Время собирать камни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович
Израильтяне переглянулись. Они наверняка хотели ещё что-то спросить, но тут раздались громкие звуки сирен и вскоре в дверь аккуратно постучали.
— Вань? — услышал я взволнованный голос Вадима.
— Скорые приехали? У нас тут раненные, — крикнул я.
— Да Вань, и полиция, можете выходить.
— Оружие оставляйте здесь, выходим, — обратился я к израильтянам.
Те, бросая автоматы на пол, стали растаскивать недавно сооружённую баррикаду и выходить на улицу. Я только сейчас обратил внимание на то, что большинство в крови, а я так вообще весь перемазан кровью и чужими мозгами.
Ожидающая на улице безоружная полиция, смотрела со страхом на нас, зато врачи стали разбирать пациентов, наполняя машины скорой помощи и увозя всех в больницу. То же случилось и со мной, когда я передал Вадиму, висящий на мне арсенал, благо, что гарроту успел спрятать в сумке со своими запасными шиповками. Зато ему достались два Тульских Токарева, нож, четыре обоймы и шесть гранат. Вручив всё это ошеломлённому комитетчику, я отдался в руки врачей и под гул сирен отправился в туристическую поездку по Мюнхену, правда в карете скорой помощи.
Глава 24
— Уважаемые телезрители с вами как всегда Джим Маккей, — на телеэкранах американских зрителей появился всеми уважаемый спортивный журналист, — к своему сожалению сегодня я принёс вам дурные новости. Впервые на Олимпиаде, которая всегда была символом мира и прекращением любых распрей между людьми, было совершено нападение палестинскими террористами на спортсменов израильской команды. На текущий момент известно, что есть раненные. Олимпийская деревня полностью оцеплена полицией, поговорить сейчас ни с кем нельзя, надеюсь ближе к вечеру нам станет известно больше о ситуации.
Ведущий переключился на другие новости, сообщив всем, что руководством МОК было принято решение приостановить игры, поэтому всем остаётся только ждать.
Ошеломительные новости разлетелись по миру, оповещая о случившемся и из Израиля срочным бортом вылетела премьер-министр Израиля Голда Меир. Миллионы людей ждали подробностей и вечером пятого сентября первым опять сообщил о новых деталях американский журналист Джим Маккей.
— Уважаемые телезрители, у нашей компании оказались в распоряжении уникальные кадры случившегося. Один из спортсменов снял на свою цветную портативную кинокамеру с балкона то, что случилось под конец этих драматических событий. Но прежде чем мы посмотрим их, я расскажу, что нам удалось узнать. Вчера ночью члены палестинской террористической организации «Чёрный сентябрь» в составе восьми человек, напали на дом 31 по Коннолли-штрассе, где проживали израильские спортсмены. Сразу был ранен Моше Вайнберг, попытавшийся оказать сопротивление, а затем как рассказывают сами израильские спортсмены, вмешалась третья сторона. Проникнув в дом, этот человек хладнокровно стал убивать одного террориста за другим, обезвредив всех, но и сам получил множественные ранения. Кроме него и Моше Вайнберга, огнестрельные ранения получили ещё три человека, все они находятся в мюнхенских больницах и к нашему большому облегчению их жизням ничего не угрожает.
— Ну а теперь главное, те самые сенсационные кадры, о которых я говорил вначале, думаю имя этого неизвестного, кто отразил атаку террористов и обезвредил их единолично, мне не потребуется даже произносить вслух, вы сами его прекрасно знаете. Смотрим.
Безмолвные кадры стали показывать, слабоосвещённую светом тёмную улицу, где ходил, осматриваясь человек с автоматом в руках. Затем из окна одного из домов, куда сразу перевелось внимание оператора, вниз спустились ещё два вооружённых человека. Вот один из них замешкался, что-то доставая с пояса, и делая замах направленный в окно, а уже через секунду, он и второй человек сложились на землю, а стремительно выбежавший из темноты высокий человек, сняв выстрелами с пистолета мимоходом третьего с автоматом на плече, карабкающегося по забору, одним рывком перевернул тело и сам упал на него сверху. По тому, как оба дёрнулись через пару секунд, стало понятно, что убитый доставал гранату, видимо, чтобы кинуть её в окно комнаты, откуда они недавно вылезли.
Через минуту человек, что упал сверху, с трудом поднялся на ноги, было видно, как его шатает, но тем не менее опершись на автомат, он сначала подошёл к человеку, лежащему у забора, выстрелил в него, а только потом пошёл к входу в дом сильно петляя и качая головой. С дверей строения вскоре гурьбой выбежали израильские спортсмены, направившиеся вглубь Олимпийской деревни, многие из них зажимали кровоточащие раны на теле. Запись на этом обрывалась и снова появился ведущий.
— Да уважаемые телезрители, мы тоже были в шоке, когда поняли, что советский спортсмен, дважды олимпийский чемпион уже этой Олимпиады — Иван Добряшов, разделался сразу с восьми террористами. Мы конечно же сразу бросились искать его жену, и вот что узнали у неё.
Кадры сменились, показывая заплаканную Кэти Ригби, которая сквозь слёзы говорила, что её один раз пустили в палату к мужу, у него сильная контузия из-за близкого взрыва гранаты и сломаны несколько рёбер. Репортёры, берущие интервью, пожелали ей удачи, сказали, что всё будет хорошо и кадры из Олимпийской деревни сменились снова на лицо Джима Маккея.
— Это всё на сегодня уважаемые телезрители, что нам известно на вечер пятого сентября, смотрите ABC, а мы будем держать вас в курсе дальнейших событий.
Открыв глаза, я увидел белый потолок, и хоть этот был чисто-белый, без облупленной краски и разводов штукатурки, но всё равно я безошибочно установил где нахожусь. Повернув гудящую голову по сторонам, я убедился в своём предположении. Лежал я в небольшой одиночной палате, подключённый к капельницам, а рядом попискивали какие-то медицинские приборы. Сразу в памяти стали всплывать ночные события и то, как я собственно здесь оказался.
— «Ну вроде бы всё успешно прошло? — подумал я, вспомнив, что все вроде бы остались живы, — я молодец?».
Ответа мне понятное дело не было, как и трансформации, поэтому нужно было лучше понять, в каком состоянии израильтяне. Вытащив иголки от капельниц из вены, я отвязал себя от кровати и поморщился от боли в тугостянутых повязками рёбрах, когда поднимался на ноги. Голова всё ещё кружилась, а окружающие звуки доносились приглушёнными, словно из соседней комнаты.
На выходе из палаты, едва я открыл дверь, то столкнулся с немецким полицейским в форме и Вадимом.
— Иван?! — он подскочил с места, и бросился мне помогать, — с ума сошёл?! Тебе врачи сказали лежать.
— Проводи меня до туалета, — проворчал я, — писать хочу и видимо ещё и какать.
Немец подставил мне второе плечо и так они довели меня до туалета, где я оправился уже самостоятельно и выйдя из него, наткнулся на делегацию из тех же лиц, к которым добавились ещё и врачи.
— Пациент, вам запрещено ходить! — возмутился доктор на немецком.
— Доктор, я жив, а это значит мне теперь всё можно, — не согласился я с ним, повернувшись к сопровождающему, — когда будет эстафета 4 по 100?
— Ваня?! Какая на хрен эстафета, — Вадим покачал головой, — иди в палату и лежи.
— Вадим, — я серьёзно на него посмотрел, — лучше узнай, если не хочешь, чтобы я сбежал из больницы.
Доктор, видя, что его все игнорируют, потребовал ему перевести наш разговор. Что я и сделал, извинившись перед ним, за то, что без спроса покинул палату. Врач-то не виноват в этом. Он чуть стал мягче и проводил меня обратно до кровати. Меня послушали, проверили, и сказали не вставать.
Когда мне принесли обед на пластиковом подносе, дверь открылась повторно и вошла делегация людей в деловых костюмах. Первым я увидел советского посла в ФРГ, с которым успел познакомиться на стадионе, когда мы праздновали победу, а вот остальных я не очень знал, кроме, пожалуй, седовласой женщины, с властным выражением на лице и упрямо поджатыми губами. Её фотографии я видел в газетах и это была несомненно Голда Меир.
