Виктор Дубровский - Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)
В это время, вообще-то, все порядочные люди готовились залечь в зимние квартиры, а вот Шубину было совсем не до этого. Но мысля не дремала, и однажды он добрался, наконец, до шерстобитной мастерской. В клубах пара ничего разглядеть было невозможно, слышались лишь мерные хлопки вальцов, да негромкие ругательства.
— Эй, кто есть живой? — спросил во мглу Саня.
— Слава богу, здесь все живые, — отвечали ему невидимые невооружённым взглядом люди.
— Изздрассти вам! — проорал в туман Шубин, — ну так покажитесь хоть.
Стук стих и из водяных паров Сане навстречу вышел мужик со скалкой в руках.
— Пошто кричите, барин?
Из-за его спины высунулись морды помоложе. Саня подкинул на ладони монету.
— А я вот спросить зашёл, никто заработать рубль не хочет?
— А что делать? — заинтересовались морды.
— А мне сапоги сваляйте из войлока. Или скатайте. Тогда рупь — ваш.
Рожи недоверчиво переглянулись.
— Шутковать, барин, идите в другое место, — сурово ответил старшой.
— Ну как хотите, — разочарованно протянул Саня, — тогда прощевайте, — и шагнул в звенящий снежный вечер.
Собственно, он и не надеялся на что-либо положительное. Ему уже хорошо была известна позиция мало-мальски стоящих на ногах мастеров. Мы как-нибудь сами, по старинке, не нужны нам потрясения. И рубль не поможет, и пять. Однако, через десяток шагов, не успел он ещё свернуть в переулок, как его догнал пацанчик без шапки и в одной рубахе и портах.
— Барин, а барин! — позвал он Саню, — точно рубль дашь?
— Дам. Как сделаешь мне валенки, это такие сапоги из валяной шерсти. Только не мягкие, как кошма, а из плотного войлока, чтоб только ножом резался. Тогда дам рубль и ещё добавлю.
— И где тебя искать, как сделаю?
— На подворье купчихи Калашниковой найдёшь. А тебе рупь зачем?
— Маньке серьги на ярманке купить, — шмыгнул носом отрок, — а то не любит она меня!
Саня вздохнул. Если не любит, то и за серьги не полюбит, но сейчас объяснять это пацану было бесполезно, но инновационные порывы масс надо как-то поощрять.
— На, вот тебе в задаток гривенник. Только ты внимательно посмотри, может Машке те серьги и не нужны.
В общем, может срастётся что, а может и нет, Саня загадывать не стал. Есть дела и поважнее валенок. Тем более, что личная жизнь Шумахера внезапно заиграла новыми красками. Резвая купеческая дочка тоже захотела получить кусок своего сладкого медового пирога и легко обошла мамашу на повороте. После чего Гейнц как бы случайно сделал то, после чего не только простые джентльмены, но и дерзкие мачо обязаны были жениться. О чем вполне недвусмысленно напомнили Гейнцу два крепких дяди поруганной девицы, заставшие парочку в положении, исключающем всякие ложные толкования. Не просто так застали, конечно же. Сашка им калитку, собственно, и открыл.
— Надругалси, окаянный! Прокралси и соблазнил! — заламывая руки, рыдала девица, — соблазнитель коварный. Порушил честь мою девичью!
Саша уже, как минимум трижды, вполне успешно эту самую честь рушил, причём ни в первый, ни в последующие разы никаких признаков оной не заметил. Он успокоил немца, что решит вопрос полюбовно, без членовредительства. Дело поворачивалось к свадьбе. Мадам купчиха с удвоенной силой начала обедать Шумахера, дочка расцвела пуще прежнего. По идее, Гейнц, ну, по крайней мере, Саня так предполагал, должен был бы уже шататься на ветру, но он удивительным образом округлился и залоснился. Всё, что русскому смерть — немцу только на пользу. Он, судя по всему, считал, что держит бога за бороду, и оттого у него стали проявляться некие нотки превосходства в голосе. Даже он начал Сашку поучать, как жить, отчего Саня чуть не взбеленился.
«Русские атмосферы, что ли, на них так влияют? — возмущался Шубин. — Двух месяцев не прошло, как приехал, а уже нотации читает». Но Саня прощал этому гаду все его шовинистические заезды по одной причине — Гейнц работу свою делал с упорством роторного экскаватора. И настолько качественно, что Саня просто не мог надивиться на то, что у Шумахера получилась даже бронзовая гребёнка батана, самая сложная и тонкая часть стана. Вообще-то Саня и не подозревал, что в это время можно хоть что-то путное сделать, имея в виду механические станки, но Ярослав как-то опустил его на землю. Напомнил, что станки Нартова, пусть даже в единичных экземплярах, но уже сделаны, а в часах используется балансир Гюйгенса, изготовление которого — отнюдь не тривиальная задача. В мире уже действуют паровые насосы, а Польхем построил полностью, как говорят, автоматизированный завод. Его потом сожгли, правда, возмущённые рабочие, но это детали.
Однако Генеральный План трещал по всем швам. До сих пор не были готовы помещения в Романово, хотя Саня уже отвёз туда упакованные в рогожу разобранные станки. Все оба два, в комплекте. И теперь настала очередь получить свой пряник отцу Онуфрию. И Саша в некотором роде пожалел, что не отдал самый первый стан второй версии сразу в монастырь. Отработали бы все мелкие недочёты, а потом бы и за своё взялись. Так нет же, жаба придушила. Но ничего, ничего, ещё поработаем, теперь и у меня есть ученики и инструмент.
Все заинтересованные лица собрались в деревушке Лукояново, что возле одноимённой обители. Настало время смотреть на свои труды воочию. С удовлетворением он увидел, что здание построили именно так, как и требовалось — широкий шестистенок, с двумя большими срубами по краям и в середине этакая половинка избы. По бокам больших третей здания пристроили сарайки для лошадиного привода. Саня проконтролировал сборку стана и проверил его работу.
Мягко хлопал батан, громко стукали погонялки, с едва заметным шелестом сновали ремизки. Саше в этих звуках слышалась какофония будущих цехов текстильного комбината
Поставить контроль обрыва нити… ещё восемь ремизок, чтобы сделать саржевое и сатиновое переплетения… а ещё… и ещё… сменные челноки, и ещё… рычаги и коромысла, тяги и торсионный вал с эксцентриковым толкателем, сменные рейки с кулачками разного типа. Саша погрузился в экстаз и чуть не впал в грех улучшения улучшенного. Вовремя, правда, поймал себя на том, что начал уподобляться Славику. То есть, начал создавать идеальную вещь, и, попросту говоря, не сделав ничего, собрался утонуть в бесконечных усовершенствованиях. Поэтому остановил бег мысли и просто наслаждался хорошо сделанной работой. На станине красовалось выжженное клеймо «АяксЪ 1725» в овале.
— Der Teufel soll den Kerl buserieren![12] — восхищённо произнёс Гейнц, — Я куплю у тебя этот инвенциум!
— Это, Гейнц, не инвенциум, а так, игры праздного ума. Вот начёт настоящей инвенции мы с тобой поговорим ближе к Рождеству. Ты хочешь по-быстрому срубить бабла и слинять? Хрена тебе. Я тебе в первый день сказал, что ты попал. Ты попал в Россию. Рупь за вход, и три за выход.
«Ты уже слишком много знаешь, — подумал Саша, — чтобы тебя вот так просто выпускать».
Отец Онуфрий мысленно потирал руки и мучительно соображал, стоит ли делиться новшествами с матушкой Манефой, или же по-тихому всё подмять под себя. Несомненно, стоило подумать и о реконструкции мельницы. Александр показал, что действительно, в механике что-то такое пользительное есть.
А Сашка с Шумахером пешочком топали обратно в Александрову слободу. По едва примёрзшей слякоти начала мести скупая позёмка, завивая вокруг ног жиденькие снежные вихри. Гейнц прибавлял шагу, ноги, в его европейских модных туфлях с квадратными носами и бронзовыми пряжками, начинали мёрзнуть. Саня злорадно ухмылялся: «Здесь вам не тут, едрёна корень, это тебе не по Европам щеголять». Мысли немедля перекатилась на насущное, его сапоги тоже не шибко грели. На охоту ребята выезжали, а не на зимовку. «Надо что-то придумать, — начал уже и Саня подскуливать, — иначе замёрзнем, как Амундсен в Антарктиде». Тулуп его, приобретённый по случаю, был уже разодран на клочки предприимчивым Гейнцем, а новый Саня так и не удосужился купить. Позёмка становилась всё плотнее, мир превращался в белёсую мешанину из снега и облаков. Начиналась первая в этом году метель.
Сане пришлось ещё раз ехать в Романово, клянчить у Ярослава деньги, заодно пожаловаться на жизнь и невыносимые условия работы. Исключительно по привычке, потому что жаловаться больше было некому.
— Это не работа, это панихида какая-то. Пипец что за дремучие люди. Всяк на свой аршин мерит, у каждого, прикинь, индивидуальный, проверенный временем! Это же вообще сводит на нет все возможности заказа деталей на стороне. То есть, если мы раму закажем у одного столяра, и скажем, что она должна быть пяти аршин в ширину, она и будет пяти аршин, только плюс-минус с небольшим. Плюс-минус четверть дюйма, с необходимостью подгонять деталь по месту рашпилем. Ничего сложнее деревянной ложки изготовить невозможно. И то, один бьёт баклуши, а второй режет. За что ни возьмись, всё не так.
