я. — Оставь это мне. Только для начала ты мне вот что расскажи. Кто тебя надоумил вогнать мне шило в бок и разбить мою тачку? — прямо спросил я.

Я вытащил из кармана ту самую записку с коряво выведенной суммой — 10 000 000 рублей. Положил записку на стол.

— Кто тебе сказал мне это вручить таким, мягко говоря, нестандартным способом? Али? — спросил я.

В принципе, всё и так было понятно. Можно было, конечно, начать выспрашивать у пацана, что там ещё надумал его дядя. Узнать какие ходы и схемы он пытался прокрутить дальше. Но, по большому счёту, мне это уже было неинтересно ни в каком виде.

Почему неинтересно? Да хотя бы потому, что, глядя на то, как собственный дядя относится к пацану, мне всё было предельно ясно. Я отлично понимал, что Али своего племянника не ценит и ему на него, по большому счёту, глубоко плевать. Значит ничем более или менее серьёзным Али с Борзым делиться попросту не будет. Надобности то в этом никакой. Такой тип людей использует, а не посвящает.

А значит, любые дальнейшие разговоры с Борзым на эту тему были бы просто потерей моего времени. Время же я терять совершенно не собирался. Всё-таки время — это тот ресурс, который не восполняется ни при каких раскладах.

Разговаривать надо было напрямую с Али.

Я достал телефон, быстро нашёл контакт Али и попытался ему набрать. Но этот паршивец по-прежнему держал меня в чёрном списке. Дозвониться до этого урода я не мог при всём желании. Гудков не было вовсе, словно у абонента был выключен телефон.

Я зашёл в мессенджер — и там была абсолютно та же картина. Я так же находился у Али в чёрном списке.

Понятно…

Этот товарищ меня до сих пор не разблокировал и, судя по всему, делать этого не собирался.

Я убрал телефон, посмотрел на Борзого и спокойно сказал:

— Дай-ка мне свой мобильник.

— Зачем? — насторожился он.

— А затем, что мы сейчас с твоим дядей поговорим по душам.

Борзый аж вздрогнул от неожиданности. Давать мне свой мобильник для того, чтобы я позвонил его дяде, совершенно точно не входило в его планы.

Но для меня это была идеальная проверка пацана на вшивость. Самая чистая и показательная. Чтобы понять, честен со мной пацан или нет, лучше ситуации не придумаешь.

Такая проверка позволяла сходу увидеть, кто в этой «игре» за белых, а кто за красных. И усидеть своей задницей сразу на двух стульях у Борзого, при всём желании и при всей изворотливости, здесь точно не получится.

Борзый некоторое время прикидывал, что будет, если он отдаст мне телефон и я действительно позвоню его дяде. Какие разговоры пойдут потом. Какие вопросы у Али возникнут к племяннику. И чем всё это может для него закончиться.

Однако надо отдать ему должное — пацан всё-таки сделал выбор Он достал телефон, разблокировал экран, зашёл в книгу контактов. Там нашёл номер своего дяди и протянул мобильник мне.

— Вы знаете, Владимир Петрович, — решительно сказал он, — а я решил для себя, что больше не хочу его бояться. Так что можете ему звонить с моего номера.

— Правильно, молодой. В этой жизни нужно бояться только одного — обидеть свою мать или отца, а также того, что ты не дашь своим детям должного воспитания. И судя по тому, как твой дядя себя ведёт, — заключил я, — он этого совершенно не боится. Не боится дать тебе в голову неправильные установки на эту жизнь.

Я взял у Борзого мобильник и сразу нажал на вызов. Соединение начало устанавливаться. В моей каморке сотовая связь ловила плохо. Несколько секунд в динамике стояла тишина, потом наконец пошёл гудок.

Первый. Второй. Третий….

Али не спешил брать трубку, даже когда ему звонил собственный племянник. Я продолжал дозваниваться, пока телефон сам, автоматически, не оборвал исходящий вызов.

Сложилось ощущение, будто он чувствует, что это звонит не просто племянник, а именно я, и поэтому трубку Али брать не хочет.

Но на самом деле всё объяснялось куда проще. И Борзый это тут же подтвердил.

— Дядя Али не разрешает мне звонить днём, — сказал он. — Говорит, что он занят. Он разрешает звонить ему только утром, в определённое время.

Я медленно поднял бровь.

— А вечером тоже нельзя?

— Нельзя, — ответил пацан. — Дядя Али говорит, что вечером он проводит время с семьёй. К сожалению, его жене совсем не нравится, когда я звоню.

Я медленно убрал телефон от уха и посмотрел на пацана уже совсем другими глазами.

— А ты что, разве не его семья? — спросил я. — Ты же для него племянник.

— Племянник… — ответил Борзый. — Просто жена дяди Али меня ненавидит, — признался он. — Я же ему не родной племянник, Владимир Петрович… Дядя Али — это брат моего отчима, с которым раньше жила моя мама.

Вот оно что.

Эти слова сразу многое расставили по местам. Картина стала куда яснее и, если честно, куда неприятнее. Выходило, что пацан вообще не был одной крови с Али — даже косвенно. По сути, Али для него был совершенно посторонним человеком, чужим по всем возможным меркам, кроме формальной «семейной» вывески.

— А мама твоя где? — уточнил я.

— Она умерла, — ответил пацан.

— А отчим твой где? Вы с ним после смерти матери хоть какие-то отношения поддерживаете? Или всё — жопа о жопу и каждый пошёл своей дорогой?

— Отчиму совершенно неважно, что со мной происходит, — признался Борзый. — Я ему был нужен только до тех пор, пока жива была мать.

— Зачем ты ему был нужен? — поинтересовался я.

— Ну… затем, чтобы он мог законно находиться в России, — уверенно ответил пацан. — Он же не гражданин страны.

Всё окончательно встало на свои места.

— Понятно всё с твоими родственничками, — тяжело вздохнул я.

И в этот момент стало ясно сразу несколько вещей. Почему Борзый так держится за Али и позволяет собой крутить, от чего хватается за любые суррогаты «семьи» и «авторитета», даже если они гнилые. У пацана просто не было настоящей точки опоры. Ни матери, ни отца, ни даже дома как такового.

Вот тебе и вполне понятное объяснение того, почему Борзый оказался в неблагополучном классе. И это несмотря на то что у него, казалось бы, в «родственниках» числился такой богатенький дядя Али. Теперь мне было целиком и полностью ясно, почему этот самый дядя так пренебрежительно к нему относится.

Стало понятно и то, почему Али без зазрения совести посылает пацана на такие грязные дела. И почему сам Борзый на эти дела соглашается. Его непутёвому «дяде», по сути, глубоко плевать, что с пацаном станет дальше — сломается он, сядет, погибнет или просто исчезнет. А сам пацан соглашался лишь потому, что ему отчаянно хотелось быть ближе к своему успешному дяде. Хотелось быть хоть как-то нужным, услужить и заслужить признание. Даже такой ценой.

Мда… Тогда тем более не стоило раздумывать. Эту порочную связь нужно рвать без колебаний, иначе ни к чему хорошему она Борзого всё равно не приведёт.

От автора:

Я снова молод и здоров, а не прикован к больничной койке. Казалось бы — чудо. Вот только тело не моё, и очнулся я не в больнице, а в подвале секретного НИИ КГБ СССР. И всё бы ничего, но…

…из моей башки торчат провода, подключённые к мозгу мертвого американского шпиона…

https://author.today/reader/515984/4873738

Глава 20

Я уже было подумал перезвонить Али, но делать этого мне даже не понадобилось. Этот мерзавец вдруг решил вспомнить о существовании своего «племянника» и перезвонить.

Экран мобильника ярко засветился, и на нём высветилось имя звонящего: дядя Али.

Я на секунду посмотрел на Борзого. Он весь аж скукожился, испуганно втянул голову в плечи.

Я больше ничего не стал говорить. Просто взял телефон Борзого со стола и принял входящий вызов от Али. Но я не успел произнести ни слова — из динамика сразу же полилось что-то на языке Али, густо приправленное отборным русским матом.