Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— Помощник по хозяйству никогда не помешает. Дочку тебе замуж надо выдать, мамаша, — сказал он тёте Симе.

Та в ответ взглянула пристально и оценивающе.

— Не за меня, — огорчил её Травин, — вон вчера тут трое женихов сидели, в следующий раз, прежде чем бумагу портить, пусть хоть чего полезное сделают. Хотя бы вон, сарай подновят, а то к осени развалится.

Хозяйка с ним полностью соглашалась. И кивала, и ломти хлеба резала толще, чем обычно, и каши наложила с верхом, и кусок масла туда бухнула такой, что чуть ли не в треть тарелки. Маша вышла на шум, глаза у неё были красные, она тёрла их кулаками и отчаянно зевала. Увидев Травина, всплеснула руками.

— Повязку-то я вам вчера не поменяла, дурёха. А ну, снимайте рубаху.

— Там всё в порядке, — Сергей расстегнул пуговицы, — скажи лучше, что произошло.

Девушка, по её словам, дошла до сельсовета, когда Гриша и его помощники вовсю искали по комнатам преступника. Живым Будкина она видела незадолго до собрания, покормила, пощупала пульс, проверила дыхание и живот. Ваня чувствовал себя гораздо лучше, шёл на поправку, поэтому известие о смерти пациента для девушки стало ударом. Маша была уверена, что его убили ножом, но Пётр Лаврентьевич попросил её прийти утром, чтобы ещё раз осмотреть труп.

— Не знаю, кто такое мог сделать. Но ничего, разберёмся, наверняка кто-то из своих, чужаков-то нет, — сказала она и осеклась, глядя на Травина. — Ой, извините. Не выспалась я, от волнения до утра глаз не сомкнула. Вы куда-то собрались?

— Да, пойду расплачусь за новую куртку. Лавка у вас ведь утром открывается?

— Открыта уже, чтобы люди перед работой могли отовариться. Ярошенко своего не упустит, буржуй.

На улице вовсю светило солнце, бежали ручьи, луж стало столько, что на твёрдое место приходилось перепрыгивать. Лавочник стоял за прилавком, обслуживая покупателей, Травин дождался своей очереди, купил папиросы, отдал пять червонцев за куртку, и ещё за четыре рубля договорился, что Ярошенко, когда днём поедет в Кандагуловку, захватит его с собой. Сельский нэпман хотел было, чтобы Травин ещё и товар погрузил, но молодой человек сослался на рану и отказался.

Время до отъезда тянулось медленно, Сергей успел и поесть ещё раз, и прогуляться по окрестностям, наблюдая нехитрый сельский быт. Вокруг все были заняты, отрывать людей от работы не хотелось. Перед сельсоветом стоял помощник милиционера Гриши с двустволкой, Травин сунулся, чтобы узнать последние новости, на окрик помощника вышел сам Гриша, и Сергея арестовал.

Как Травин уже успел убедиться, допрос вести самозваный милиционер не умел, зато любил болтать. За час, проведённый вдвоём с задержанным, Гриша не столько выяснил, сколько рассказал то, что знал, и о чём догадывался. Оставалось сложить то, что Сергей уже знал, и то, что услышал, и попытаться оформить так, как это любила делать Лена Кольцова — с помощью таблиц, схем и пометок.

Собрание в церкви началось в девять тридцать вечера, и продолжалось часа полтора. В десять тридцать лавочник запирал лавку, Травин ещё тогда посмотрел на часы, и ещё через десять минут он обнаружил возле трупа Поземскую. Во сколько они добрались до дома Сазоновых, он не помнил, но явно раньше, чем закончилось собрание, потому что улицы были пусты. Ещё минут двадцать он расспрашивал учительницу, а когда вышел, на кухне сидели Маша и её друзья. По словам одного из ребят, они пришли туда сразу после собрания.

В сельсовет Сергей вернулся в четверть двенадцатого, а в половине туда заявились Гриша с подругой сердца. Обратно вышли через двадцать минут, и без четверти двенадцать Ираида стучалась в дверь Сазоновых.

По словам Гриши, Будкин жил один, в общежитии, которое располагалось в господском доме рядом с деревообработкой. Кроме него, в четырёх оставшихся комнатах ночевали ещё семнадцать человек, в основном — парни, и все одинокие. Поговаривали, что за неделю до этого у Ивана случился конфликт с одним из приятелей из-за женщины, но быстро угас, когда оба узнали, что кроме них, у их подруги есть ещё трое ухажёров. Их имена Травин написал по памяти. А ещё за месяц до этого Будкин поругался с Ираидой Михайловной Рапкиной, заведующей складом, с которой одно время состоял в отношениях, но с тех пор эти двое почти не разговаривали. О своих отношениях с женщиной Гриша умолчал.

Для Будкина суббота стала днём несчастливым. В полдень Травин спас его от смерти, а через восемь или девять часов кто-то ткнул его спицей в печень. Гриша утверждал, что в семь вечера Будкина осмотрел Пётр Лаврентьевич, Начальник артели при милиционере сказал, что Будкин скоро встанет, и что придавило его несерьёзно, ребро сломало и кишки слегка сдавило. Вечером с больным посидели некоторое время приятели из бригады, попили чаю, а в восемь Маша сделала ему укол, и Будкин уснул. Опять же, Гриша при этом присутствовал, потому что готовился дежурить возле церкви. В восемь пятнадцать он проверил сельсовет, запер двери, и ушёл ужинать, а в пятнадцать минут десятого уже стоял возле церкви.

С Будкиным до девяти должна была остаться Фрося, санитарка, только она ещё к вечеру слегла с расстройством желудка, иначе говоря, бегала каждые десять минут до отхожего места, и поэтому пациент остался в здании один. Ничего плохого в этом Гриша не видел, чай, не ребёнок, чтобы за ним лужицы подтирать, но в девять вечера и после полуночи к нему должна была зайти Маша, на всякий случай. Травин точно помнил, что в разговоре с Ираидой милиционер говорил о Фросе, поправлять он Гришу не стал, но пометку сделал.

Выходило, что Будкина убили примерно с восьми сорока пяти до четверти десятого, когда возле церкви появился Гриша, но не позже, иначе кровь бы от ударов Поземской свернулась. Оставалось порасспросить Машу, и подкинуть идею Бейлину.

Бейлин всерьёз расследовать убийство не собирался. Местные, как он считал, сами найдут виновника, и сами с ним разберутся. А вот милиция или другие посторонние ничего не отыщут, потому что тут чужие. Начальник артели принял Бейлина у себя в алькове.

— Что будешь делать? — с ходу спросил он, перекладывая на столе бумаги. — Милицию-то мы не вызвали пока, тело на леднике лежит, картина ясная, убили Ваньку ни за что. Где-то у нас ходит сволочь, которая своих режет, его мы не упустим, найдём рано или поздно, только по закону нужно сообщить. Этот-то, которого Гриша задержал, он, наверное, не виноват.

Митя кивнул.

— Я допросил Добровольского, он тут явно не при чём. Согласитесь, зачем ему Будкина убивать, они едва знакомы.

— Согласен. Гриша его так запер, для порядка, пока настоящего душегуба не нашли.

— Будкин никуда не убежит, убийца за один-два дня — тоже, иначе все поймут, что это он сделал. Давайте так поступим…

Бейлин говорил, и лицо Гринченко постепенно прояснялось.

— А что, это может сработать, ты — лицо официальное, вроде как закон мы не нарушили. Если не отыщешь, в Барабинск мы завсегда послать успеем, на льду тело хоть месяц пролежит. Только уж ты, товарищ, постарайся, хоть зацепку какую найди, чтобы народ успокоить, а потом мы уж сами этого гада прижмём так, что не отвертится. Дам тебе Гришу в помощники, он хоть и без царя в голове, но зато всё про всех знает. Заселиться можешь вон там же, где товарищ Добровольский, у Сазоновых, скупердяи те ещё, но комнаты свободные имеются. С ним-то что делать?

— С Добровольским? — Митя развёл руками, поморщился, в ране стрельнуло, — отпустить пока. Если оставим, убийца подумает, что всё шито-крыто, а как увидит его на улице, забеспокоится, и вдруг выдаст себя. Ну а если не выдаст, всё одно проболтается.

— И то верно, — начальник артели улыбнулся, — от народа не убежишь. Ибо сказано, что если кто ударит кого железным орудием так, что тот умрет, то он убийца, а убийцу должно предать смерти. То есть революционному суду.

Глава 17

31/03/29, вс