Позывной "Курсант" 4 - Барчук Павел
В приципе, конечно, понятно. Ванька хоть ненадолго, но хапнул воздуха свободы, по которому сильно скучает, однако, благодаря этому мы в данный момент ползаем на карачках по полу и драим его. А могли бы поесть, да спать завалиться.
Однако, ответить мне Иван не успел. Дверь в спортзал распахнулась и на пороге нарисовались детдомовцы.
А конкретно — Степан, Лёнька, Марк и Корчагин. Короче, полный состав. Выглядели они решительно, даже в какой-то степени воинственно. Все, кроме Марка. Бернес наоборот был хмурый. Он явно предпочёл бы уже закончить с наказанием, а не шляться где ни по́падя.
— Слышь, Подкидыш…– Рысак вразвалочку, неспеша прошел ровно до середины зала и остановился, сунув руки в карманы. — Разговор есть.
— А вот это тоже, кстати, интересно…– Тихо сказал Ванька мне в спину, затем медленно поднялся на ноги и повернулся лицом к Иванову.
Я, как бы, тоже не стал ждать приглашения, сделал то же самое. Тем более, есть подозрение, что разговор, с которым явились пацаны, и меня касается. Об этом, конечно, никто из них не знает, но что ж я, гнида какая-то? Подкидыш за все разве один должен отвечать? Нет. Неправильно это.
Просто, судя по интонации, с которой говорил Степан, сейчас последуют предъявы. Обычно подобным тоном в темном закоулке просят закурить.
— Ну?– Подкидыш стоял на месте, на Рысака он смотрел с насмешкой, исподлобья.
Самое интересное, щетку Иван снимать не стал. Только как-то ненавязчиво сменил руку. Перекинул «поломойку» на левую, тем самым освободив правую конечность для всяких соответствующих ситуации маневров. По настрою Рысака я бы сказал, что маневры точно будут. Сложно перепутать обычное раздражение или недовольство с желанием дать в морду. Вот у Степана оно точно было, это желание.
А еще я заметил, Подкидыш принял позу, которая внешне казалась расслабленной, но на самом деле, была максимально удобной для того, чтоб ударить прямым правым Степану в челюсть. Аж на душе стало тепло, ей-богу. Я себя почувствовал этаким папочкой, который увидел, что ребеночек хорошо слушал все, что папочка говорит. Выходит, не прошли даром мои занятия боксом, которые я устраивал детдомовцам. Запомнили пацаны кое-какие приемчики.
— Чего «нукаешь»? — Набычился Степан. — Не запрягал еще. Мы поговорить хотим. С хрена это нам теперь надо полы драить вместо жратвы, если ты один во всем виноват. Чет неправильно это как-то.
— Ты мне тут чего рассказываешь, не пойму… — Ванька усмехнулся. — Хочешь сказать, я вас в поломойки определил? Вроде бы, нет. Так иди, Панасычу вопросы задавай. Мне на кой ляд твое нытье?
— Да ты погоди, Иван… — Влез Большой. — Степан верно говорит. Вон, Матвей поделился, что ты ему по секрету поведал. Мол, не просто так ты сбежал, а бабу какую-то углядел с деньжатами. Решил сработать ее. Разве ж это нормально? Панасыч сразу говорил, мандец нам придёт, если учудим какую-нибудь ерунду. Получается, о товарищах ты не подумал в этот момент. Поставил выше нас свое желание.
Если Ванька и среагировал на слова Леньки про Корчагина, то внешне это никак не проявилось. Его поза оставалась такой же расслабленной. А вот у меня терпения не хватило.
— Да чтоб вам обосраться, честное слово. А тебе… — Я выразительно посмотрел на Корчагина. — Больше всех!
Просто, твою ж мать! Твою ж, сука, мать! Ну почему именно сейчас у Матвея проснулась непонятно откуда взявшаяся совесть да еще и дух коллективизма. То есть этот придурок выслушал Подкидыша, потом подумал и решил поступить по справедливости. Взял и рассказал пацанам о том, что якобы учудил Иван. На хрена? Весь план нам запорол, скотины кусок, блин!
Главное, с первого дня эти бывшие беспризорники категорически отметали все моральные нормы и правила поведения, которые упорно пытался прививать Шипко, а тут, ты погляди, совесть у Корчагина проснулась.
— Эй, Реутов, ты чего? — Матвей вытаращил глаза. — Тебя не волнует, что нас всех наказали за проступок одного дурака? А если бы эта баба его зажопила? И легавых позвала бы? А? Или в следующий раз… Ты знаешь, вообще, что он затеял? Не знаешь. Я тебе расскажу. Он решил у одного антиквара брошку сработать. Ты понял? Да если нам за обычный побег так прилетело, то что сделает Шипко, когда Подкидыш на краже погорит.
— Да чего вы с ним разговариваете? — Степан кивнул на Ваньку, хотя конкретно в данный момент Корчагин вообще со мной диалог вел. Видимо, Рысак имел свои, личные претензии к Ивану, а сложившаяся ситуация просто позволила ему их показать. — Надо морду ему разукрасить и всего делов. Чтоб в следующий раз соображал.
— Чего? Морду разукрасить⁈ — Ванька громко заржал. — Да ты Рысак, чай совсем перепутал, с кем говоришь. Я чего-то пропустил? Тебя выше остальных поставили? Вроде новости такой не слыхал.
Пацаны стояли друг напротив друга, злые, готовые к драке. Судя по тому, как ходили желваки у Степана, мордобоя нам точно не избежать. И вдруг меня осенило. Я именно в этот момент понял, что нужно делать.
— Стоять! — Рявкнул так, что от неожиданности вздрогнул даже флегматичный, недовольный Бернес. — Всем стоять, не двигаться. Я буквально на секундочку. Вот прямо минутку. Не шевелиться, не обзываться, рожу друг другу не бить, конечности не ломать.
Я рванул в сторону выхода, едва не растянувшись на луже, которую как раз перед приходом делегации обиженных и оскорблённых наплескал Ванька из ведра.
В итоге, упасть, конечно, не упал, но поскользнулся и поехал вперёд, балансируя, будто акробат на канате. Пацаны, в которых я как раз летел, еле успели отпрыгнуть в сторону. Хорошо, за их спинами был выход и я сообразил выставить руки вперёд. А то бы носом впечатался в дверной косяк.
Выскочил в коридор, покрутил башкой по сторонам. Перед тем, как мы с Подкидышем зашли в зал, мне на глаза попалась уличная метла. Еще подумал в тот момент: что за придурок притащил ее на второй этаж?
— О! Вот ты где!
Метла оказалась на том же месте. Скромно стояла в уголочке. Ясное дело, кому она нужна на ночь глядя. Все нормальные люди скоро спать пойдут, а мы еще даже не ужинали.
Я схватил столь нужную сейчас штуковину в руку и рванул обратно. Забежал в зал, подскочил к Большому, сунул ему метлу, затем с такой же экспрессией, на выдохе, рявкнул:
— Ломай!
— Ну буду!
Ленька затряс башкой, а потом вообще швырнул несчастную метелку в Бернеса, который от неожиданности проявил чудеса ловкости, налёту поймав этот веник-переросток.
— Иди ты к черту Реутов! Я ее сейчас сломаю, а потом мне Шипко тоже сломает. Руку, например. У меня ведь две руки! Ни к чему такое барство. Это же казённое имущество! Ломай, говоришь…– Большой сильно нервничал. Ленька явно заподозрил с моей стороны подставу.
— Вот ты придурок… — Я шагнул к Марку, выхватил у него метлу и снова сунул ее Леньке. — Ломай, говорю. Не черенок. Ты внизу, где эти прутья… или как оно там называется… Вот в этом месте ломай! Ты ведь у нас силач. Попробуй сломать там, где много этих… да млять… как их зовут-то. Где много веточек!
— Так оно там не сломается! — Ленька смотрел на меня, как на психа. Правда, надо признать, я и вел себя как псих.
На самом деле, все гораздо проще. Я просто понял, нельзя пацанам драться. В то же время, обиду им на Подкидыша тоже таить нельзя. Но и правду мы сказать не можем. Да, Матвей запорол весь план к чертям. Однако, если сейчас покаемся, потом хрен какую схему провернешь, чтоб крысу зажопить.
— Правильно! — Заявил я с улыбкой на лице прямо Большому в рожу. — А вот так?
Выхватил метлу у окончательно охреневшего Лёньки из рук, кинул ее на пол, наступил на чернок, а потом, наклонившись, отодрал один прутик.
— Видишь? Сломался. А знаете почему? — Я торжествующим взглядом посмотрел на каждого из пацанов по очереди.
— Потому что, когда все прутики вместе, их не переломить. — Ответил Бернес.
— Правильно! В этой дурацкой школе мы не такие как все. Мы — изгои. Вы думаете кто то из курсантов видит в нас братьев по оружию? Да хрен там! Думаете, чекисты искренне хотят сделать из нас разведчиков, потому что их очень интересует наше будущее? Щас! Мы — орудие. Ясно? Инструмент. И такое отношение будет к нам всегда. Но, твою мать! Между собой то зачем вы сретесь? А? Между собой зачем? Нам нужно наоборот держаться вместе. Вместе! Ясно? Как вот эта метла!
