Этот большой мир. Тайна пятой планеты (СИ) - Батыршин Борис Борисович
Что ж, дело знакомое: ещё в «юниорах» я водил экскурсии по Центру Подготовки в Королёве экскурсии из провинциальных школ и окрестных пионерских лагерей. И далеко не всегда меня слушали с открытыми ртами — случались вопросы с подковырками, такие, что я не всегда мог ответить с ходу. Сегодня слушатели так же ожидались вполне подкованные — на такой съезд неучей не пришлют, — так что я готовился к серьёзному разговору.
— Алексей Геннадьевич, а «Заря» сейчас по прежнему в системе Сатурна?
Спрашивал парень из калужского Дома Пионеров, лет пятнадцати, русоволосый, крепкого сложения — не дать, не взять, Пашка Козелков из «Москвы-Кассиопеи». Сходство это вызвало в памяти первую нашу встречу с Юлькой и Витей Середой — они ведь тоже из Калуги, и даже из того самого кружка юных космонавтов. Я подумал, что стоит рассказать ребятам, как их земляки стали для Зака Авенира, автора сценария фильма прототипами киношных персонажей. Но вовремя сообразил, что калужане и сами всё знают — эти двое наверняка у них что-то вроде местной легенды.
— Это как посмотреть. Вроде, «Заря» и там, а вроде и не совсем. Частично.
Аудитория недоумённо загудела.
— Частично? — удивился калужанин. — Её что, демонтировали? Но зачем? Какая-то авария? Сообщений, вроде, не было…
— Вас, молодой человек, как зовут? — осведомился я.
— Вася… Василий Устюжанин, Алексей Геннадьевич.
Я улыбнулся.
— Давай-ка Василий, без отчеств, не настолько я тебя старше. Что до «Зари» — то нет, никакой аварии не было. Дело в том, что ещё на этапе строительства с почти готовым жилым отсеком планетолёта случилась неприятность, и пришлось срочно искать ему замену.
Я вооружился указкой и подошёл к большому, в половину стены, плакату, изображающему планетолёт в разрезе. Аудитория внимала, в задних рядах на кого-то шикали.
В нескольких словах я описал возникшую тогда ситуацию: разрушение жилого кольца в результате столкновения с орбитальным грузовиком, лихорадочные попытки исправить что-то в условиях жёсткого цейтнота — люди на «Лагранж» ожидали спасательной экспедиции, медлить было нельзя. И найденное в итоге решение в виде пристыкованного к незаконченному планетолёту «бублика» орбитальной станции малого типа, которые как раз тогда начали строить для размещения на орбитах Луны и Марса.
— … А когда «Заря» обосновалась возле Титана, нам пришла в голову простая мысль. Ни ионные маршевые двигатели, ни, тем более, тахионные торпеды орбитальной станции ни к чему, верно? Вот и решили отсоединить «бублик» от корабля и оставить на орбите. А вторую часть корабля — реакторные колонны, пусковые установки торпед, двигательный отсек — оттащили на буксире к «Энцеладу» и через батут станции «Лагранж» отправили назад, к Земле и поставили на место «бублика» новую станцию, того же типа, что и первая.
— А почему было не построить новый жилой отсек? — спросила девочка из второго ряда. — Снова не захотели возиться, да?
Я покачал головой.
— Нет, не в этом дело. Опыт с «Зарёй» изучили, проанализировали — и сочли удачным. Новый жилой отсек оснастят узлом, позволяющим быстро отделить его от остальной части корабля и снова превратить в космическую станцию. Таким образом, «Заря» — кораблю решено сохранить прежнее имя, — сможет добраться до другой планеты, оставить на орбите готовую космическую станцию с экипажем, а сама вернётся на Землю не используя тахионные торпеды, прямо через «батут». Представляете, как это ускорит освоение Солнечной системы?
Аудитория снова загудела, на этот раз восторженно.
— Классно! — одобрил калужанин Василий. — Только я вот чего не понимаю: «батут» ведь на Заре запитывался от корабельного реактора, так?
— Да, как и прочие системы. Обычно орбитальные станции снабжены собственными реакторами, но с той, что пошла на жилой отсек для «Зари», реактор при монтаже сняли.
— И как же станция без него обойдётся — теперь, когда остальную часть корабля от неё отсоединили? Нельзя ведь без энергии?
А парень толковый, отметил я. Надо бы сообщить его данные в отборочную комиссию «юниорской» программы Проекта — глядишь, и придётся ко двору. Впрочем, они здесь все такие, иначе бы сидели по домам…
— Ну, это как раз проще всего. В систему Титана перебросили корабль-энергостанцию, однотипный с «Николой Теслой», который питает энергией «Лагранж», и состыковали его с новой станцией. Кстати, она будет называться «Гюйгенс» — в честь голландского учёного, открывшего кольца Сатурна и Титан. Что до новой станции, которую сейчас стыкуют с «Зарёй», то с неё реактор снимать не будут. И когда придёт время её отсоединять — просто переведут реактор из холостого режима в «горячий», рабочий.
— Тогда да, тогда всё ясно. — калужанин солидно, по- взрослому кивнул. — А куда пойдёт обновлённая «Заря» — не секрет? Может, к Юпитеру? В «Вестнике 'Великого Кольца» была недавно статья о том, что и там планируется поставить станцию…
«Вестник Великого Кольца» — это научно-популярный журнал, издаваемый в рамках Проекта, выходивший на русском, английском и французском; недавно его стали издавать на китайском и ещё десятке других языков.
— Нет, не в этот раз — хотя, конечно, дойдёт очередь и до Юпитера, и до других планет. Не так давно на Энцеладе было сделано важное открытие, заставившее нас изменить планы. Дело в том, что…
— Лёша? Монахов? Ты?
Голос — женский, звонкий, явно молодой, — показался мне знакомым. Её владелицу я тоже узнал, хотя и встречались мы мимолётно и довольно давно. Влада Штарёва, одна из тех, кто вместе с ребятами из нашей «юниорской» группы проходила психологическую акклиматизацию в подземном комплексе «Астра». Меня тогда с ними ещё не было, и, чтобы догнать группу до положенной численности в шесть человек, к нашим четверым добавили двоих из параллельной группы… уже не вспомню, 1’В' или 1’С'? Ладно, неважно; одного из них, американца Марка Лероя, сына ведущего конструктора космического филиала корпорации «Боинг», я знал ещё по смене в «Артеке», где мы были в одном отряде. Что касается второго, вернее второй, Влады — то с ней мне доводилось встречаться — в «юниорской» общаге и на семинаре по высшей математике, где она поразила всех способностью решать в уме дифференциальные уравнения. Была и другая встреча, вспоминать о которой не слишком приятно — когда она вместе с остальными выходила из подземного бункера «Астры». Результат их пребывания в комплексе оптимизма не вселял — по большинству показателей оценки колебались между «весьма посредственно» и «полная катастрофа». И во многом это случилось как раз благодаря Владе. Роковая красотка с выдающимися математическими способностями и стервозным характером постоянно служила источником ссор, склок, натянутых отношений между остальными «астровскими» сидельцами.
Результат был вполне предсказуем — Владу отчислили из Проекта, чему она не слишком-то огорчилась. А напоследок заявила, что всё равно добьётся своего и несмотря ни на что попадёт в Космос. Тогда я ей поверил — девица настырная, знает себе цену, да и с мозгами у неё полный порядок. А что до стервозности — что ж, все мы не без греха. Во Внеземелье хватает мест, где психологическая совместимость не так уж и важна, не то, что лет пять-семь назад, когда космонавтам приходилось неделями, а то и месяцами уживаться в тесных алюминиевых банках буквально на головах друг у друга. Сейчас же на крупных орбитальных станциях, особенно транзитных, вроде «Гагарина» или «Звезды КЭЦ», текучка кадров не уступит любому московскому НИИ, а что до скученности и тесноты — то их там и вовсе никогда не было.
Несколько лет, прошедших со дня нашей последней встречи, отразились на Владе весьма благотворно. Она и раньше считалась первой красавицей «юниорской» программы, а сейчас на неё и вовсе оборачивались все мужчины — от двенадцатилетних пацанов до солидных сорока- и пятидесятилетних преподавателей. Про юных космонавтов, астрономов и планетологов, перешагнувших пятнадцатилетний рубеж, я и вовсе не говорю — в просторном холле стоял костяной стук отвисших челюстей и хлюпанье слюней, обильно выделяемых половозрелыми организмами. Даже мне, человеку тёртому, способному противостоять женским чарам любой степени убойности понадобилось некое усилие, чтобы сохранить хотя бы видимость хладнокровия.
