Время собирать камни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Глава 25

— Ну?! — я едва не подскочил с кровати, когда в палате вечером следующего дня появился Вадим. Все эти допросы сначала немцами, потом израильтянами, а потом ещё появились мои старые знакомые из ЦРУ, которым тоже пришлось рассказать свою версию произошедшего. В общем этот день был у меня очень насыщенным на разнообразные встречи.

— Олимпиада продолжается, но будет перерыв до 7 сентября, — сказал комитетчик, — за это время немцы усилят меры безопасности, поверху забора пустят колючую проволоку, чтобы через него не лазали все подряд. Но соревнования продолжатся.

— То есть эстафета 4 по 100 будет сразу седьмого? — напрягся я.

— Да Вань, — он отвёл от меня взгляд.

— Так, я выписываюсь, — я снова убрал капельницу и спустился с кровати, — неси мою одежду.

— Ты сдурел?! — он выпучил на меня глаза, — тебе ещё неделю постельный режим прописан!

— Вадим, я попаду на старт с твоим участием или без тебя, — я покачал головой, — выбирай.

Он подумал, покачал головой, но сказал, что поможет. Через два часа, я подписал бумаги, что претензий к немецкой медицине не имею и действую на свой страх и риск, и мы на такси отправились обратно в Олимпийскую деревню. Комитетчик молчал всю дорогу, но когда мы пошли в дому, где жили тренера, чтобы сказать Степанчоноку, что ничего в составе бегунов не меняется, он не выдержал.

— Иван, ну ты серьёзно? У тебя контузия и сломаны рёбра, ну какие олимпийские медали?

— Вадим, я пахал четыре года не для того, чтобы какие-то мелкие травмы могли меня остановить, — я хмуро на него посмотрел, — даже если меня оттуда потом на носилках вынесут, я всё равно побегу за своей третьей медалью.

Он попытался спорить, но это было бесполезно, и даже когда мы нашли главного тренера сборной, который также узнав о моём намерении бежать, стал убеждать, что это отвратительная идея в принципе, не говоря уже о том, что по возвращении с них со всех спросят, если я там действительно помру на стадионе.

— Иван Андреевич, — я поднял руку, отметая все их возражения, — не заставляйте меня прибегать к шантажу и апеллировать к прессе, я ведь такого могу там наговорить…

Оба схватились за головы.

— Ваня, ты уже не только себе, нам на пару сроков наговорил. Остановись!

— Вас никто не тронет, да и меня тоже, — я был уверен в этом, после случившегося, когда во всех газетах только и разговоров о том, что оказывается советские спортсмены получают ещё и военную подготовку такого высокого уровня, что способны в одиночку противостоять террористам, — КГБ и в принципе ЦК не посмеет на меня криво посмотреть, пока эта шумиха не уляжется. Вот потом да, возможно, но не сейчас, когда к моей персоне приковано слишком много внимания мировой общественности.

— Так что заявляйте состав на эстафету, как мы бегали прошлый раз на чемпионате Европы: я забегающий, потом Корнелюк, затем Ловетский или Силов, и финиширует Борзов. Таким составом мы будем претендовать на медали, или вы против них?

— Вадим? — Степанчонок посмотрел на комитетчика, — решать тебе. Я не могу отказаться от шанса на золотые медали, особенно после 100 и 200 метров, где мы сотворили настоящее чудо. Ты сам знаешь, что творится в нашей прессе.

Комитетчик задумался и перевёл взгляд на меня.

— Я выйду на стадион при любом раскладе, — заверил я его.

— А чёрт с тобой, — он махнул рукой, — приковать к батарее я тебя не могу. Только давай договоримся, что это будет крайне осторожный подход. Есть ещё несколько дней для тренировок, если почувствуешь себя плохо, то отменим твоё участие, резерв же у нас есть Иван Андреевич?

Тренер кивнул, и оба посмотрели на меня.

— Договорились, — я пожал им руки, — пойду навещу Кэти, а то она не знает, что я сбежал с больницы, и поедет туда проведывать.

— Я с тобой, — тут же заявил Вадим.

С ним, мы нашли жену, которая залила мне кофту слезами, начав ругать за побег, но я спихнул всё на ничего не понимающего комитетчика, что это КГБ меня заставляет бегать. Она потому весь разговор злобно на него смотрела, так что, когда мы простились и договорились встретиться за ужином, чтобы переночевать у неё, тот даже спросил.

— Иван, почему твоя жена так на меня смотрела, словно ненавидит?

— Да, я сказал, что КГБ меня заставляет бегать, — легко ответил я, — в твоём лице. Так проще было объяснить ей мои причуды.

Комитетчик остановился, слабо улыбнулся, видимо думая, что я так шучу, но видя, моё серьёзное лицо, поджал губы.

— Ваня, как же мне хочется тебя ударить, — сквозь зубы признался он.

— Вернёмся, можем встать в спарринг, — отмахнулся я от него, — только предупреждаю, я кое-чему научился за это время.

— Мы ещё вернёмся к произошедшим событиям, — тихо ответил он, — и тому, почему ты не позвал меня.

— Вадим, — я удивлённо на него посмотрел, — опоздай я хоть на минуту, там была бы уже куча трупов! А теперь представь, я прибегаю к тебе, бужу среди ночи, говорю там люди с оружием! Сколько бы ушло времени на то, чтобы ты поверил, что всё серьёзно?

Он задумчиво посмотрел на меня в ответ.

— Вот то тоже!

— Всё равно, мне как-то забыли сказать, что у тебя имеется подобная подготовка, сказали лишь, что постоять за себя ты сможешь.

Я рассмеялся от его слов.

— Пошли перекусим, а то у меня что-то аппетит разыгрался.

Когда мы подходили к столовой, сзади в меня кто-то врезался, начав рыдать, а судя по небольшим рукам, обхватившим меня, кандидатов на это было крайне мало.

— Лиза? — повернулся я, угадывая, поскольку с женой встречался только что.

— Спасибо! — она рыдала и благодарила, прижимаясь ко мне, — дядя жив!

— Навестила его? — поинтересовался я, отлепляя её от себя, пока кто-то из знакомых Кэти не увидел.

— Да, приехала взять вещи по его просьбе, чтобы он мог выписаться из больницы, -кивнула она.

— Просто прекрасно! — согласился я, — пусть заглянет ко мне, хорошо? Мы с ним после той ночи и не виделись.

— Да, я скажу обязательно! Спасибо Вань! — она схватилась за мою руку.

Я осторожно пожал её и освободил, девочка явно была в меня влюблена, а давать ей надежду было большой ошибкой. Ещё скандалов мне не хватало тут.

— Пока Лиза, жду тебя с ним в гости, — спокойно сказал я, она же чуть расстроенная, направилась к высоткам, куда переселили всех еврейских спортсменов, а домик, в котором произошло нападение был опечатан и больше не обитаем.

Со своими новыми друзьями и Лизой мы встретились уже вечером, когда они всей толпой пришли к номеру Кэти, и на руках осторожно покачали меня пару раз, помня о моих ранах. Мне оставалось лишь смущённо говорить, что просто обязан был — защищать безоружных. Спортсмены вручили мне список адресов и телефонов, и взяли обещание по приезде в Израиль, навестить их всех. Слово пришлось дать, поскольку уж слишком серьёзно они были настроены отблагодарить меня хоть чем-то. Моше, который пока не мог разговаривать, и тот общался записками на листочках. Они пригласили нас с Кэти приходит к ним в гости, поскольку жили по соседству, и мы попрощавшись расстались с ними.

Лёжа потом на сдвинутых одинарных кроватях и засыпая, я услышал, как начала рыдать жена.

— Дорогая? — я открыл глаза и взъерошил ей волосы.

— Я ведь могла тебя потерять, насовсем, — тихо сказала она.

— Но не потеряла же, — легко отмахнулся я, — сама знаешь, по-другому нельзя было поступить. Представь, что все те люди, с которыми ты сегодня разговаривала, были бы мертвы, не вмешайся я в ситуацию.

Она покивала головой, вытирая глаза.

— Я понимаю, но посмотрела те страшные кадры, когда ты едва мог идти, и поняла, что ты также мог лежать там на земле.

— Не переживай, — я подтащил её худенькое тело к себе и крепко прижал, — сейчас нам вряд ли что-то угрожает, а чтобы это было и дальше так, я наверно напишу и оставлю тебе два конверта, которые ты будешь хранить в банковской ячейке. Если меня надолго задержат в СССР, отправишь в прессу один, если у вас в Америке, то другой. Справишься же с этим?