Совок 12 (СИ) - Агарев Вадим

Лицо начальницы разгладилось, а заблестевшие влагой глаза потеплели. Она неуверенно улыбнулась.

— Ну ладно, ты тогда после них сразу ко мне приезжай! — произнося эти слова, совсем уже оттаяла Лида, — Поужинаешь, выспишься, как человек и утром вместе на работу поедем! — не затратив и секунды, спланировала она всю нашу с ней совместную жизнь на ближайшие сутки.

— Ты сама-то веришь, что я с тобой высплюсь? — не забыв замкнуть дверь, двинулся я к столу начальницы. — К тому же я даже примерно предположить не могу, насколько поздно они меня отпустят! Их-то здесь никто в гостинице не ждёт, они же в командировке, Лида! Работа, да водка, вот и все их развлечения!

Про баб, которые в командировках кроме работы и водки тоже иногда присутствуют в культурной программе, я упоминать не стал.

— Ты чего? — сдавленно выдохнула Зуева, когда я начал вытаскивать её из-за стола, — Прекрати!

— Чего, чего! — с трудом подавляя в себе неконтролируемые последствия недельного воздержания, не очень вежливо начал я располагать любимую женщину к сейфу передом, а к себе задом. — Во всём виновата моя неземная любовь к тебе, душа моя! Соскучился я, Лида! Ты помолчи пока и не волнуйся, мы с тобой сейчас по-товарищески, рачком…

Пока начальствующий состав пару секунд находился в некой растерянности и в благоприятствующей моим низменным желаниям позиции, я успел задрать ему, этому составу, юбку до самой поясницы. И спустить ему колготки я успел тоже. Ниже колен и сразу вместе с трусами…

Производственных романов, как и прочих нестандартных ситуаций в общении с прекрасной половиной человечества, в моей прошлой жизни было немало. И навыков в проявлении к женщинам активного уважения, я до сей поры и, слава богу, еще не растерял.

Поэтому первые зуевские возражения совпали с моими такими же первыми, но проникновенными и очень дружественными фрикциями. Впрочем, я был готов допустить, что Лидия Андреевна с неодобрением моих действий могла замешкаться вполне умышленно. Но даже, если оно и так, то осуждать её за это у меня не повернулся бы язык. Ни до нашего с ней соития, ни, тем более, после оного.

— Вот всё у тебя не как у людей! — не преминула упрекнуть меня капитан Зуева, уже трижды подтеревшись чайным полотенцем, подхваченным ею с продуктовой тумбочки. Каждый раз складывая его сначала вдвое, а потом еще и еще. А теперь она как-то одновременно умудрялась, резко приседая, подтягивать куда-то себе под грудь колготки и смотреть на меня с почти что искренним неодобрением. Будто бы это не она еще минуту назад, напрочь утратив сознательность кандидата в члены КПСС, аморально подвывала в такт моим поступательным движениям. Не забывая при этом вульгарно подмахивать мне своей роскошной задницей. — Нормальные люди, Сергей, этим дома занимаются! В постели и на чистых простынях!

— Я, Лидия Андреевна, если вы запамятовали, не какие-то там обычные «нормальные люди», я, Лида, особенный! — не желая вступать в непродуктивную полемику, отмахнулся я, бросив в урну скомканный бланк протокола допроса подозреваемого. Которым до того только что и со всем тщанием вытер свой, измазанный в Лиде, свисток, — Мне об этом, Лида, еще в шестом классе специальные врачи сказали!

Напоследок проверив свои штаны на предмет застёгнутости ширинки, я шагнул к двери.

— В столовую пойдёшь? — обернулся я к кое-как и наспех, но всё же со всем моим старанием обихоженной любимой женщине, — Поесть бы надо, а то хрен его знает, когда теперь получится!

— Не пойду! — с блаженной улыбкой и как кошка, потянулась капитанша. Которой, видимо, надоело притворяться строгой начальницей, — И вот, на, возьми себе на вечер! — протянула она мне какой-то судок, аккуратно завёрнутый в газету. — Здесь голубцы!

— Ага, кто #бёт, тому и мясо! — машинально констатировал я непреложную и старую, как мир истину, принимая из лидиных рук её кулинарный комплимент, — Спасибо тебе большое, говорю! — быстро и чуть громче добавил я, чтобы как-то снивелировать невольно вырвавшиеся слова.

И поцеловав зависшую начальницу в щеку, поспешно вышел из кабинета.

Оставив теперь уже в своём кабинете папку и подаренный за любовь провиант, я пошел в столовую. Голубцы голубцами, а горячий супчик лишним не будет. Время было еще не совсем обеденное и раздача пустовала. Служивый люд раньше расписания заходить в столовку робел. А я отчаянно рассудил, что после уже состоявшихся фортелей и выданного Дергачеву сатанинского блефа, человек я теперь всë равно конченый. И, что терять мне уже нечего. Потому, не стесняясь неурочного времени, смело взял поднос и пошел вдоль вкусно парящих мармитов.

Я уже отходил от кассы с перегруженным подносом, когда в двустворчатые двери столовой повалил ментовский голодняк.

Гриненко я увидел сразу. Они с Гусаровым, не замечая меня, целеустремлённо двигались к еде, не уступая очереди даже девчонкам из паспортного отделения. Это могло означать только одно. Что майор Тютюнник озадачил их чем-то особенным и необычайно срочным.

Я доел рассольник и уже пододвинул к себе гуляш, когда опера расплатились и начали зыркать по сторонам, выглядывая места покозырнее. Тут-то я и обозначился, помахав им рукой.

— Когда выписали? — задал я вопрос другу после того, как мы перездоровались и они расселись.

Оказалось, что Стас уже два дня, как откинулся из госпиталя и приступил к исполнению своих служебных обязанностей. Он поведал, что несколько раз пытался меня поймать в кабинете, но так и не смог. По причине моего хронического отсутствия. И из следствия ему тоже никто, и ничего про меня не рассказал. Незатейливо ссылаясь на то, что Корнеев тип мутный и службу родине несёт по индивидуальному плану.

— Слушай, а правду говорят, что тебе опять голову проломили, но ты из больнички сдёрнул? — приглушив громкость, проявил любопытство Борис. — Я сводку смотрел, там вроде бы с лицом и даже дело возбуждено? И еще говорят, что одним из фигурантов там опер из ИВС проходит? — ожидая ответа, любознательный Гусаров прекратил жевать.

Притворившись несведущим, я дождался, когда Стас доточит свою пайку и потащил его на улицу.

Выйдя из здания мы сначала по-стариковски померились болячками, обсудив ущерб, нанесённый нашему здоровью отечественным криминалом. Потом разговор зашел о насущном. И начал его Гриненко.

— Серёга, а ты давно с Боровиковой контачил? — затаив дыхание, робко вопросил он, — Как там насчет ордера?

К своему стыду, ничего внятного я ответить не мог. Тупо по причине того, что про квартирный вопрос друга я бессовестно забыл. Слишком уж много за последние две недели на меня навалилось. Честно говоря, я и про свои жилищно-мебельные дела за всё это время ни разу не вспомнил.

Не скрывая своей постыдной забывчивости, я честно признался другу, что его проблемы как-то выпали из поля моего сознания.

— Извини, друг, но тут сразу много чего приключилось! — повинился я, хорошо помня, что Стас пострадал из-за меня, — То по башке железякой прилетело, то мою Лизу прямо из стойла увели! Так что не до шкурных интересов мне было!

Гриненко был единственным из всей правоохранительной системы, кому я открылся по поводу похищения Лизаветы. Больше никого ставить в известность я не собирался. Всё равно вопрос уже решен. А способы его решения были таковы, что лучше уж лишний раз на эту тему рта не открывать.

— Их обязательно надо найти, Серёга! Ты же сам понимаешь! — начал горячиться оздоровившийся старлей, — Это всё херня, что они в розыске! Их надо срочно найти и сразу же потерять! Я готов участвовать во всём! — на последнем слове Гриненко сделал акцент.

С кем поведёшься, что называется! Гриненко вот и Боря Гусаров, на свою беду повелись со мной. И закономерно научились у меня плохому. Причем Стас набрался от меня жестких манер существенно больше, чем Борис.

Не открывая деталей, я унял ретивого друга, дав ему понять, что вопрос, которым он так обеспокоился, уже снят.

— Давай позвоним Боровиковой? — без труда перевёл я тему в более интересное для Гриненко русло, — И, если она скажет, то подъедем к ней после службы? — помня об Эльвире, решил я всё же уделить другу час своего семейного времени.