Валерий Большаков - Дорога войны
— Откуда-то с гор спустился жрец тутошнего храма Замолксиса. Может, от Сирма? Готовься! Как только стемнеет, наведаемся в храм.
Гай безразлично пожал плечами. Ладно, мол. Вся история с золотом для него потускнела, утрачивая черты достоверности. Зато действительность расцвела новыми гранями, проявляя новые возможности и перспективы. Но долг перед отцом всё еще довлел над Гаем, мобилизуя и настраивая.
— Понял, — вздохнул он, — я тогда съезжу к храму, гляну, как там пройти и выйти.
— Не надо, — проворчал Змей, — сейчас все съездим. Рубрий! — кликнул он помощника. — Тиций! Умойте, что ли, Бласия и усадите на коня. Не сможет держаться — привяжите к седлу.
Тиций Аристон и Рубрий Эвпорион разом кивнули и отправились исполнять поручение.
Вскоре показалась вся троица, на конях. Бласий ехал посередке, качаясь и держась за луку седла обеими руками. На лице его набухали синяки и багровели ссадины. Вид избитого Созомена наполнил сердце Гая злой радостью.
Луций Эльвий покосился на него, но ничего не сказал.
— Гай! — послышался взволнованный голос.
Легат обернулся и удивленно задрал разбитую бровь — засохшая корочка тут же лопнула, набухая кровяной «ягодкой».
Во двор вбежал Публий Апулей Юст, лицо его выглядело бледным и напряженным.
— Ты здесь, — выдохнул эксептор. — Есть дело! — посмотрев на избитого Бласия, уныло мотавшего головой, добавил: — Только для вас двоих!
Луций тоже глянул на Созомена и кивнул.
— Отойдем, — сказал он.
Все трое вышли за ворота на пустынную улицу, проходившую параллельно крепостной стене.
— Что случилось? — спросил Гай.
— Мы прямо сейчас можем поехать к язигам и выменять Сирма!
— Здорово! — обрадовался Гай.
Змей с подозрением посмотрел сначала на легата, потом на эксептора.
— У меня такое впечатление, — проговорил он, — что вы без меня обо всем договорились.
— Еще нет, — криво усмехнулся Публий. — Я обещал легату поспрашивать насчет Сирма, а теперь я предлагаю вам обоим отправиться со мной за Тизию, к язигам. Обменяем Сирма, и он отведет нас к золоту!
— И поделим на троих? — понятливо ухмыльнулся Луций.
— Именно!
Оживившийся Гай задумался:
— Ты сказал — обменяем, а на что?
— Ни на что, — нервничая, ответил Публий, — а на кого. На Марция Турбона!
Гай охнул, а гладиатор с большим интересом посмотрел на эксептора-консулара.
— Ты предлагаешь похитить римского гражданина? — слабым голосом осведомился легат. — Да еще самого наместника?
— Он уже связан! — зашипел Публий, едва сдерживаясь. — Я все сделал за вас, остается только погрузить презида в телегу и отвезти к Сусагу! Язиги будут рады отдать нам Сирма, ведь за Марция они получат большой выкуп!
— Так его не убьют? — взбодрился Гай. Публий посмотрел на него как на придурка.
— Ладно, хватит болтать! — решительно сказал Луций. — Берем груз и едем! Что тебе этот всадник, Гай? И вообще, засунь свои принципы… знаешь куда? Нас ждет золото, много золота! А ты тут мнешься, разводишь церемонии!
— Да я ж не против… — растерялся легат. — Просто.
— У меня есть сарматские маски, — укрепил его волю Публий, — никто под ними не увидит ваших лиц.
— И мы сможем вернуться в Рим?
— После того как съездим с президом к язигам, — отчеканил Публий, — и с Сирмом — за золотом!
3Очнулся наместник от холода. Голову невозможно было повернуть — от опухшего места на затылке волнами расходились тошнота и слабость. Марций шевельнул руками, пробуя дотянуться до ушиба, и почувствовал крепкий узел, стягивающий запястья. Заодно он понял, что переодет, — туника была его, а вот сверху давила тяжелая меховая куртка, в каких ходили даки. Наместник подвигал ногами — и ощутил касание меховых штанов.
Вокруг стояли потемки. Вечер уже? Заскрипела отворяемая дверь, впуская поток света с улицы, и презид сориентировался во времени. Темная фигура на фоне открытой двери была неузнаваема. На голове вроде колпак. Дак, что ли?
— Телега где? — послышался нервный голос Публия.
— Луций подогнал уже, — ответил человек в колпаке. Выговор у него был чистый. Нет, это не дак.
— Грузим!
— Гай! — донеслось с улицы. — Где тебя носит?
— Без имен, дурак! Здесь я. Сюда давай, будем выносить.
Публий Апулей Юст подошел к президу и склонился над ним.
— Как самочувствие? — хихикнул он.
— Гораздо лучше, чем будет у тебя, — шевельнул Марций непослушными губами, — когда твою продажную шкуру станут приколачивать к кресту!
— Очень страшно! А ты прытким оказался, презид. Едва поспел за тобой. Думал, всё уже, бежать придется! Эй!
Коренастый человек в маске подошел к Публию.
— Держи, — Публий передал коренастому длинное оперенное древко, обмотанное зеленой лентой, — покажешь это язигам из охранных сотен, и они проведут прямо к Сусагу.
— Ну вот сам и покажешь!
— Дорога длинная, всякое может случиться.
— Слушай, Публий, — перебил его презид, — а зачем тебе вся эта возня?
— Да жалко тебя убивать просто. За твой труп я и асса не выручу, а вот за тебя живого можно дорого просить!
— Сволочь ненасытная.
Публий резко склонился к нему, шипя и брызгая слюной:
— Чтоб ты понимал! Ты, цепной пес Адриана! Служишь своему хозяину? Ну и продолжай в том же духе! А я никогда не был на твоей стороне, Марций, я всегда занимал одну и ту же сторону — мою собственную! Тащите его!
Двое в масках подхватили наместника и выволокли его во двор. Пыхтя, погрузили в телегу, где уже лежал Марк Ульпий Дазий. Вся грудь ветерана была в крови, а голубые глаза удивленно смотрели вверх, на кожаный тент фургона. Презида уложили рядом с Дазием, накинули сверху тяжелую медвежью шкуру. Сбоку хлопнулся целый ворох пятнистых коровьих кож.
Публий заглянул в фургон и выразительно повертел гетским кинжалом.
— Лежи, презид, и не дергайся! — предупредил он. — Вякнешь хоть слово — зарежу!
Наместник не удостоил его ответом.
— Всё, выезжаем!
Колеса загрохотали по брусчатке, телега затряслась. Снаружи до наместника доносились голоса прохожих, смех, фырканье лошадей. Закричать? А кто его услышит сквозь грохот и цокот? Да еще эта толстая шкура.
В городских воротах фургон остановили стражники.
— Чего везем? — донесся голос.
— Шкуры, доминус.
— Проезжай давай! Вони от тебя.
Фургон покатил, удаляясь от Сармизегетузы. Проехав миль пять, похитители снова остановились и вытащили тело Дазия. Судя по звукам, ветерана свалили в придорожную канаву, засыпали ветками и опавшей листвой.
Наместник напряг руки, растягивая веревки, но вязали его на совесть, узел не поддался. Что ж, подумал презид, подождем удобного случая.
Глава четырнадцатая,
в которой преторианцы переквалифицируются в ковбоев
Верзон, можно сказать, отдыхал. После походов в Парфию, Аравию, Кирену, Мавританию служба в родной Дакии казалась ему спокойной, даже скучноватой. Бывали, конечно, стычки со степняками, да и местные разбойнички пошаливали, но разве можно сравнивать этих негодников с ордой кровожадных мавров? С парфянской тяжелой конницей, что накатывает, как горный обвал?
Вот и сейчас Верзон спокойно объезжал дорогу от Апула до Сармизегетузы, следя за порядком, пропуская встречные фургоны переселенцев, приветствуя знакомых бенефикариев.
Не доезжая до Колонии Ульпия Траяна Дакики Сармизегетузы, десяток Верзона свернул на прямой участок пути. Глухой топот копыт сменился звонким цоканьем — кони ступали по каменным плитам, этот участок дороги был вымощен, как лучшие виа империи.
Неожиданно конь Верзона испуганно захрапел и дернулся, порываясь встать на дыбы. Вексиллатион успокоил животное и только потом разглядел причину его испуга — на дорогу выползал раненый человек. Он полз слепо, цепляясь скрюченными пальцами за щербинки в камне, вымазывая проезжую часть кровью. Старый воин мгновенно скомандовал:
— Прочесать всё за дорогой! Живо!
Десяток всадников бросился исполнять приказ, а командир спешился и подбежал к ползущему. Тот поднял бледное лицо, измазанное в земле, и Верзон с ужасом узнал его:
— Дазий?! Кто тебя?
Марк Ульпий Дазий просипел:
— Ве-ерзон?
— Я это, я!
— Презида… похитили.
— Кто?!
— П-публий. Апулей. Юст. Он — предатель.
— Молнии Гибелейзиса на его голову!
— Презида везут… в степь… к Сусагу.
— Понял, понял! Сейчас мы тебя.
Но оказать первую помощь помешала смерть — она первой добралась до Марка Ульпия.
Десяток собрался вокруг, все молчали, склонив головы. Верзон спросил:
— Никого?
Молодой новобранец ответил:
