Александр Михайловский - Рандеву с «Варягом»
В первую же ночь в бестолковой попытке разблокировать пролив его эскадра потеряла почти все корабли. Ночной огонь западных варваров оказался на удивление точным, а их снаряды обладали страшной разрушительной силой. Изуродованный остов батарейного броненосца «Фусо» не затонул только потому, что успел выброситься на берег. Младший флагман 3-й эскадры, контр-адмирал Хосоя, державший на «Фусо» свой флаг, был тяжело ранен. Врачи говорят, что он может и не выжить. Командир корабля, капитан 2-го ранга Окуномия, разорван в клочья русским снарядом, попавшим прямо в мостик. Это было одним из первых попаданий. Мгновенная багровая вспышка, и вот уже корабль лишен командования. Кто не ранен, тот убит.
Сам вице-адмирал побывал на месте трагедии. Старый броненосец восстановлению не подлежит. Русские снаряды превратили его в груду металлолома. И вот теперь жалкие остатки его эскадры, флагманский крейсер «Икицусима» и несколько номерных миноносцев, словно крысы, забились в пролив Асо, разделяющий остров пополам, и ждут, когда придет и их черед уйти на дно с гордо поднятым на мачтах императорским военно-морским флагом. Но тигры не торопятся лезть в пещеру, они чего-то ждут. К тому же пропала телеграфная связь, сначала с Японскими островами, а потом и с материком.
Катаока вздохнул. А ведь как было все когда-то хорошо. Он вспомнил, как еще юным мичманом, в середине семидесятых годов, отправился в Германию, чтобы учиться там морскому делу. Полтора года он изучал европейские языки: немецкий, французский, английский, а потом, вместе с будущим адмиралом Ямамото Гоннохёе, проходил морскую практику на германских корветах «Винета» и «Лейпциг». Да, немцы были строгими, но опытными учителями. Особенно на «Винете» — ведь этот корабль и его команда совсем недавно вернулись из кругосветного плавания.
Ситиро-сан вспомнил, как немцы с враждебностью отзывались об англичанах, которые считали себя владыками морей и презирали моряков всех других флотов. Именно тогда он и выучил много немецких ругательств, которые матросы Кайзермарине употребляли, когда вспоминали встречи с наглыми «лаймиз».
— Тикусёмо! (Сукины сыны!) — выругался адмирал на родном языке, решив не прибегать к языку европейцев. — И зачем только наши политики связались с этими наглыми бриттами! Ведь именно из-за них мы сейчас оказались в этой кэцу (заднице), загубив наш прекрасный флот?
Адмирал Катаока всегда считал, что политика — это самое грязное дело на свете, и недостойно самураю заниматься ею. В свое время ему предлагали должности резидент-генерала в Корее и генерал-губернатора Тайваня. Но Ситиро-сан отказался от этих заманчивых предложений, заявив, что он не политик, а моряк.
Но жизнь все же заставила его заняться политикой. И теперь, сидя на веранде, он думал о том, чем для его любимой страны может закончиться эта война. Ничего хорошего ему на ум не приходило.
«Нет, не там мы искали союзников, — подумал он, — почему было бы не поискать их в Германии? Ведь немецкие инструкторы сумели превратить наше войско во вполне современную армию, умеющую сражаться не катанами и нагинатами, а ружьями и пулеметами. И теперь японские сухопутные части были ничем не хуже, чем полки любой из европейских стран».
Катаока вспомнил о своей второй командировке в Берлин, где он почти пять лет пробыл в качестве военно-морского атташе. Там он встречался с канцлером Бисмарком, ныне покойным, и с адмиралом Тирпицем. Эти великие люди говорили ему о коварстве и подлости Британии и о том, что и у Германии и у Японии есть великий сосед, с которым лучше дружить, чем воевать. Особенно Катаоке запомнился Бисмарк, старый и мудрый политик, который не раз говорил, что России можно нанести поражение, даже несколько, но победить ее не удастся никому.
В Берлине он пробыл до 1894 года. Лишь после того, как началась победоносная война с Китаем, его отозвали на родину, где в качестве командира корвета «Конго», а потом крейсера «Нанива» он участвовал в захвате Тайваня и Пескадорских островов.
В 1899 году Катаока получил звание контр-адмирала, а еще через четыре года и вице-адмирала. Он сумел из старых, едва держащихся на плаву кораблей сколотить вполне боеспособную эскадру, большая часть которой теперь уже лежит на дне. А он, ее командир, жив и здоров. И не может даже совершить то, что подобает сделать в таких случаях самураю, — добровольно уйти из жизни. Ибо, кто тогда спасет остатки императорского флота от полного уничтожения — адмиралов, способных командовать отрядами кораблей, считай, что и не осталось.
Ситиро-сан знал, что русские уже начали оккупацию Кореи, проделывая почти то же, что собиралась сделать Япония. Русский десант молниеносно взял Чемульпо и Сеул. С севера, от Пхеньяна, туда движется отряд полковника Мищенко почти в две тысячи сабель. Под контролем японской армии остался только Фузан да еще некоторые пункты на побережье, на которые русские пока не обратили внимания. От Кореи до Цусимы — всего тридцать миль. Ничтожное расстояние. И еще он знал, что в самое ближайшее время русские могут преодолеть это расстояние и высадиться на Цусиме. Высадились же они в Чемульпо. И его долг, как самурая и командира, сопротивляться этим русским до последней возможности. Как князь Со, который осенью 1274 года со своими восьмьюдесятью воинами сражался до последнего с многотысячным монголо-корейским отрядом, который направил на Цусиму хан Хубилай.
На развалинах старой крепости, прикрывавшей с моря Идзухару, Ситиро-сан, если его к тому времени пощадит вражеская пуля или штык, и совершит обряд сэпукку, чтобы не попасть в плен к захватчикам. Адмирал не боялся смерти, ибо «жизнь человеческая подобна вечерней росе и утренним заморозкам, ломкой и хрупкой ветви, дуновению свежего ветерка. Все живое преходяще и быстротечно, а жизнь воина — вдвойне». Но он боялся бесчестья.
К счастью, у него не восемьдесят воинов, как у князя Со. На острове в ожидании отправки в Корею скопилось почти сто тысяч японских солдат. Есть многомесячные запасы провизии и боеприпасов. Этой армии нужен только командующий. Он, Катаока Ситиро — адмирал, а не генерал, и не знает сухопутной тактики. Героически умереть он сможет, а вот грамотно командовать обороной острова — нет. Сегодня ночью, когда наступит полная тьма, от причалов базы в Такесики отойдет миноносец «Сиротака» под командованием капитан-лейтенанта Бакабаяси. Его задача — в обусловленном месте принять на борт и доставить на Цусиму командующего 1-й армией генерала Куроки. Слава богам, голуби над проливом пока летают, и о возвращении генерала удалось договориться.
А пока… Адмирал Катаока тяжело вздохнул. Его офицеры пытались на джонках пробраться в Японию, чтобы установить связь со штабом военно-морских сил империи. Но, похоже, что русские плотно блокировали пролив и ни один офицер так и не сумел добраться до Японских островов. Радиостанции на уцелевших кораблях его эскадры и на самом острове слышали работу радиостанций кораблей японского флота, но ничего толком понять не могли — их работу забивали страшные помехи. Неизвестно также — доходили ли до адресатов переданные с Цусимы радиограммы. Оставалось только ждать. Ведь рано или поздно все это должно будет чем-то закончиться…
14 (1) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, УТРО.
КОРЕЙСКИЙ ПРОЛИВ.
ЭМ «АДМИРАЛ УШАКОВ».
Капитан 1-го ранга Михаил Владимирович Иванов.
Наконец-то подошли контр-адмирал Ларионов с каперангом Грамматчиковым, наша кавалерия, наш «засадный полк», наша «вся королевская рать». Три русских крейсера — «Аскольд», «Новик» и «Боярин» — густо задымили горизонт. В их тени скромно скрывались гвардейский ракетный крейсер «Москва», БПК «Североморск» и три больших десантных корабля — «Новочеркасск», «Калининград» и «Александр Шабалин». Смешанный с дождем порывистый северо-западный ветер сносит дымы в сторону нашей колонны, и издали кажется, что она тоже дымит своими трубами. Не стоит слишком уж сильно пугать японцев подходом новых «кораблей-демонов». Им и «Ушакова» с «Ярославом Мудрым» оказалось достаточно.
Вы спросите — откуда мы знаем, что японцы называют нас «корабли-демоны»? Все очень просто — прошлой ночью из порта Такесики крадучись вышел миноносец и скрытно направился в сторону Пусана. Ну, это он думал, что скрытно, а для нас это выглядело в стиле «тихо и незаметно слон ползет по посудной лавке». Но не зря же японское командование погнало миноносец почти на верную смерть. Или на борту курьер с пакетом, или какая-нибудь VIP-персона, к примеру, генерал Куроки. Или, может, этот генерал успел переправиться на другую сторону пролива еще до нашего прибытия, и теперь японское командование требует, чтобы он вернулся назад. Но в любом случае это не просто миноносец, а своего рода штабное посыльное судно.
