Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!
Теперь игра закончилась, и королевский советник рассматривает результат. Диего больше нет — но вместо домашней, пусть и несколько эксцентричной, девушки, перед графом стоит человек, привыкший к вольной университетской жизни и лямке муниципальной службы разом, не раз обагривший меч кровью врагов города и короля. И все равно, за тонкой ледяной коркой прячется знакомая шалунья.
Протянуть руки. Сдавить ее — в своих. Ее — холодные. Жесткие.
— Жива… Хвала Пресвятой Деве, Руфинита, ты жива! Хотя бы ты…
— Мама? Отец? — Она беспокоится. Еще не знает. Приходится каркать.
— Их нашли. Я сам опознал. Вот…
Руки, внезапно ставшие неловкими, не сразу нашарили маленькую вещицу, но на лоснящееся лаком красное дерево легла золотая фигурка: овечья шкурка, перехваченная черной лентой. Награда, более семидесяти кавалеров которой в мире не бывает! Главное, Хорхе с Золотым Руном не расставался.
Руфина покачнулась. Пришлось усадить в собственное кресло. Та только глаза прикрыла. А графу хочется приплясом пройти! Одним хорошим человеком на свете больше осталось. Ведь заходит в комнату — светло становится. Даже если свечей не зажигать… Правда, не сегодня.
— Не верю. Не могу поверить…
В голосе безнадежность. Тоска разума, душа еще не осознала горя. И чего стоят рассуждения досужих философов о том, что рассудок не знает боли и страха? Знает — иначе не мог бы бороться. На стол водружены пистолеты. Ловкие руки сами, не обращая внимания на страдания остального тела, принимаются за перезарядку. Что значит отец — старый солдат. Был. Да и дочь жива ненадолго, если не исчезнет. Убивать орден сможет не скоро… зато глаза отрастит быстро. В иных кварталах — к утру, как только стража чуть убавит напряжение и позволит поспать хотя бы части людей. В порту, пожалуй, попозже: серебро Америк блестит просто ослепительно! Настолько, что королевский комиссар решительно намерен беречь зрение горожан.
Значит, чтобы исчезнуть, у Руфины есть несколько часов. Не так и мало! Тем более что и искать пропажу никто не будет — об этом позаботится сам граф, теперь же. Дописать несколько строк в отчет о ночи — недолго. Пусть будет опознано не два, а три тела. Лично опознанных сеньором королевским советником, так-то. А господину лиценциату стоит срочно отбыть… скажем, во Фландрию. Сделать помету секретарю — пусть с утра выпишет, копию подошьет. Кому надо, тот доберется.
Есть! Теперь можно заняться девушкой, которой больше нет.
— Руфинита, я немедленно вызываю закрытую карету. И — к архиепископу. Если Церковь кого-то желает спрятать, ни у каких убийц нет ни тени надежды.
— Да, спрятать… В монастыре. Не хочу.
— А жить ты хочешь? — Граф не заметил, как радость ушла. Осталось холодное удовлетворение, что кровь друга в дочери не больно разбавилась.
— Да… Но монастырь — не жизнь.
Подбрасывает задачки? Ничего. Времени достаточно, чтобы перебрать варианты.
Жизни ей хочется… Она в чем-то права. Что хорошо, думает не о мести. Выступить с оружием против ордена — самоубийство. Выставить себя трусом — еще хуже. А Руфине, как ни крути, все вышла бы смерть. А так… Может, это и есть форма мести: выжить. Нарожать детей. Продлить род, который кто-то решил извести под корень. А если так — нужен далекий угол. Новое имя? Ну, с этим проблемы нет. Можно выписать справку: мол, такая-то училась в Севильском университете под мужским именем с моего дозволения и благословения Святой Церкви. Грамота с подписью высокопреосвященства три дня, как на столе валяется. Только имя поставить придется, конечно, другое. Какое? Девочек в честь великой королевы называют часто, в Португалии мятеж, а что во время мятежей происходит с архивами? Скрип перышка — и нет на свете Руфины де Теруан. Угорела при пожаре, опознана королевским советником лично. Две строчки в протокол, щепотка праха в гроб. Плакать погодим: на свет появилась Изабелла де Тахо. Донья Изабелла, разумеется. Дочь «рыцаря по праву завоевания», оставшегося верным короне и павшего от рук мятежников. По сути, правда. И куда ее, эту донью, теперь девать? Туда, куда уходит все, не прижившееся в Старом Свете — в Новый.
— Не хочешь в монастырь? Тогда езжай в Вест-Индии. Очередной флот выходит завтра… — взгляд на размахивающие маятником часы, — нет, уже сегодня. В Новую Картахену.
— Но что я там буду делать? — А руки уже набрасывают стремительные строки рваным почерком дона Диего: размашистым, с излишними завитушками. Когда пишет сама Руфина, буковки выходят круглые и меленькие. Взгляд через плечо… Умница! Пишет ректору. Так, мол, и так, вынужден уехать. По соображению здоровья, во Фландрию. Вот пусть орден там и ищет жертву-врага. Мужчину в Нидерландах, а не девицу в Индиях.
— Ты хотела жить? Живи.
Ответ — робкая улыбка. На мгновение, даже меньше. Потом — снова уличный судья.
— Подойдет, ваша светлость. Только… моя мантия немного примелькалась, да и бумаги вы выписали на женское имя.
— Верно. Что-нибудь придумаем. Кстати, вытащи нижний ящик стола, раз уж сидишь на моем месте. Открыт, открыт. Да, возьми два мешочка. На первое время. И… Мать тебя не научила варить эликсир для моей несчастной утробы?
— Учила, ваша светлость. — И снова растерянное личико и деловито взвешивающая мешочки с серебром рука. — Двести реалов… Я ведь не скоро отдам.
— Отдавать? Вздор! Не нужно. Серебро у меня пока водится. А вот эликсир можешь сделать только ты! Обустроишься — напиши, чего не хватает. Ингредиенты вышлю. Ты лиценциат, тебе аптеку держать можно.
Про оплату работы — ни слова, как и положено между благородными людьми.
Неуверенный кивок. Спокойный голос. Снова двое, Диего и Руфина разом. Странно, маска кажется более живой, чем настоящая девушка, что скрывалась под ней столько лет. Увы, большую часть жизни донья Руфина штопала мантию Диего, писала за него магистерский тезис, спала. Еще ходила в церковь, на рынок, болтала с подругой. Немного. Выходит, что маска скорее она, чем он. Да сможет ли она жить как обычная женщина? Сама про это даже не думает.
— Я лиценциат права. Не медицины.
— Полагаешь, в Индиях это кого-то волнует? Образование есть — значит, не ведьма… Этого хватит. Другое дело, что тебе и на себя саму нельзя быть похожей. Лицо можно прикрыть мантильей, а рост и походку? И еще, тебе понадобится служанка. Благородной даме не пристало путешествовать одной. Любое нарушение правил — приметно. Я тут ничего не придумаю, но знаю сеньору, которая будет рада разрешить наши затруднения. Помнишь Риос?
Холод могилы отступает, на мгновение сменившись прежним теплом. Теперь перед графом только Руфина. Настоящая. Девушка до корней волос, хотя не простая и не обыкновенная.
— А вы хороший, дон Барахас. Я даже не ожидала, что вы настолько хороший. И хитрый.
Подскочила, чмокнула — в щеку, по-родственному.
— Я? Сам не ожидал…
Риос бровью не повела, получив приказ приготовить гостью в дорогу, только в уголках губ мелькнуло торжество. Нужна, еще как нужна! После всех лет… Она ведь хоть и не благородная, но чистой крови. С младенчества знала — ее долг служить, и служить верно. Не удивилась, когда ее — соплюшку! — привезли из деревни в огромный город, показали хозяйке — та показалась краше и ангелов небесных. И добрей — после домашних-то ежовых рукавиц. Уже потом Риос поняла — графиня нарочно выбрала в личные горничные самую маленькую, чтобы самой себе моложе казаться. А еще — чтобы самой не попасть под власть какого Цербера в юбке.
Что такое бывает — Риос узнала скоренько. Да только ей самой всегда больше хотелось быть не столько главной, сколько нужной, а с одним севильским домом хлопот — в шесть рук не управиться. А ведь есть еще дворцы в поместьях, и старый замок, и резиденции в Мадриде и Вальядолиде. И власти, и забот хватало. Только рождались у хозяйки одни сыновья, а старость подбиралась все ближе… Не настигла — очередной младенец утащил мать с собой в могилу.
Граф Барахас смерть жены принял к сведению… но не признал. На женской половине все осталось по-прежнему. Тот же штат прислуги, то же жалованье, многие из прежних хлопот — и скука. Что ж, вот и настал час веселья! Хорошо знакомая девушка в мужской одежде, со шпагой на боку. Судя по выстрелам и крикам в ночи — не маскарад, беда.
Выслушала поручение. Смерила взглядом колокольню астурийскую, разом одобрительно и укоризненно.
— Будет исполнено, сеньор. Только… у нас такие высокие девицы не служат. Разрешите использовать вещи госпожи?
Граф кивнул. Подробности — не его дело. Будет нужно — скажет. Например:
— Боюсь, мой сеньор, как мы ни стараемся, получается очень приметная девица. Рост… и многое другое.
Тогда придется немного поправить изначальный приказ.
— Пусть будет — приметная. Лишь бы никому и в голову прийти не могло, что это донья де Теруан…
