Калгари 88. Том 2 (СИ) - "Arladaar"
Арина поймала кураж. Проявила редчайшую особенность, присущую только абсолютным чемпионам. В неблагоприятной среде, зажатые со всех сторон самыми несуразными условиями — требованиями медалей от спортивных чиновников, ожиданиями болельщиков, переживаниями родителей, своими страхами и сомнениями, порушенным здоровьем, эти уникальные люди в решающий момент, когда многое висело на волоске, становились выше обстоятельств. Они как будто перемещались в параллельный мир, где всё легко и просто. И нет трудностей и сомнений. Тогда они становились непобедимыми…
…1982 год. Город Сан-Луис. Аргентина. Кровавый закат догорает над дальними горами, поросшими субтропическим лесом. Чуть дальше снежные пики Анд, тающие в полумраке. Жара спадала. В центре города, в престижном квартале Ла Пласа, построенном в типично-колониальном стиле, есть шикарная танцевальная зала Тангинейро Эстрада, куда открыт вход лишь для местной аристократии. Звуки хабанеры, фламенко и милонги доносятся всю ночь, а к зданию непрерывно подъезжают шикарные автомобили, из которых выходят уважаемые синьоры и синьориты.
Мария де Суарес, дочь богатого землевладельца и первая красавица Сан-Луиса, обмахиваясь веером, окидывала скучающим взглядом танцующие пары. Что она делает в этой дыре??? Все подруги давно уже в Европе, в Испании и Франции, в центре цивилизации, наслаждаются радостями жизни, и лишь она, потакая воле родителей, заботящихся о семейном деле, всё ещё тут. И эта милонга… О боже… Тут кругом милонга. И футбол. Чёртовы милонга и футбол — вся Аргентина.
Неожиданно появился Он. Молодой капитан национальной гвардии. Зайдя в помещение, поклонился, снял фуражку и положил на согнутый локоть, приветствуя собравшихся. Несомненно, он привлёк внимание всех присутствующих дам, даже замужних. Какой красавчик! Правильные черты лица, чёрные, как смоль, волосы, уложенные в красивую причёску аристократа, волевой подбородок, выбритый до синевы, великолепные густые усы… Его глаза… В них жаркая и ненасытная страсть! И он… Смотрит на Марию! Она не отводит глаз, и этим ритуалом сообщает, что согласна на танго…
…Образы пронеслись в голове Арины, и она ускорила темп проката. Два вращения, практически одно за другим. Потом несколько танговых шагов и заход на одиночный аксель. Прыгнув аксель и выехав из него в циркуль, Арина разогналась через весь каток и прыгнула последний каскад: двойной лутц — двойной тулуп. На тройной лутц не стала идти, вдруг не получится, и впечатление от проката окажется смазанным. Очень важно в прокате остановиться, почувствовав грань возможностей, за которую организм просто не сможет шагнуть в силу физических кондиций. Она чисто сделала два тройных прыжка, и третий уже ни на что не влиял, а был лишь напрасной тратой сил.
Потом Арина покатила дорожку шагов. Сделала её на максимальном уровне сложности, с переменами направлений движения, сменой рёбер, твиззлами. Перед заходом на дорожку исполнила шпагат в воздухе — эффектнейший элемент, когда фигурист разгоняется, разворачивается на 90 градусов, отталкивается и прыгает вертикально, поднимая обе ноги вверх. На фотоснимках, сделанных в нужный момент, кажется, словно он сидит на шпагате прямо в воздухе.
Из дорожки шагов зашла на хореографическую дорожку. Проехала её кантилевером по пологой дуге, выгнувшись сначала назад и волосами чуть не касаясь льда, потом развернулась, наклонилась ко льду и поехала передним кантилевером, прогнувшись вперёд и лёжа на своей же ноге.
Зрители снова закричали от восторга! Группа поддержки из школы кричала не переставая! Бабушка вскочила с места и тоже что-то кричала, приплясывая. Ельцин и партийный актив хлопали не переставая. Соколовский сидел задумчивый и мрачный, словно ожидая какого-то подвоха. Проигрыша Марины? Одногруппницы, столпившиеся у калитки, не имея возможности сдержать эмоции — дети, как-никак, прыгали, махали руками, тоже что-то кричали. Все вместе эти звуки и действия складывались в какую-то общую гамму, которая откладывает в душе след на годы.
Левковцев, не зная, как реагировать на прокат воспитанницы, потому что ему тоже хотелось кричать, но не позволял служебный этикет, ходил туда-сюда, не отводя глаз от Арины. Иногда подходил к бортику и бил по нему ладонью, пытаясь погасить эмоции.
В конце программы Арина чувствовала, что опережает по таймингу время программы — проехала быстрее, чем надо, что говорило о прекрасной физической форме. Прыгнув двойной сальхов, Арина выехала с него ласточкой, снова сделала циркуль, разогналась парой подсечек и прыгнула двойной риттбергер! Словно заколотила гвоздь в доску! Потому что в момент, когда затихла музыка, Арина так же, как в «Кармен», встала на колено и ударила по льду правой ладонью, бросив взгляд на трибуну. Этот смелый взгляд выражал непокорность, гордость, свободолюбие!
Зрители, когда музыка стихла, не стали молчать, приходя в себя, как это было после проката Соколовской. Они сразу же одарили спортсменку бурными овациями. Встали все.
Арина, чувствуя, что силы резко покинули её, сначала не смогла подняться — ноги не слушались. Опять не хватало кислорода в крови. Но, приложив большое усилие, всё же встала и поклонилась несколько раз, чем вызвала ещё более громкие крики. Подняв руки в приветствии, медленно покатила к калитке, согнувшись и опёршись руками о колени — перетруженные спинные мышцы не держали тело в вертикальном положении. У калитки её встретил Левковцев, обнял, похлопал по спине.
— Молодец! Ты… У меня нет слов, Люся… Пошли, пошли!
Видя, что воспитанница не может надеть чехлы на лезвия, Левковцев встал на колени и надел их, пока Арина держалась за бортик, чувствуя, что сейчас, как пить дать, свалится на виду у всех. Проводив до скамейки, сел рядом, поддерживая за плечи.
Понемногу шум стих, и потянулось томительное ожидание оценок от судей. Алла Ивановна Писеева, как и её коллеги, находилась в крайне затруднительном положении. Марина Соколовская откаталась мастерски. Технично, эмоционально, сумела всколыхнуть эмоции фронтовиков и партийного руководства. Однако Хмельницкая вызвала глубокие чувства совсем другого рода. Страсть, любовь с примесью трагедии, сильные эмоции. Они находились на грани дозволенного, но… Ни любовь, ни чувства в СССР не запрещены, и люди отреагировали на них соответствующе. Да что там говорить… «Кумпарсита», 1976 год, Пахомова и Горшков. Это уже считалось классикой. Надо признать — Хмельницкая переключила внимание с Соколовской на себя. И она прыгнула два тройных флипа! Один в каскаде с ойлером и сальховым. Так не прыгал никто в мире! А вчера тройной лутц! Девчонка по техническому мастерству выше всех фигуристок СССР, тут надо признать безоговорочно. А то и… выше всех в мире!
Марина сейчас отстаёт от Хмельницкой всего на десятую часть балла. Но… Преимущество Хмельницкой держится лишь на более высокой скорости исполнения обязательных фигур. Ох… Как же Алла Ивановна корила себя за то, что поддалась эмоциям и поставила Хмельницкую выше заблаговременно. Придержи она за фигуры оценку в районе пять и восемь или хотя бы пять и девять, сейчас бы не возникло никаких вопросов, чтобы опустить Хмельницкую под Соколовскую, даже выставив Люде максимальные баллы. Сколько раз говорили друзья по судейской коллегии, что не бросайся оценками с начала соревнований — потом будешь их обратно забирать, а люди могут и не понять… Впрочем, Валентин Игоревич Шеховцов дал прямое указание, чтоб Хмельницкая проиграла. Сделать так, чтоб Ельцин не выказал недовольства идеологической составляющей программ победительницы. Но… Он сейчас очень доволен — вон как радостно хлопал в ладоши и что-то кричал.
Выбор был тяжёлым и в присутствии партийного руководства вполне мог привести к испорченной карьере, поэтому Алла Ивановна решила выбрать «тормоза». Так на судейском жаргоне назывался судья, который ставил беспричинно низкие оценки за артистизм, оттягивая фигуриста вниз по турнирной таблице. Если в случае технической части быть «тормозом» было опасно, так как технический контент видели все, то в случае с артистизмом дело обстояло по-другому. «Я так вижу. Этот фигурист не артистичен. Потому что я так решил. Он мне не нравится» — самые частые оправдания судей, выносивших низкие оценки за чистые прокаты. Самой Алле Ивановне идти на поступок, грозящий карьере, не хотелось, поэтому она обратилась к самому скромному судье, Сергею Николаевичу Позднякову, представителю свердловского комитета физкультуры и спорта. Мужчине 58 лет, до пенсии всего ничего, бояться немилости руководства нечего.
